Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда
Шрифт:
– Может, и есть, но я не знаю, где они…
– Ну, так спроси у Санни! – почти уже кричит она на меня.
– Спрошу, – говорю я примирительно, – только вот что ты там купить хочешь?
– Колбаски какой-нибудь…
– Ну какой, подумай, колбаски?! – начинаю злиться уже я. – Тут в круглосуточном магазине ты точно колбаску не найдешь…
– А сосиски? Сосиски тоже не продаются? – с возмущением спрашивает она.
– И сосиски тоже не продаются…
– Ну, мы можем просто зайти в магазин! – взрывается она.
– Мы можем просто сказать Санни, что ты хочешь есть, и он все сделает…
– Да не хочу я зависеть от твоего Санни!!! Я хочу есть, когда мне вздумается, а не когда он мне эту самую еду принесет!..
Ну
– Что случилось? – спрашивает у меня Санни обеспокоенно. Разумеется, он не понял ни слова из того, что мы с мамой говорили, но интонацию-то, общий настрой он чувствует…
– Ничего, все в порядке, – отвечаю я с вымученной улыбкой. Мамочка приехала…
Возле ресторанчика «Паппу» Санни попросил водителя остановить машину, чтобы купить нам всем чай и печенье. Мама от чая отказалась.
– Ну, съешь хотя бы печенье… – предложила я.
– Да не хочу я ваше дурацкое печенье! – психанула она снова. – Я есть хочу! Мне бы бутерброд с колбасой…
Далась же ей эта колбаса!.. (В итоге, кстати, печенье она потом уписывала в отеле за обе щеки.)
В общем, дорога оказалась очень нервной. Когда мама не злилась, она принималась жалеть меня и причитать: какая я худенькая, и бледненькая, и как же я смогу здесь жить, и как мне тут будет плохо, и так далее, так далее, так далее…
Санни, правда, сразу же попросил меня перевести ей следующее: мол, за Джули не беспокойтесь, я все для нее сделаю, я ее очень люблю… Уж не знаю, насколько его слова маму убедили, но, слава богу, хоть Санни ей очень понравился. С первой же минуты знакомства. Сказала, что по нему сразу видно – очень хороший парень…
Кстати, в конце нашей поездки, когда мы уже подъехали к отелю, мама заметила с немалым удивлением:
– А сопливый-то хорошо ведет машину!.. – как будто, если у человека насморк, он по определению не может считаться хорошим шофером.
Было уже около четырех утра, когда мы попрощались с Санни (не мог же он оставаться ночевать у меня в номере, когда приехала мама!) и упали на кровать как подкошенные – безумно хотелось спать…
Мама и Индия
На следующее утро мы проснулись рано и вышли позавтракать в сад. Бола при виде нас прямо-таки расплылся в улыбке:
– Мисс Джули, к вам мама приехала?..
Выразил сожаление, что не встретил нас лично – в тот момент, когда мы приехали в гостиницу, он крепко спал. Принес яичницу, кофе и тосты, пожелал приятного аппетита и деликатно удалился. Мама со вкусом принялась уплетать завтрак, нашла, что он очень даже недурен. Вообще, выспавшись и наевшись, она немного подобрела и пребывала уже в более благодушном настроении, чем ночью, когда ее бросало то в слезы, то в претензии. Она даже сделала несколько фотографий в саду отеля – особенно ее умиляли сновавшие туда-сюда юркие бурундучки.
Ближе к обеду приехал Санни и предложил отвезти нас к Гульназ домой. Улучив момент, шепнул мне, что очень плохо спал этой ночью – потому что меня не было рядом, пришлось ему обнимать подушку. Да и я, признаться, уже успела по нему соскучиться… Ведь за эти два месяца почти ни разу не случалось, чтобы мы не ночевали вместе… Только однажды, когда ему пришлось уехать в Дели по делам…
Знакомство с Гульназ и ее семьей прошло в целом нормально. Мама, правда, все время упорно разговаривала с индийцами по-русски. Ей почему-то казалось, что, если она будет орать как можно громче, они ее сразу поймут. Но за всей ее внешней раскованностью скрывалось жуткое эмоциональное напряжение – уж мне-то это было легко заметить, я хорошо ее знаю. Очевидно, она еще не совсем освоилась в новой, непривычной для себя обстановке и потому нервничала. Мы поднялись наверх, в наше с Санни
– Гуд! Гуд! Гуд!..
