Подпольная империя рода Амато
Шрифт:
Нас привезли в участок.
— Так уж и быть, сидите до утра в одной камере, — смилостивился над нами карабинер.
Наверное, его разжалобил вид Аси, крепко держащей меня за руку. Решил, что мы возлюбленные.
Оказавшись с девушкой за решёткой, я рассмеялся.
— Вы находите наше положение смешным, Андрей? — спросила она сурово, но в голосе её слышался намёк на улыбку.
— Мы с вами в таком месте… я-то ладно, но вы — такая утончённая леди… в итальянской тюрьме… Ох, простите меня, Ася, но ситуация вышла презабавная.
Несколько секунд она
— Родители узнают — и мне конец, — сквозь смех выдавила девушка.
Утром нас из участка забрали князь и Лановой. Отец поговорил со стражами порядка, объяснил, кто мы такие, что делаем в Италии, в общем, удалось всё уладить и списать на недоразумение. Хорошо, что парни при драке пострадали не сильно — так, парочка переломов, а в основном одни ушибы.
— Спасибо, отец, что приехал, — поблагодарил я, когда мы уселись в машину.
— Твоя мать чуть с ума не сошла. Думала, что ты убил кого-то. А ведь мы только два дня ещё пробыли в Италии. Ты времени зря не теряешь
— Это я причина случившегося, господин Амато, — вмешалась Ася. — Андрей заступился за меня.
— Защищать честь юных дам — его давнее хобби, — усмехнулся князь.
Вернувшись в отель, мы с Асей попрощались и отправились каждый в свой номер. Не успел я войти, как ко мне постучались мать и Анна. Я позволил им обнять себя, успокоил, что жив, здоров и никого не убивал. По крайней мере, за последние сутки.
Приняв душ, я спустился в ресторан на первом этаже отеля. Мои домочадцы и наши друзья уже сидели за столом.
— Приятного аппетита всем! — пожелал я, с удовольствием принимаясь за
еду.
Взгляды у всех были смущённые. Я сделал вид, что не замечаю этого.
После обеда отец захотел со мной поговорить.
— Мне звонил Михаил Алексеевич. Не прошло и суток со вчерашнего происшествия, а уже весь Петербург знает о нём. Поползли сплетни. Наша охрана только успевает прогонять папарацци, которые ошиваются у наших ворот. Ты теперь на первых полосах Петербургской жёлтой прессы. «Герой-любовник Андрей Амато оказался со своей возлюбленной в одной тюремной камере», «Тюремная романтика: как Андрей Амато провёл ночь со своей девушкой за решёткой», «Любовь на тюремной койке» — и это только половина отвратительных, грязных заголовков, которыми пестрят статьи.
Я на пару секунд закрыл лицо руками.
— Ася знает об этом? — в ужасе спросил я.
— Тебя сейчас это волнует? — рассердился отец.
— Не хочу, чтобы она видела эту грязь. Мы просто просидели всю ночь в этой камере, ничего такого между нами не было! — с негодованием ответил я.
— Да плевать мне, где ты трахаешь своих девочек, Андрей! Неужели ты не понимаешь, что нашей семье внимание прессы ни к чему? Ты же знаешь, какими делами мы занимаемся. Эти ублюдки-журналисты непременно засунут нос в каждую щель, в какую только смогут!
— Я понимаю это, отец. Но что же теперь делать?
Князь немного успокоился, ярость в его взгляде уступила место задумчивости.
— А вот
— Ты уверен?
— Почему бы нет? Пообщаешься с ними, а за это время в Петербурге буря уляжется, все успеют позабыть эти грязные сплетни о вас… переключатся на копание в чьем-то другом белье.
— В таком случае, думаю, будет разумно предложить Анастасии поехать со мной.
— Пускай едет, почему нет, — легко согласился князь.
Вопрос был решён сегодня же. Ася приняла предложение ехать с нами, хотя её сестра пыталась возражать. Даже родители девушки, к моему удивлению, благосклонно отнеслись к предстоящей поездке дочери. Анастасия, к моему ужасу, уже знала новости. Но девушка вновь удивила меня — она не причитала, не заламывала руки, не краснела при виде меня.
— Важно, что мы знаем, где правда, а где грязные выдумки фантазёров, которые ради громких заголовков готовы кого угодно облить помоями, — философски заметила Ася поздним вечером, когда мы сидели вдвоём в ресторане.
— Совершенно с тобой согласен. Но, в любом случае, прости за этот случай.
— Разве тут есть твоя вина?
Как-то плавно мы перешли на «ты».
— Ты рада, что отправишься со мной на Сицилию?
— О да. Мне редко удаётся побывать заграницей, а я обожаю исследовать мир.
— Есть хоть что-то в этом мире, что ты не обожаешь делать? — пошутил я.
— Я ненавижу вязать. И ещё пить виски. Может, выпьем по бокалу вина?
Глава 21
Иблейские горы на юго-востоке Сицилии были невыразимо прекрасны.
Из воспоминаний Андрея я узнал, что скалолазанием он никогда не увлекался. Мне в прошлой жизни тоже не приходилось этим заниматься, но сейчас мне очень понравилось покорять горные вершины.
Ася по её рассказам уже занималась скалолазанием, и ей это нравилось.
Когда я помогал ей справиться со специальным снаряжением, девушка, судя по порозовевшим щёкам, смущалась, но позволяла мне прикасаться к ней. Полагаю, она прекрасно справилась бы и сама, но ей нравилась моя близость. Мы оба увлечённо делали вид, что ничего интимного в эти моменты между нами не происходит.
В первый раз мы отправились в горы с инструктором. Я схватывал всё на лету, будто всю жизнь исследовал горы, так что второй раз отправились уже только вдвоём, если не считать парочки телохранителей, которые всюду, разумеется, следовали за нами.
Эти наши восхождения на горы бодрили и тело, и дух, изматывали до предела, но нам нравилось, в конце дня мы чувствовали себя приятно утомлёнными. А вот наши телохранители, вынужденные заниматься скалолазанием не по желанию, а по служебному долгу, наверное, уже прокляли все горы мира: они пыхтели от натуги, к концу дня еле волочили ноги, и мне хотелось подколоть их — мол, кто кого сейчас будет охранять, если вдруг на нас нападут.