Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)
Шрифт:
— Вот эти драгоценности, — сказал Пооч, доставая из ящика коробку.
— Покажите! — взвизгнула она. — Дайте их мне!
— Нет.
— Они мои!
— Нет. Они принадлежат Йожефу Ловашу. Он законный наследник.
— Нет!.. Нет! Нет!
— А как было с Жофией Бакони? — спросил Пооч.
— Мы познакомились с ней в кафе, — сказал Керекеш. — Я сразу обратил внимание на ее чудесные рыжие волосы. И скоро выяснилось, что она мне во всем подходит.
— Я же говорила! — пронзительно крикнула Лилла. — Чудесные рыжие волосы! Вот как! Я все терпела ради него!.. Все вынесла!.. Только не это… нет! Нет!
Лилла закрыла лицо руками. Когда она подняла голову и снова заговорила, выражение лица ее непрерывно менялось, становясь то доверчивым, то неприступным.
— Понимаете, я за ними следила. В субботу утром я ждала их на улице. Ведь я знала, где живет эта рыжая Жофия! Да… Берци сделал все, как мы договорились. Я видела, как они поднялись, и стала ждать. Берци вышел с коробкой в руках. Там были драгоценности. Он сел в машину и уехал. А я… тихонько поднялась по лестнице. И… опять то же самое. Понимаете? Он ее не убил! Когда я вошла в квартиру, она была еще жива. Но я это предвидела, и пока Берци был у нее, отрезала кусок буксирной веревки… и теперь надела петлю на шею Жофии.
Я оглянулась и увидела, как она качается на конце веревки. Я погасила свет и вышла.
— Скажите, Керекеш, это правда? — спросил Пооч.
— Не знаю, — сказал Берци и отвернулся. — Когда я уходил, Жофия была еще жива. Я не смог… хотя мы договорились… Но я не смог! Не смог!
— Конечно! — взорвалась Дилла. — Потому что ты в нее влюбился! Ты собирался на ней жениться!
— Нет, — возразил он, — мне это и в голову не приходило. Но раз уж она считалась моей невестой, я должен был вести себя как жених. И… она мне действительно нравилась. У нее были такие чудесные рыжие волосы… Но я понимал, что до свадьбы не дойдет. Я же знал свою жену.
— А доктор Хинч? — Пооч холодно смотрел в искаженное от злости лицо Лиллы. — Его вы зачем убили? Живой он мог быть вам полезен: он бы подтвердил, что Керекеш был тогда в квартире у Евы.
Дилла рассмеялась.
— Мертвый он был мне полезнее! Если доктора Хинча найдут мертвым, всякий разумный сыщик подумает, что его прирезал Берталан Керекеш, чтобы избежать очной ставки. А раз уж кто-то из нас должен засыпаться, — сказала она со злостью, — то почему я?.. Я позвонила в дверь, он мне открыл, я сказала, что меня прислал Берци, и убила.
Пооч встал и подошел к Кепешу.
— Товарищ лейтенант, — сказал он, — разыщите Йожефа Ловаша и скажите ему, что теперь он может предъявить завещание.
Когда они остались одни, капитан Пооч поудобнее уселся на стуле и закурил сигару.
— Так… А теперь посмотрим, что тут у нас… — сказал он, выдвигая ящик стола. — Мой король на h2. Так. Глядите, Кепеш, глядите! Для ладьи освободилось поле! Держитесь! Я объявляю вам шах!
Кепеш не верил своим глазам.
— Это невозможно. — Рука его замерла над доской.
Зазвонил телефон. Пооч взял трубку и, что-то проворчав в нее, положил на рычаг.
— Ну, Кепеш, собирайтесь. Для нас есть работа.
Кепеш, покраснев от досады, резко задвинул ящик. Фигуры с шумом посыпались с доски.
С сигары на пиджак Пооча упал пепел.
Перевела с венгерского Ирина Луговая
Борис Гурнов
Писатель-невидимка
«Футбол нашего детства», «Кино нашего детства»… Недавний успех этих телевизионных фильмов лишний раз доказал, что «ретро» было, есть и, вероятно, будет в моде всегда.
Литература — не кино, где с помощью постоянного прогресса техники самый рядовой актер ныне смотрится много лучше гениев прошлого. И не спорт она, где то, что на нашей памяти было выдающимся мировым рекордом, сегодня становится обычной нормой для перворазрядников. Вершины литературного мастерства корифеев прошлого не будут превзойдены никогда. И никогда не станут прошлым их книги и имена.
Шекспир и Гомер, Пушкин и Толстой — наши современники. В этом особенность и великое таинство классики художественной литературы. А ведь были ж, как мы знаем, в прошлом малоизвестные ныне литераторы, которых при Пушкине и при Толстом люди читали не меньше, а порою даже больше, чем тех, кому предстояло стать классиками. Но умерли те писатели и ушли из литературного обихода их имена. И стали забывать их. Порою несправедливо.
Одно из таких имен — Бруно Травен. В странах немецкого языка его все еще читают. А в других, у нас, например, молодежи практически неизвестно имя этого писателя, книги которого в двадцатых-тридцатых годах шли в наших магазинах нарасхват.
В редакции приложения «Подвиг» долго колебались: стоит ли переиздавать только что прочитанный вами роман «Сокровища Сьерра-Мадре». Более шестидесяти лет ведь прошло с тех пор, когда он был написан и впервые увидел свет. Не покажется ли он наивным и старомодным современным поклонникам сверхдинамичной приключенческой литературы? К тому же об индейцах и о золотоискателях, которым посвятил эту свою книгу Б. Травен, писали люди, оставившие в истории художественной литературы куда более заметный след.
Но ведь в свое время люди читали Травена не меньше, чем, скажем, Фенимора Купера или Джека Лондона. Потому-то при всех опасениях, что кому-то роман Б. Травена может показаться устаревшим, в редакции «Подвига» решили его все-таки перепечатать (в первый и последний раз он выходил по-русски в 1930 году) как своеобразное литературное «ретро» в жанре приключенческой литературы, как демонстрацию литературных вкусов наших отцов и дедов.
Перу Б. Травена принадлежат около двадцати широко известных в свое время романов. Лучшие из них, помимо «Сокровищ Сьерра-Мадре» — «Сборщики хлопка», «Белая роза», «Корабль смерти», «Поход в страну каоба», «Восстание повешенных», «Генерал выходит из джунглей», «Мексиканская арба», «Проклятье золота».
Редакция приложения «Подвиг» решила напомнить нашим современникам о Б. Травене еще и потому, что жизнь самого писателя была непрерывной цепью необыкновенных приключений, была и осталась не разгаданной до конца тайной.
Начать хотя бы с того, что до сих пор никто в общем-то не может со стопроцентной уверенностью даже назвать его настоящее имя. В официальной литературной энциклопедии в статье «Бруно Травен» вслед за указанием даты его рождения — 1890 год и места — Чикаго, поставлены знаки вопроса.