Подранок - ответный удар (Бумеранг - 2)
Шрифт:
Баба Аря помогла и с работой, слова лишнего не промолвила. По своим каналам устроила его дежурным по железнодорожному переезду. Зарплата не ахти, конечно. Но всё одно лучше, чем ничего. Стас и в выходные дни не сидел без дела - в полную силу помогал доброй бабе Аре по домашнему хозяйству. Так прошли осень и зима. За это время планы Стаса не изменились, но с приходом весны всё коренным образом изменилось.... А виной тому один и тот же его кошмарный сон.
Татьяна появлялась ниоткуда в его маленькой комнатёнке, отгороженной от комнаты Арины Леонардовны фанерными щитами. Появлялась и присаживалась, легко так, словно пушинка, на край его кровати и подолгу молча смотрела на него взглядом полным мольбы и укоризны.
– Стас, внучек мой, - заговорила она тихим, полным таинства голосом и одарила Стаса пронзительным взглядом чёрных цыганских глаз - словно гипнотизировала. Она просит тебя о помощи. О какой именно, ты знаешь сам. И как ей помочь, тебе тоже известно. Увы, но я не в силах её отвадить. Сколько времени это будет продолжаться, я тоже не знаю. Но скажу тебе вот что: Наберись терпения, мужества и прислушайся к своему сердцу. Как только оно скажет тебе, что пора, без промедления приступай к делу. А до того времени - ни-ни.
– Баба Аря, но до того времени я могу свихнуться!
– с отчаянием возразил Стас.
– Не свихнёшься, - улыбнулась Арина Леонардовна.
– Я тебе травки одной целебной заварю. Будешь пить её на ночь. Нормально себя чувствовать будешь.
– Спасибо, - облегченно выдохнул Стас.
– Но это ещё не всё, - зрачки бабы Арии сузились до двух мизерных точек, посылая в кору головного мозга Стаса гипнотические импульсы.
– Всегда помни о том, что ты не должен прибегать к чрезмерному насилию, а тем паче к смертоубийству. Только умом и хитростью ты можешь победить злого демона, терзающего её бедную неуспокоенную душу.
"Умом и хитростью!" - острым шипом впилось в сознание Стаса.
Какой-то целебный отвар, принимаемый на ночь, и в действительности смягчил восприятие кошмарного видения, и скоро Стас к нему даже привык.
Утром шестого июня сердце Стаса послало тот самый невидимый и необъяснимый импульс. Громов облачился в свой старый гардероб: джинсы, рубашку из верблюжьей шерсти, кроссовки и "кожанку", сунул в карман всё, что смог заработать и вышел из дома бабы Арии. Прежде чем запрыгнуть в товарный вагон, заскочил в стрелочную будку Арины Леонардовны.
– Я уезжаю, - обняв её, сказал он.
– Но обязательно к вам приеду.
– В добрый путь, внучек.
– Баба Аря не удержалась от слёз.
– И всегда помни о том, что я тебе говорила.
– Я всё помню.
– На пороге обернулся Стас.
– И огромное вам за всё спасибо.
Он не видел, но почувствовал спиной, как она трижды его перекрестила.
Громов сутки трясся в пустом товарном вагоне. На том самом разъезде ( странно, но это место ему хорошо запомнилось) почти что на полном ходу он выпрыгнул из вагона. Стас не торопился приступать к делу. "Умом и хитростью!" постоянно прокручивалось в его голове. Стас знал, где может найти временное пристанище в этом уже чужом и опасном для него городе. Шестое чувство подсказывало ему, что НЕКТО именно там, поможет ему. Но для того, чтобы осесть ТАМ, необходимо было принять соответствующий вид. Для
... Нужно было это знать Егорычу?
НЕТ!
– Не хочешь рассказывать?
– сорвал надолго зависшую напряжённую паузу Семён Егорович.
Сочинять сказки не было ни малейшего желания.
– Не хочу, - прямо ответил Громов.
– Ну, это твоё дело, - не обиделся Подкидышев.
– Давай-ка ещё по маленькой, и поспать надо. Ложись вон на мою кровать. Я сам тебя разбужу, как работёнка появится.
Егорыч плеснул ещё по полстакана. Выпили. Громов прекрасно понимал, что если отрубится, то точно прошляпит заказчика нестандартной могилки. Необходимо было хоть как-то зацепиться за момент. Но как не боролся Стас с липкой массой сна, склеивающей глаза и обволакивающей плотным туманом сознание, Морфей всё же победил в этой схватке.
Проснулся оттого, что его кто-то здорово тряс за плечо. То, конечно, был Егорыч.
– Вставай, давай! Давай, давай!
– нервно торопил он.
– А.... Да... Уже иду.
– Стас еле продрал глаза и резко поднялся с кровати.
Семён Егорович был уже у выхода.
– В сенцах инструмент прихвати, - уже из-за спины бросил он.
Ещё не проснувшийся и полностью не протрезвевший Стас с лопатами на плече вышел к воротам. На дворе стояла глухая ночь. В призрачном мерцании полной луны у ворот маячила только одна фигура Егорыча. И всё. Больше никого. Ну, за исключением огромного тёмного куля, валяющегося прямо на земле у ног сторожа.
– Тащи мешок к той могиле, которую ты копал. Инструмент я сам понесу. Шевелись, давай.
– По его голосу и резким нервным телодвижениям нетрудно было определить, что он серьёзно взволнован.
"Проспал", - волоча за собой тяжелый мешок, резюмировал Стас. Ну, что ж. Винить в этом кроме себя больше некого. Расспрашивать Егорыча о лицах, доставивших сюда этот груз, он, конечно же, не собирался. Мало ли какие подозрения могут зародиться у старика. Его первое впечатление о новом могильщике должно остаться первым навсегда... Вывод - остаётся лишь терпеливо ждать следующего подходящего момента, а уж потом прикидывать, что да как.
Чёртов самопал никак не хотел отпускать. Голова по-прежнему бешено кружилась и гудела, к тому же всё тело было ватным и слушалось с великим трудом. Стас еле дотащил ношу до места и обессилено свалился на кучу земли. Полежав немного, поднялся, осмотрелся по сторонам - старика ещё не было видно, пощупал мешок, нашёл бегунок молнии и резко вжикнул им вниз. Всё-таки любопытно было взглянуть на "клиента без прописки". Им был мужчина средних лет с посиневшим одутловатым лицом и выпученными глазами. Брр! Громов успел застегнуть молнию замка, прежде чем за его спиной раздалось шарканье ног Егорыча.
– Сбрасывай и поскорее. Заканчивать надо с этим!
– приглушённо приказал он.
Стас сбросил куль на дно могилы и заработал лопатой. Когда земля полностью покрыла несчастного, Стас спрыгнул вниз и ногами утрамбовал грунт. Потом, выровняв дно до идеально ровной площадки, по верёвке, сброшенной Егорычем, выбрался наверх.
– Царствие ему небесное, - трижды перекрестился Егорыч и зашагал обратно.
Громов потрусил следом. Досыпать пришлось на полу, ибо Семён Егорович молча завалился на свою кровать и забылся мертвецким сном.