Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда
Шрифт:
Конечно же на меня все пялились. Обсуждали мою одежду, внешность, цвет кожи, наши с Санни отношения, думая, что я ничего не понимаю, но общий смысл я все-таки улавливала. Я смущалась невероятно, непритворно краснея, – куда там индийским скромницам до меня!
Кузина оказалась милой женщиной. Правда, она, к сожалению, прекрасно владела английским и потому буквально забросала меня вопросами:
– А вы любите Санни? А как вы познакомились? А что ваши родители думают по этому поводу? А кем вы работаете в России? А когда вы планируете пожениться? – Ужас просто…
Дядя, несмотря на то что отбывал в Штаты,
Потом в комнату внесли маленькую Саннину племяшку. Девочка – чудо, еще говорить не умеет, а уже вся такая из себя модница, с двумя хвостиками, браслеты звенят на крошечных ручках… Я тут же попросила, чтобы мне позволили взять малышку на руки, усадила к себе на колени и спасалась от всех любопытных взглядов тем, что утыкалась лицом в ее волосики и целовала в щечку.
Затем неожиданно отключили электричество, но посиделки продолжились как ни в чем не бывало при зажженных свечах. Мне, признаться, в темноте было значительно легче – я практически никого не видела, и можно было не переживать.
Когда наш с Санни визит подходил к концу, настал апофеоз – народ вздумал со мной фотографироваться. Это в темноте-то!!! Представляю, что там за физиономия у меня получилась при вспышке фотоаппарата в кромешной тьме! Я чувствовала себя обезьянкой в городе Сочи, с которой все отдыхающие снимаются на память как с экзотикой. Умереть была готова от неловкости… Поэтому, когда Сан-и спросил меня: «Пойдем?», я испытала просто невероятное облегчение.
Следующей по степени важности была встреча со старшим кузеном Санни, имеющим большой вес в семье и пользующимся огромным авторитетом. В семье его ласково звали «Биту-бхай», то есть «братец Биту», но боялись все этого братца – о-го-го! Он долго и придирчиво меня рассматривал, но молчал, и я не знала, что и подумать. Наконец Санни шепнул мне на ушко:
– Он хочет поговорить с тобой наедине… Я ненадолго вас оставлю! – И прежде чем я успела опомниться, вышел из комнаты.
Я обмерла от страха, предчувствуя настоящий допрос. Так оно и вышло: кузен устроил мне целый экзамен. О чем он только со мной не говорил, о чем только не спрашивал! Причем обсуждали порой такие отстраненные вещи, вроде курса доллара в России и Индии, что я недоумевала – для чего ему это? Он что, хочет проверить уровень моего английского? От волнения у меня даже сердце разболелось, но я мужественно отвечала на все его вопросы и вежливо улыбалась, давая понять, что мне очень интересна беседа.
На другой день Санни с радостью сообщил мне, что я понравилась его кузену. Поначалу, как выяснилось, тот был очень сердит на Санни и настроен ко мне заведомо недоброжелательно: что, мол, в Индии тебе хороших девушек мало?! «Да зачем мне индийские девушки, – отвечал Санни, – если я эту люблю…» Но, пообщавшись со мной, суровый Битубхай сменил гнев, как говорится, на милость. Сказал:
– Она
– Между прочим, – смеялся Санни, рассказывая мне об этом, – он и сам невероятно смущался, разговаривая с тобой! Он хотел расспросить тебя о наших отношениях, а вместо этого задавал какие-то посторонние вопросы – про погоду, про курсы валют, про карьеру…
Как-то одна из кузин Санни – весьма интеллигентная и образованная девушка в очках, студентка лет двадцати – затеяла со мной светскую беседу. Один из ее вопросов мне запомнился:
– Мисс Джули, так получается, что вы оставили свою профессию, работу, карьеру во имя любви?!
– Получается, так, – кивнула я. В ее глазах читался неприкрытый ужас: сама она наверняка была уверена, что никогда в жизни так бы не поступила. Подожди, девочка, подумала я в тот момент, вот влюбишься по-настоящему – тогда поймешь. И все твои прогрессивные феминистические идеи испарятся как дым… Но вслух, понятно, ничего этого я не сказала.
В целом общее единогласное мнение родственников обо мне было таковым: я очень «nice», [18] «innocent» [19] и «beautiful» [20] (последнее слово они произносят как «бьюууутифуль»), что в устах индийца, видимо, считается наивысшей похвалой. Благоприятное впечатление произвели, помимо этого, мои манеры и образованность, а также познания в индийской культуре, особенно любовь к местным фильмам. Так что, можно сказать, благословение предков мы с Санни получили.
18
Милая (англ.).
19
Невинная (англ.).
20
Красивая (англ.).
Но больше всего меня полюбила, несомненно, старшая сестра Санни. Ее звали Гульназ. Санни жил вместе с ней, ее мужем и сыном в одном доме. Семья сестры обитала на первом этаже, а Санни на втором. После свадьбы Санни намеревался торжественно перевезти меня к себе, на второй этаж, а пока что это было обычное необжитое холостяцкое жилье, поэтому все свободное время Санни проводил на первом этаже. У сестры, которая его обожала, он завтракал и ужинал, племянник души в нем не чаял, да и муж Гульназ не возражал, что здоровый, по сути, мужик все время находится в их доме.
Мы с Гульназ понравились друг другу с первого взгляда. Несмотря на то что она почти не говорила по-английски, мы отлично понимали друг друга – очевидно, на уровне подсознания. Уже в первые дни моего пребывания в Индии Гульназ спросила у Санни:
– А где Джули обычно кушает?
– Иногда в отеле, а иногда я ее в ресторан вожу, – ответил он.
Гульназ пришла в ужас, заохала и замахала руками:
– Это все нездоровая, нехорошая пища! Как же можно без домашнего-то! Вот что, отныне каждый вечер вы будете ужинать с Джули у нас, и без возражений!