Подснежник
Шрифт:
— А еще ты заставлял нас учить сказку о попе и его работнике Балде… Тебе всегда очень нравилась эта сказка.
— Да, она мне почему-то всегда очень нравилась, — соглашался Георгий Валентинович, — эта прекрасная сказка о попе, его работнике Балде и о наемном труде.
Так оно потом и закрепилось в семье Плехановых это необычное название пушкинской сказки — название с социал-демократическим, марксистским оттенком.
1895 год. На троне Российской империи восседал новый монарх, Николай II — последний русский царь.
Тремя событиями был отмечен этот год в жизни
В Петербурге начали распространять его книгу «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», уверенно поднявшую Плеханова на капитанский мостик русского социал-демократического движения, еще раз подтвердившую его «флагманское» положение в пропаганде марксизма в России.
В Англии, пятого августа, в десять часов тридцать минут утра, скончался Фридрих Энгельс — старший друг, учитель, наставник, так много лично сделавший в его, Плеханова, марксистском возмужании. (Тело покойного было кремировано, а урна с прахом опущена на дно моря возле английского побережья около Истборна — любимом месте отдыха Энгельса.)
Это была огромная, невосполнимая потеря. Целый день молча просидел Плеханов в своем кабинете, глядя на запечатленные на фотографии дорогие черты, никому не разрешая входить в комнату…
А за два с половиной месяца до этого в Женеве, в небезызвестном кафе Ландольта на улице Каруж, навстречу ему поднялся из-за маленького мраморного столика невысокого роста двадцатипятилетний молодой человек со слегка рыжеватыми волосами и большим, планетарно выпуклым лбом и, пожимая протянутую Георгием Валентиновичем для знакомства руку, коротко представился:
— Владимир Ульянов…
Глава тринадцатая
1
«Монизм» распахнул науку марксизма перед Россией.
Распахнул широко, щедро, с европейской изысканностью и обстоятельностью, с русским «хлебосольством» мысли, с почти бескрайностью неопровержимых доказательств и неиссякаемой аргументацией.
В год смерти Энгельса это было похоже на новый взмах знамени научного социализма, подхваченного у уверенной и сильной рукой.
Книгу торопились перевести на европейские языки. Казалось, что марксизм наполняется новым звучанием — раскатистым эхом передвигающегося из Европы в Россию гула новой эпохи.
И Россия не замедлила с ответом. Из России откликнулись.
Через несколько месяцев после выхода «Монизма» в Женеву приехал руководитель петербургских рабочих кружков, один из самых молодых и самых заметных русских социал-демократов Владимир Ульянов.
Теперь уже не заграничные теоретики из «Освобождения труда» искали после Благоева и Бруснева контакта с русским рабочим движением. Теоретик и практик рабочего дела из России с присущей ему новой, энергичной и настойчивой деловитостью сам шел навстречу женевским пропагандистам. И деловитость его была оправдана и понятна: за его спиной стояла реальная и крепкая рабочая организация, нуждавшаяся в социалистических знаниях.
Тропа марксистской мысли, которую «освободители труда» когда-то начали торить в Россию из своего швейцарского далека, превращалась в широкую дорогу.
Дорога звала в новый путь и тех, кто начинал ее. Звала в Россию — активно участвовать в русских
Да, семена, брошенные в зимнее русское поле, поднимались из-под снега. Широкая русская равнина дышала будущей весной. Ее первые зеленые побеги просились в жизнь. Упрямо и молодо тянулись они к свету.
Зеленые ростки были малы, бледноваты и еще робки, но уже неостановимы.
После встреч с Ульяновым в Женеве и Цюрихе Плеханов и Аксельрод обменялись мнениями о молодом петербургском социал-демократе.
— Надежный мужичок, — сказал Георгий Валентинович. — Умен, марксистски чрезвычайно образован и явно одарен словом. Это прекрасно, что в нашей революции появляются такие молодые люди.
— Не слишком ли прямолинеен? — спросил Аксельрод.
— У вас был родной брат, повешенный царем? У меня, например, не было… Но, безусловно, дело совсем не в этом. Он из науки. Убежденность — незыблемая, стопроцентная, почти биологическая. Марксизм для него равноценен дыханию. Такой пойдет до конца, никуда не сворачивая. Именно здесь его главная суть. И это не прямолинейность, а бескомпромиссность. Я люблю такую породу людей.
— А ты заметил, как он иногда поглядывал на тебя?
— Ревнуете, Павел Борисович? Напрасно. Для Ульянова, насколько я его понял, личные симпатии не определяют главного в делах. Несмотря на судьбу брата, а может быть — благодаря ей. Для него главное — само дело… Это у нас, людей старого закала, личные связи играют огромную роль. А они, молодые, живут уже по другой шкале ценностей. Истина, только непреложная истина окончательной победы революции вне всяких ослабляющих идею индивидуальных привязанностей — вот подлинная категория их страстей. Такое можно принимать или не принимать, но оно существует.
— И все-таки, Жорж, влюбленный взгляд Ульянова я заприметил. Не отрицай моей зоркости. В последнее время у нашей здешней социалистической молодежи вообще наблюдается, я бы сказал, нечто вроде обожествления вашей почтенной марксистской персоны…
— Не говори так, Павел. Мне совсем не хочется быть даже косвенным объектом этого языческого мифотворчества… Ужасно, когда люди начинают придумывать себе кумиров из-за лености собственной мысли. В конце концов, я же не идолище поганое, чтобы вокруг меня устраивали ритуальные пляски огнепоклонники от марксизма!.. Я не хочу больше слушать подобные разговоры, тем более от самых близких друзей.
— Извини, Жорж, я не думал, что задену тебя…
— Это очень опасное явление, когда отдельную личность начинают приравнивать к целому делу и противопоставлять ему. Обоюдно опасное.
Плеханов не ошибся в оценке надежности Владимира Ульянова — между женевским «Освобождением труда» и петербургским «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса» установилась прочная связь. На четвертый, Лондонский конгресс Второго Интернационала Георгий Валентинович был избран русскими рабочими делегатом от «Союза борьбы». Одновременно с известием об этом были присланы и деньги на дорогу через Ла-Манш и обратно. (Правда, за несколько месяцев до начала конгресса в Женеву пришла из Петербурга печальная новость: Ульянов и большинство руководителей «Союза борьбы» арестованы полицией.)