Подлодки адмирала Макарова
Шрифт:
На четвертые сутки с востока донесся взрыв. Кто-то опробовал днищем минное заграждение «Кальмара».
— Отлично. Турок пробовал войти в Золотой Рог.
Конопатый акустик засек винты идущих парой малых судов.
— Всплываем? — никто не произнес вслух, но у каждого в глазах этот вопрос.
— Рано! — Макарову самому невтерпеж, но капитан обязан быть крепким за весь экипаж. Его воля сильней, чем двадцати семи офицеров, унтеров и матросов, вместе взятых. — Пусть протралят.
— Бабах! — сообщило море через полчаса. Может, турки мину уничтожили. Или мина турка. Из-под воды
Через восемь часов нечто крупное прошло из Босфора в Золотой Рог.
— Господа, проход открыт. Не известно — постоянно ли. Ждем попутного проводника, — распорядился Макаров, вглядываясь в осунувшиеся лица с потрескавшимися губами. Он искал малейшие признаки бунта. Не находил. Народ держался, верил и молился.
Попутки ждали часа три. Видать, здорово струхнули иностранные купцы. Как ни засиделись в османских объятиях, но лезть пузом на мины — невелика радость.
— Идут к Босфору, ваше благородие… Двое. Нет, еще винты.
— К всплытию по местам стоять. Двоих пропускаем, под третьим идем.
На шестидесятифутовой глубине «Акула» зацепилась на пяти узлах за винтами парохода. Штурман потел и седел, пытаясь высчитать местонахождение лодки с точностью до пяти саженей. Макаров, поминутно дергая штурмана, слухача и машинное, вел лодку так, что всплыви — и нос ударится в перо чужого руля. Да что слухач, метровые винты гремели сверху и впереди так, что зубы ныли.
— Мы в Босфоре, — просипел штурман.
— Пароход берет вправо, — добавил матрос.
— Лево на борт. Средний. — Макаров промокнул по привычке лоб. Пот не выступал от нехватки воды. — Дай бог, выбрались.
За день лодка преодолела только треть пути до северных ворот пролива. С наступлением сумерек подвсплыли, прогрели котел и пошли живее. В Черном море Макаров велел двигать полным, от судов не прятаться и уходить под воду только в случае прямой атаки. Однако уже в десяти милях от Босфора горизонт опустел — ни дымка, ни паруса. Ныне идти в Россию через турецкие воды и нейтралы не рискнут, остальные прижмутся к берегам.
Экипаж «Акулы» в Севастополе встретили как выходцев с того света. Благо что не обстреляли, хоть лодка шла на поверхности и с поднятым Андреевским флагом.
Адмирал примчался в порт при известии, что пропащие стали у бочки. На пирсе обнял заросшего щетиной Макарова, наплевав на строевые правила «подход-отход-фиксация».
Капитан-лейтенант вместо рапорта прохрипел пересохшим горлом:
— Остальные?
— Все вернулись, дорогой вы наш. «Терпуга» вот только…
— Затонула?
— Нет. Идемте, Степан Осипович. Верите ли, на завтра по вам панихиду заказали.
Капитан «Константина» Логинов торопливо пересказал новости, пока Макаров пил воду, брился и снова глотал самую дефицитную в морском походе жидкость.
Сутки «Тунец» украшал минами северо-западный берег, трижды подходя к плавбазе на пополнение гостинцами. Затем двинулись к Дунаю, нагнали медленно плетущийся однобашенный монитор «Фетх-уль-Ислам», который, надо полагать, тащился к устью из какого-то черноморского порта. «Тунец» без труда подкрался к нему справа-сзади и воткнул торпеду. Каким-то невероятным чудом турок удержался на плаву. Вероятно, из-за какого-то изъяна удар
Следующий экипаж оказался благоразумнее. Увидев катера и султан взрыва предупредительного снаряда, турки застопорили машину и дружно погребли к берегу, не удосужившись открыть кингстоны. Призовая команда смогла дать судну ход, после чего Логинов счел за лучшее не искушать судьбу. Жаль только, что пароход разгрузился на Дунае и в русские объятия попал порожним.
Ланге жестоко повредил и заклинил вертикальный руль во время прыжка через цепь. Даже при движении на одной левой машине «Катран» уваливался влево. Включая винты враздрай, лейтенант кое-как довел корабль до точки встречи с «Кальмаром». Они ждали «Акулу» сутки, потом минзаг сделал вход в пролив опасным и взял «Катрана» на трос.
Ход двух лодок под водой на буксире — вещь практически невозможная. Тем не менее, они ползли под перископом с черепашьей скоростью, так как у торпедной лодки вращался только левый винт. Согласуя действия колоколом, ныряли на сорок-пятьдесят футов, когда опасались удара в надводный корабль. Вдобавок миль за сто от Севастополя на «Кальмаре» опустели баки — при буксировке расход растет стремительно. У «Катрана», наоборот, мазута вдосталь, но нет шланга. Нашли шину и зарядили аккумуляторы буксира от динамо второй лодки, и так пять раз. Поэтому жалкие сто миль побороли за трое суток, словно парусник, лавирующий против ветра.
«Терпуга» села на мель неподалеку от Ялты с открытым рубочным люком и тухлым запахом изнутри. Туда спустился матрос, не вышел. Второго обвязали тросом, спустили, вытащили без сознания.
— Там ядовитый газ, — Макаров сбрил последние следы щетинного безобразия и вновь хлебнул воды. — Что с экипажем?
— Не известно, ваше благородие. Вас не было, дали каблограмму в Питер. Лодку сняли с мели и завели в Балаклаву.
Капитан-лейтенант осмотрел себя в зеркало. Лицо серое, несвежее. Ладно, здоровый румянец нагуляем потом.
— «Пиранья» в ремонте?
— Так точно.
— Командира, одного вахтенного офицера, боцмана, двух кондукторов и двух матросов с нее снять, отправить на «Терпугу». Нагнетатель на продувку в Балаклаве найдем? Кроме гнили, может водород рвануть. Я к адмиралу, потом поедем разбираться. Да, лейтенант, баньку прикажите. Неделю только соленой водой подмывался.
Лодка понуро покачивалась у бочки. Люк закрыт, на мостике караульный. Два передних торпедных аппарата пусты. Макаров распорядился оттащить ее к пирсу.