Подонки
Шрифт:
— Стукач!
Его крик разносился по всей тюрьме. Вскоре все проснулись. Отовсюду неслись протесты.
«Что происходит?»
«Опять эти двое бардак устроили!»
«Перевести их в другую камеру!»
«Сколько можно!»
Звуки шагов… Надзиратели. Не очень-то довольные, что их потревожили…
Франк снова вцепился Алу в горло.
— Это ты стукач! Ты стукач!
— Ну да, — хрипел Ал, задыхаясь. — Я специально изуродовал себе физиономию, чтобы послушать твои идиотские истории! У тебя же все шито белыми нитками.
Вдруг Франк отпустил его. Охваченный внезапной мыслью. Он сказал:
— Ну-ка, покажи свои руки!
— Но…
— Показывай, тебе говорят!
Ал протянул руки в свет, падающий от ночника. Франк плюнул на них.
— Тоже мне лапы водилы, — сказал он спокойно. — Не смеши меня! Ты когда в последний раз был у маникюрши, позавчера?
— А ты, продавец бензина… В каком департаменте ты работал?
— Па-де-Кале, — ответил Франк, хмуря брови.
— Молодец! И как же его зовут, твоего оптовика из Сент-Омера?
Франк пожал плечами…
— Ладно, брось.
— Ага, — обрадовался Ал, — видишь! Это ты!.. Это ты! Легаш поганый!
— Ну-ка повтори!
— Фараон поганый!
Они кинулись друг на друга и покатились по земле. В таком положении их застали охранники и разняли с помощью пинков и дубинок.
Когда примчался в одних тапочках Дерьмо, ему осталось только нанести последние удары по уже неподвижным телам.
— В карцер ублюдков! — распорядился он. — Каждого в отдельный и посадить на диету! Позаботимся об их драгоценном здоровье!
Без лишних церемоний оба сотоварища были переправлены в подвал.
Когда их выносили, заключенные, которым они не дали спать, обсмеяли их.
Прежде чем выйти из камеры, Дерьмо врезал дубинкой немому.
Тот забился на свои нары и заплакал от незаслуженной обиды.
Дерьмо не преувеличивал, утверждая, что в карцерах полно крыс. Появление пленников в закрытых камерах подземелья было для них настоящим даром небес, так как одновременно появились и куски хлеба, которые заключенным приходилось отвоевывать у грызунов.
5
Восемь дней протекли в этих полумогилах. Восемь дней, длинных и черных, как самая черная из всех ночей. Когда они были извлечены оттуда, их отвели к директору заведения, человеку большому и резкому, который прочел им расхожую лекцию на тему морали и заключил:
— Конечно, я мог бы вас расселить, но это слишком простое решение. Я настаиваю, чтобы вы заключили джентльменское соглашение… Если можно так выразиться, — добавил он, взглянув на них тяжело и презрительно.
«Идите, но в следующий раз я вами займусь всерьез».
Франк и Ал старались не смотреть друг на друга. Они вышли из директорского кабинета, упрямо смотря только перед собой.
Дерьмо, главный по этажу, уже поджидал их, держа розу в своих лошадиных зубах.
— А вот и мои маленькие друзья! — воскликнул он. — Я же предупреждал вас, что буду держать под контролем все ваши действия… Теперь придется вести себя смирно… Я люблю людей, которые ведут себя смирно…
Он вошел вслед за ними в камеру и сел рядом с до смерти перепугавшимся немым.
— Видите ли, — продолжил он, постанывая от удовольствия, — если вы и дальше будете продолжать в том же духе, то дело может кончиться смертью одного из вас… Тот, кто останется, автоматически получит право на гильотину… Вы в курсе, что это такое? Замечательная вещь… Того типа, который ее изобрел, звали Гильетен… К тому же он был врачом! Как видите, я знаю историю Франции…
Он гнусно рассмеялся.
— Благодетель человечества. Машинка для укорачивания чересчур прытких… Она нас уже три раза навещала с тех пор, как я здесь… Конечно, приходится ради этого рано вставать, но уж зато какое зрелище… Скоро она снова приедет… Через пару недель… У нас уже и клиент есть на машинку для стрижки. Какой-то гражданин, который шлепнул двух мусоров, представляете, какой неосторожный! У него, наверное, крыша поехала, у этого типа! Он воображает, что Президент его помилует. Еще чего! Жизнь легавого священна!
Он говорил, упиваясь своей властью, жестокостью описываемых им сцен.
Наконец он встал и маленькими шажками направился к двери.
— Мне нужна тишина! — заявил он. — Понятно?
Дверь захлопнулась. В замке заскрипел ключ.
— Привет, — сказал Ал. — Хорошие были каникулы?
— Ничего, спасибо…
Франк внимательно разглядывал своего сокамерника.
— Какая у тебя цветущая физиономия, ты прямо как на курорте побывал…
— Да ну!
— Уж во всяком случае, пребывание в этой дыре не могло подействовать на тебя так благотворно. Я так полагаю, инцидент подстроен специально, чтобы ты мог немного отдохнуть. Небось здорово надоело торчать здесь, а?
Ал встал перед Франком.
— Опять за свое?
В голосе его звучала грусть, удивившая Франка.
— Посмотри на свет, — попросил Ал.
— Что ты там еще придумал?
Он машинально повернул голову в направлении форточки.
— У тебя нормальные глаза.
— Что значит «нормальные»?
— Они нормальные…
— Какими ты хочешь, чтобы они были? Косыми?
— Нет, но они должны бояться света. За восемь дней, проведенных в темном месте, глаза должны привыкнуть к темноте. Вот, взгляни на мои.
Он выставил свое лицо на свет. Под действием света глаза мигали и слезились.
— Ну и ухваточки у тебя, — вздохнул Франк, вновь ложась. — Да был я там… С этими погаными крысами… — он показал свой правый тапочек, у которого не хватало куска подошвы.
— Они готовы были сожрать меня! Чуть жизни нс лишился в этом чертовом карцере!
Ал взглянул на тапочек и покачал головой.
— Да, вижу… Мы здесь как в прошлый век попали… Карцеры с крысами! Кому рассказать, не поверят! В двадцатом веке!