Потом мы вчетвером – я, мама, Санни и Гульназ – поехали выбирать мне материал на свадебный шальвар-камиз. Санни все-таки решил не ограничиваться «простеньким», обычным нарядом – мы купили по-настоящему красивую ткань! Затем Санни хотел нас свозить еще куда-нибудь – например, просто покататься по городу – но мама сказала, что очень устала и хотела бы вернуться в гостиницу. Видимо, у нее началась акклиматизация, и она чувствовала себя неважно. Санни отвез нас обратно и пообещал, что вернется за нами к восьми, чтобы ехать на ужин к Гульназ.
Итак, мы с мамой остались вдвоем в гостинице… и вот тут ее как прорвало!!! Она начала ругать меня изо всех сил и плакать.
– Да куда ты попала, посмотри?! – восклицала она со слезами на глазах. – Что это за страна?! Я в шоке! Я не ожидала, что все будет настолько ужасно… Грязь, нищета, неграмотные люди, попрошайки… Я-то думала, что отпускаю тебя в цивилизованное место… А тут просто кошмар!!! Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась, я заберу тебя домой…
Я тоже разревелась, а она все продолжает высказывать претензии: и район, дескать, где мы с Санни жить будем, плохой, и дома там все обшарпанные, и у Гульназ все в квартире так бедно, и что хуже живут только бомжи… В общем, много чего лишнего и несправедливого сгоряча наговорила. Я так плакала… Было настолько больно и обидно… Понимаю, конечно, что первая встреча с Индией – это всегда потрясение, Индия всех шокирует, даже если до этого они многое знали об этой стране… Но нельзя же вот так, сгоряча, делать в самый первый день скоропалительные выводы и вообще обвинять Индию во всех смертных грехах! Что «бомжи живут хуже» – это уже был откровенный поклеп… Да, в доме у Гульназ, конечно, не было евроремонта, и стены выглядели обшарпанными – но не потому, что Гульназ с мужем так бедны, а потому, что это район такой, здесь влага сочится из всех щелей, и краска на стенах постоянно выглядит облупленной…
– Ты из-за этого Санни готова закрыть глаза на все! – говорит мне мама, продолжая рыдать. – Совсем голову потеряла от своей любви…
И вот как, скажите, объяснить ей, что я не закрываю глаза – наоборот, держу их широко открытыми, и то, что я вижу, мне действительно НРАВИТСЯ?! Я люблю эту страну, этих людей, эти традиции… Я чувствую себя здесь спокойно и комфортно, у меня душа прикипела к Индии… И ведь не доказать маме, что я такая не одна – многие люди просто болеют Индией, навеки отдав сердце этой стране. Но ничего этого, разумеется, я ей не сказала – момент был неподходящий. Мне просто было очень горько. Нестерпимо… Я ждала от мамы если не бурных восторгов, то хотя бы моральной поддержки, а не этих слез, причитаний и осуждения…
К вечеру, когда Санни заехал за нами, мама сказала, что кушать не хочет, плохо себя чувствует, и что, мол, мы можем ехать вдвоем, а она останется в отеле и ляжет спать. Санни очень расстроился, тем более что из-за мамы и я стала отказываться ехать – ну как я оставлю ее одну?! В конце концов решили, что мы с Санни уедем буквально на полчасика, там быстренько поужинаем, а потом вернемся в отель с едой для мамы. Сказано – сделано…
Когда мы приехали обратно, я сразу заметила, что мама немного успокоилась и выглядела менее взвинченной, чем днем. Санни ушел, и мама с теплотой отозвалась о нем – какой, мол, он все-таки замечательный парень, и что он ей очень нравится, и что сразу видно, как сильно он меня любит – заметно хотя бы по тому, как он на меня смотрит…