Подвиг адмирала Невельского
Шрифт:
Первого октября в залив Анива пришел транспорт «Иртыш». На судне был серьезно поврежден руль, в корпусе оказалась течь, а главное, часть команды уже была больна. Командир «Иртыша» доложил обо всем этом начальнику Муравьевского поста — Буссе. В связи с тем, что командир транспорта не нашел удобного места для зимовки в заливе Анива, а идти в Петропавловск
никак нельзя было из-за повреждений судна, «Иртыш» должен был отправиться в Императорскую гавань и остаться там на зимовку.
Командир транспорта попросил Буссе, согласно приказаниям
Буссе не внял этой просьбе, не выполнил инструкции начальника Амурской экспедиции, и транспорт покинул Муравьевский пост ни с чем, хотя все необходимое имелось там в изобилии.
«Мне предстояло, — докладывал в письме Невельскому командир «Иртыша», — или погибать в море, на пути в Петропавловск, или выдержать в Императорской гавани все трудности зимовки без надлежащего снабжения. Я был вынужден избрать последнее».
Кроме «Иртыша», в Императорскую гавань пришел зимовать и транспорт «Николай». Внезапно наступившие морозы и недостаток в людях вынудили командира судна принять такое решение. Правда, положение «Николая» было несколько лучшим по сравнению с «Ирты-шом», поскольку его команда имела небольшой запас продовольствия и одежды.
Таким образом, в Императорской гавани собратось более восьмидесяти человек, из которых многие были больны. А продовольственные запасы на зимовке были рассчитаны всего на одиннадцать обитателей поста.
«При таком положении вещей, — доносил Бошняк,— надобно ожидать весьма печального исхода этой зи- • мовкн».
Отчет лейтенанта сильно встревожил Невельского. Но что делать? Для того чтобы в зимнюю пору, на нартах, перебросить необходимые продукты в Императорскую гавань, необходимо обеспечить запасы корма для собак хотя бы в трех пунктах по пути. Для этого нужно время. Но время сейчас — главный враг, ибо каждый день промедления может стоить человеческих жизней.
Геннадий Иванович решил обратиться за помощью к местным жителям. Неподалеку от Петровского кочевали эвенки с оленьими стадами. Они с готовностью откпикну-лись на просьбу русского начальника. Два эвенка с восемью оленями немедленно направились в Мариинский
пост. Взяв там муку, сахар, чай, медикаменты, они повезли все это в Императорскую гавань. Там эвенки отдали в придачу Бошняку и своих оленей для убоя, а сами остались на зимовке, чтобы, охотясь на лосей и изюбров, снабжать больных люден свежим мясом.
Орлов, несмотря на усталость, просил Невельского немедленно отправить его с несколькими нартами на помощь Бошняку. Но Геннадий Иванович не мог отпустить этого благородного человека: осмотрев Орлова, доктор сказал, что при такс л состоянии здоровья ему не пройти и двухсот верст.
Отправив первую партию оленей, Невельской предложил начальнику Мариинского поста договориться с кочующими в его районе эвенками и на их оленях дополнительно доставить продукты для зимовщиков в Императорскую гавань.
В это время пришло очередное донесение от Бош-няка. Сообщая о жизни на Константииовском посту, Николай Константинович писал: «...здоровых... не
имеется... Надежда на скорую от вас помощь нас всех еще одушевляет и поддерживает, хотя я сознаю, что это сопряжено с большими препятствиями».
Положение Бошняка становилось все более тяжелым. Орлов упооно настаивал на том, чтобы его отпустили в И шераторскую гавань, и после долгих колебаний Геннадий Иванович согласился. На двух нартах, груженных продуктами и медикаментами, в жестокую, неистовую пургу Дмитрий Иванович самоотверженно ушел из Петровского на помощь товарищу.
Одновременно Невельской, с согласия местных жителей, отправил на оленях в Императорскую гавань все, что только возможно было для спасения людей. При этом ему приходилось урезать и без того скудный паек на других зимовках.
Зима 1854 года была самой страшной. К весне из восьмидесяти четырех человек, так неожиданно собравшихся в Императорской гавани, несмотря на героические меры, принятые Геннадием Ивановичем, умерло двадцать человек. Этой же весной умерла от недоедания и маленькая Катя — первая дочь Невельских21.
А Буссе?
Буссе спокойно благоденствовал. Изредка он присылал Невельскому донесения о благополучии Муравьев-
ского поста и зимующей там команды. При этом препровождались журналы исследований, которые проводил отнюдь не он, а его неутомимый помощник — лейтенант Рудановский22.
* * *
А далеко от Амура, за много тысяч верст от Петровского, уже шла война. Невельской узнал о ней из письма Муравьева. Еще в октябре 1853 года турецкий султан, подстрекаемый английским и французским послами — Стрэфордом и Лакуром, — объявил о начале военных действий.
Восемнадцатого (30) ноября того же года адмирал Нахимов смело вошел в Синопскую бухту и разбил турецкий флот, во много раз превосходивший по силе нахимовскую эскадру.
Как Муравьев, так и Невельской понимали, что дело не ограничится нападением одной только Турции. Рано или поздно западные державы тоже ввяжутся в войну и примут все меры, чтобы решить спорные вопросы силой оружия. Поэтому все действия как губернатора, так и начальника Амурской экспедиции были направлены к тому, чтобы подготовить достойную встречу вражескому флоту.
Но у каждого из них была своя точка зрения. И генерал-губернатор, пользуясь правом старшего начальника, осуществпял свои план, не считаясь с критическими замечаниями и предложениями Невельского.
Еще 22 апреля 1853 года Муравьев докладывал Николаю I о всех исследованиях Амурской экспедиции. В момент, когда международная обстановка была очень напряженной и со дня на день ожидали разрыва с западными державами, самостоятельные и решительные действия Невельского удостоились высочайшего одобрения.