Подвешенный чулок
Шрифт:
Услышав этот вопрос, моя семья замолкает, они поворачиваются и смотрят на него с широко открытыми ртами и выпучив глаза.
— Ты прикалываешься надо мной, чувак? Ээм, это лампа-нога. Ну, знаешь, та самая лампа-нога, — объявляет Николас.
Сэм пожимает плечами и трясёт головой.
— Это дом, где снимали «Рождественскую историю», — добавляю я, полагая, что это поможет ему вспомнить.
На его лице всё ещё озадаченность.
— Ну, знаешь, Ралфи, Рэнди, язык, прилипший к столбу? — спрашивает Кейси с улыбкой.
— Не-а, не знаю, — отвечает Сэм.
— Вау, какой придурок, — фыркает
— Чёрт возьми, Леон! Больно! — жалуется он, как долбаная плакса.
Все с грустью и сожалением смотрят на Сэма, как будто дело не в том, что он всего лишь никогда не слышал о «Рождественской истории», а в том, что кто-то, кого он любит, только что умер. Я понимаю это только потому, что этот фильм символизирует наше с Николасом детство и то, что дом, где этот фильм был снят, находится в часе езды от нашего дома и это очень важно. С тех пор, как одиннадцать лет назад дом открыли для экскурсий, у нас стало традицией, приезжать сюда, а вернувшись домой, пересматривать фильм. Это снова напомнило мне о том, что у Сэма нет семьи. Никогда не было и всё это абсолютно чуждо ему.
Пока папа покупает билеты у входной двери, я встаю на носочки и целую Сэма в щёку, его однодневная щетина царапает губы. Когда я опускаюсь, Сэм смотрит на меня и улыбается.
— За что это?
Я пожимаю плечами.
— Просто.
— Что ж, не стесняйся, в любое время и в любом месте, где пожелаешь, — подмигивает он.
Я в шутку ударяю его по руке, мы направляемся по коридору и входим в гостиную самого великолепного рождественского фильма из когда-либо снятых. Мои мысли переплетаются между образами Ральфи и Рэнди, открывающими подарки и моим ртом на подарочке Сэма. Мы проходим мимо работников дома, которые желают нам счастливого рождества, и каждый раз Сэм неловко улыбается и кивает им. Я знаю, он не поклонник праздников, но когда он отвечает всем, кто встречает его типичным рождественским приветствием, удивляет меня.
Прогуливаясь по дому, я рассказываю Сэму о сценах фильма из каждой комнаты — кухня, где Бампусы всей толпой ели ароматную индейку; лестница, где Ральфи стоял в розовом костюме кролика и, конечно же, переднее окно, где стоит огромная нога-лампа, высокая и величественная, а не сломанная и похороненная на заднем дворе.
Между комнатами, Николас воспользовался случаем, чтобы допросить Сэма о его жизни и, должна сказать, я горжусь тем, что он покашлял всего один раз, пытаясь вспомнить всё из быстрого рассказа о Логане, по дороге из аэропорта.
И этот кашель оправдан тем, что Николас спрашивает его, когда он собирается превратить меня в честную женщину, и сделать мне предложение. Хотя этот кашель больше от смеха, а не «Помоги мне сейчас же», за что он получает от меня очень косой взгляд.
Бедный Сэм подгорает как гамбургер на барбекю, Николас устроил ему блиц-опрос на протяжении всего тура по дому, обо всём, начиная с колледжа, в котором он учился и, заканчивая тем, со сколькими женщинами он спал. Сэм с легкостью отвечает на все вопросы, выдумывая ответы на те, которые не знает, это делает его ещё сексуальнее, чем он есть. Этот мужчина-военный только что вернулся из восемнадцатимесячного тура за границей и сразу попал в это безумие. На протяжении всего дня, он ведёт себя так, словно это его жизнь. Я когда-нибудь представляла так Логана? То есть, я всегда думала о его первом визите в мой дом и знакомстве с моей семьёй, планировала это в своей голове, но видела ли я всё таким гладким? Таким идеальным?
Ответ приходит незамедлительно: нет.
Логан из очень состоятельной семьи. На Рождество они предпочитают летать на неделю в Сент-Томас, отдыхать с первоклассным обслуживанием, загорать на пляже, а не ходить на экскурсию по дому из рождественского фильма восьмидесятых годов или мириться с дядей/тётей-трансвеститом с блудливыми руками. Поэтому, я весь год собиралась с духом, чтобы пригласить Логана ко мне домой. Я знала, что проведя пять минут с моей семьёй, он посмотрел бы на меня по-другому. Я больше не была бы сильной, независимой женщиной, которая ездит по всей стране, чтобы жить своей жизнью. Я стала бы сумасшедшей девчонкой из среднего класса, с громкой и не соответствующей семьёй. С Логаном, я стеснялась своей семьи. Когда сейчас я смотрю на них, держа Сэма за руку, шучу и цитирую фразы из фильма, я счастлива, что мы вместе, я не стесняюсь быть здесь с Сэмом. Я счастлива, впервые за долгое время, и что-то в этом меня пугает. Как может парень, с которым я только что познакомилась, заставлять меня чувствовать это? Смотреть на свою семью по-другому и ценить их, а не хотеть спрятать подальше?
— Итак, Чёрный Барт, настал твой час, — неожиданно заявляет Николас и останавливается в центре гостиной с ружьём в руках, нацеленным на Сэма.
Я смеюсь цитате из фильма, но Сэм быстро отпускает мою руку, поднимает обе ладони и отходит с лёгким испугом на лице.
— Господи, не стреляй! Я больше не буду пить эгг-ног твоей сестры, клянусь! — паникует Сэм.
Прижав руку к его спине, я мягко поглаживаю её, стараясь не хихикать.
— Сэм, всё в порядке. Это ружьё из фильма, оно не заряжено, — мягко объясняю я, вся семья смеётся от его реакции.
— Ты выбьешь себе глаз, малыш, — добавляет тётя Бобби.
— Это настоящий «красный рейдер», карабин, двести выстрелов из пневматической винтовки! — радостно цитирует Николас, прижимая ружьё к плечу и целясь прямо в грудь Сэма.
Сэм вздыхает, опуская руки.
— Меня подстрелили из винтовки, чуть не оторвало ноги на мине, и я чуть не описался при виде ружья, — сетует он. — Это просто жалко.
— Не переживай, доктор Уринстан завтра поможет тебе, — говорит моя мама с улыбкой.
Николас со странным взглядом опускает ружьё, отец встаёт рядом с сыном и вопросительно смотрит на Сэма.
— Эм, помните? Он участвует в постановке в Оклахоме и просто репетирует, — выпаливаю я с натянутым смешком.
— Эта пьеса о рубеже веков с ковбоями, а не о снайперах и придорожных бомбах, — поясняет тётя Бобби. — Поверьте, я знаю Бродвей.
— Да, ну, эм, это современная версия об Афганистане и солдатах, — неубедительно говорю я. — Она очень обновлённая и… современная. Во всех театрах её ставят.
Взгляды присутствующих перемещаются между мной и Сэмом, и я очень хочу провалиться сквозь землю. Я никогда не умела врать и сейчас это вновь подтверждается.
— Я люблю носки, — неожиданно тихо говорит Сэм.
— Какой болван, — смеётся Николас, его пальцы случайно надавливают на спусковой крючок винтовки, пока он опускает ружьё.
Раздаётся хлопок, сопровождаемый самым громким криком, который я когда-либо слышала. Я поворачиваю голову к Сэму, в тот момент, когда он хватается руками за промежность и падает на колени.