Подвиг адмирала Невельского
Шрифт:
— Да, — как будто согласился с Муравьевым Невельской, — подобное заключение о реке Амуре действительно весьма распространено... Однако, ваше превосходительство, лично мне оно кажется весьма сомнительным. ..
Муравьев с нескрываемым любопытством взглянул на сидевшего перед ним молодого капитана.
Тот продолжал:
— Из всех обнародованных сведений и описей, произведенных Лаперузом, Браутоном и Крузенштерном, на которых подобное заключение и могло быть только основано и которые я тщательно изучил, еще нельзя делать об устье реки такого вывода...
Невельской говорил неторопливо, но его слова
С молчаливого одобрения генерал-губернатора, Невельской продолжал:
— Невольно рождается вопрос: неужели такая огромная река, как Амур, не могла проложить для себя выход в море и теряется в песках? Я полагаю, ваше превосходительство, что тщательные исследования ее устья и лимана представляются настоятельной необходимостью. Сверх того, если Сахалин соединяется с материковым берегом отмелью, покрывающейся водой только при приливах, то есть если вход в Амурский лиман из Татарского пролива недоступен, то это обстоятельство еще более должно убеждать нас, что из Амура есть где-то выход с достаточной глубиной.
— Ваши последовательные рассуждения свидетельствуют о доскональном изучении предмета... Но известно ли вам... — Муравьев приподнялся, Невельской
тотчас же встал, — известно ли вам, что государь изволил выразиться: «Для чего нам эта река, когда ныне уже положительно доказано, что входить в ее устье могут только одни лодки»?
Невельской утвердительно кивнул головой:
— Известно, ваше превосходительство. Но преданный благу России государь, надеюсь, пожелает осуществить мысль своего прадеда и бабки, коль скоро представится тому возможность.
— Я весьма сочувствую вашим устремлениям, — прощаясь с Невельским, сказал Муравьев. — Со своей стороны, постараюсь употребить все средства к их осуществлению.
Геннадий Иванович ушел от Муравьева осчастливленным. С еще большим рвением он стал продолжать «войну» с интендантским ведомством. Наконец генерал-интендант известил Невельского, что претензии капитана к ведомству хотя и имеют некоторое основание, все же он, генерал-интендант, ничем помочь не может.
Но не таков был нрав у Невельского, чтобы отступить в борьбе. Он обратился к начальнику Морского штаба — князю Меньшикову. Тот, весьма довольный тем, что Невельской добился ускорения постройки транспорта и обещал взять большее количество грузов, нежели предполагалось, распорядился исполнить все требования капитана. Их волей-неволей пришлось удовлетворить чиновникам интендантского ведомства.
Так в хлопотах незаметно прошло время.
Наконец транспорт был спущен на воду. Несколько дней ушло на его испытания. Затем Невельской привел судно на Кронштадтский рейд, где в течение четырех недель готовился к выходу в плавание.
Когда все было готово к отплытию из Кронштадта, Геннадий Иванович решил вновь повидать начальника Морского штаба. Меньшиков в это время находился на даче в Петергофе, и Невельской отправился туда.
— Итак, ваша светлость, я, со своей стороны, сделал все возможное, чтобы прибыть на Камчатку в мае месяце будущего года и иметь лето свободным.
Видя, что князь одобрительно отнесся к его словам, Геннадий Иванович продолжал:
— А потому я осмеливаюсь просить вашу светлость разрешить мне употребить это время на опись юго-
Невельской привел судно на Кронштадтский рейд и готовился
к выходу в плавание.
западного берега Охотского моря... и при случае побывать в лимане Амура, куда меня официально занесут свежие ветры и течение, господствующие в этих местах, как пишет Крузенштерн.
— Бесполезно рисковать идти туда, где положительно известно, что вход весьма опасен и для твоего транспорта невозможен, — твердо ответил князь. — Кроме того, тебе должно быть известно, что граф Нессельроде решил уже, что эти места должны принадлежать Китаю.
— Но это противно смыслу всех трактатов, заключенных с Китаем, ваша светлость! — горячо возразил Невельской. — Вся страна от верховьев Уды к востоку, до моря, оставлена без разграничения, а потому весьма преждевременна сия поспешность. Необходимо привести в известность весь юго-западный берег Охотского моря...
— Это правда, — сказал князь, — и генерал-губернатор об этом хлопотал, но министр иностранных дел признает ныне этот берег китайским.
Еле сдерживая волнение, Невельской старался убедить начальника Морского штаба, что преждевременно отказываться от Ам\ра, имеющего огромное значение для будущего Сибири. Он снова повторил свои доводы в потьзу Амура.
По мере того как говорил Невельской, лицо князя становилось все более непроницаемым. Меньшиков сразу понял идею Невельского, понял, что сулит ему как начальнику штаба успех этого предприятия. Но в то же время он не мог дать официальное разрешение.
Угадывая ход мыслей князя, Невельской продолжал:
— Я употреблю всю мою деятельность и способности, чтобы представить добросовестную картину мест, доселе закрытых от нас мраком. Но без вашего содействия. ..
Меньшиков прервал Невельского. Он не хотел продолжать этот опасный разговор. Князь знал, какая кара может постичь того, кто самовольно решится нарушить приказ царя.
— Это будет бесполезно, ибо, повторяю, лиман недоступен. Без высочайшего повезенпя сделать это невозможно, и, — Меньшиков перешел на официальный тон, — вы подверглись бы за это строжайшей ответственности. Хлопочите скорее выйти из Кронштадта. Я вами доволен, но чиновники весьма сердиты на вас и беспрестанно жалуются генерал-интенданту.
Приказав Невельскому немедля отправляться в путь, Меньшиков все же заронил в его душу искорку надежды. Он сказал, чтобы Невельской по прибытии в Петрова вловск-иа-Камчатке дожидался там дальнейших указаний.
НА ПУТИ К ЗАВЕТНОЙ ЦЕЛИ
На рассвете 21 августа 1848 года транспорт «Байкал» оделся парусами и покинул Кронштадтскую гавань. Но едва судно вышло на морской простор, как подул сильный встречный ветер. Несколько часов лавировал Невельской, стараясь продвинуться вперед, но ветер все усиливался. Чтобы не переутомлять команду, пришлось бросить якорь у восточного берега пустынного островка Сескар. Два дня прошли в томительном ожидании бла