Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)
Шрифт:
– Ну что же мне делать, говорите скорей? – настаивал Фернан.
– Вот что… мне нужно спасти одного моего родственника, – наконец выговорила она, как бы преодолевая себя…
– Глупенькая! – заметил, засмеявшись, Фернан. – Вам, верно, надо денег?
Она закрыла свое лицо руками и ничего не отвечала. Фернан протянул ей руку.
– Глупенькая! – повторил он. – И ты плачешь из-за таких пустяков? Из-за денег? Говори скорее, сколько тебе надо денег, чтобы спасти твоего родственника?
– Огромную сумму…
– Но какую же?
– Пятьдесят
Фернан так и расхохотался.
– Это такие пустяки! – сказал он. – Я дам тебе сейчас записку к своему банкиру…
– Нет, – прошептала она, – мне этого не нужно.
– Тебе не надо пятидесяти тысяч франков?
– Надо…
– Ну, так дай мне перо…
– Вы дали мне клятву не расспрашивать меня?..
– Я еще раз повторяю свою клятву.
– Ну, так слушайте же меня – мне не надо записки на пятьдесят тысяч франков.
– А что же надо?
– Просто акцептировать на эту сумму векселей…
– Но…
– Я не могу вам больше ничего сказать… не спрашивайте меня, зачем это…
– Ну, где же твои векселя?
– Я сейчас принесу их… подождите меня здесь несколько минут, – сказала она и проворно выбежала из комнаты.
Она улыбнулась ему при этом так, что он потерял и последние остатки своего благоразумия.
Гостиная уже не была освещена так, как перед обедом, и только топившийся камин слабо освещал окружавшие предметы. Около камина сидел человек, закутанный в широкий плащ, в котором при полусвете, царствовавшем вокруг него, с трудом можно бы было узнать сэра Вильямса.
Тюркуаза положила ему на плечо руку, наклонилась к нему и шепнула:
– Дайте векселя, он теперь готов на все. Негодяй открыл свой бумажник и подал ей пять гербовых бумажек.
– Вот, – сказал он, – когда будут подписаны, ты принесешь мне их обратно.
– Хорошо… а потом?
– Черт возьми! Потом ты воротишься к нему, чтобы разыграть и остальную часть этой комедии.
– Скажите лучше, трагедии, – прошептала Тюркуаза дрожащим голосом.
– Ну, ну, – пробормотал подлый Андреа, – а ведь, право, будет очень интересно посмотреть на драку этих людей, которые будут резаться на ножах… Леон – Геркулес, и если только де Камбольх дал ему надлежащий урок, то он в десять минут убьет Фернана.
– Боже! – прошептала Тюркуаза. – Что же будет тогда со мною?
– Во-первых, ты – спрячешься в своей уборной.
– А потом… он тоже убьет меня!
– Нет, потому что к тебе скоро придут на помощь..
– Ну, а последствия этой истории?
– Тебя арестуют, конечно, будут допрашивать, а потом будет совершенно ясно для всех, что у тебя зарезались два человека из-за одной только ревности… вот и все. Репутация твоя – несколько пострадает, но тебя опять скоро выпустят, а вследствие этого ты попадешь в большую моду у всех ослов и сумасшедших.
– Ах! – прошептала Тюркуаза. – Это ужасно, и я положительно не хочу.
– Полно, не глупи… ты знаешь, что у тебя выбора нет, – холодно ответил он.
Тюркуаза замолчала; она была убеждена, что сэр Вильямс убьет ее, если только она вздумает отказаться быть его сообщницей.
Она взяла векселя и вошла в будуар, где ждал ее Фернан.
Роше был пьян – вокруг него все вертелось, и хотя будуар был освещен только одной свечкой, но ему казалось, что их стоят десятки.
Впрочем, нужно здесь заметить, что в ожидании этой страшной драмы, подготовленной подлым Андреа, камин в будуаре не был затоплен, так что если бы пришлось задуть свечу, то вся комната осталась бы во мраке.
Тюркуаза положила перед Фернаном пять векселей, которые тот хотя и с большим трудом, но все-таки подписал.
Тогда Тюркуаза крепко пожала его руку и прошептала: «Благодарю тебя, мой милый друг, за того, кого ты спасаешь этим!»
Она взяла векселя, воротилась в гостиную и подала их сэру Вильямсу, который взял их и спокойно сложил.
– Хорошо, – заметил он, – теперь отправляйся, человек с ножом скоро придет.
Тюркуаза воротилась в будуар, а Андреа вынул бумажник, чтобы положить в него добытые векселя… но он вдруг задрожал, потому что ему послышалось сзади человеческое дыхание.
Он обернулся…
Потухавшее пламя бросало вокруг себя слабый свет; но тем не менее низкий негодяй заметил в двух шагах от себя неподвижную тень – а наверху этой тени две блестящие точки, светившиеся во мраке, как глаза тигра.
Неужели в эту минуту к Фернану явился спаситель?
Вернемся назад.
Мы, вероятно, помним, что когда Тюркуаза уехала в Париж, то Рокамболь и Вантюр возвратились назад в харчевню.
– Черт побери! – ворчал импровизированный трактирщик. – Пусть меня лучше повесят, если я только хоть что-нибудь понимаю из всего этого.
Рокамболь расхохотался.
– Почтеннейший, – проговорил он, – человек никогда не может знать всего и всего понимать, но, пожалуй, я тебе объясню, почему этот болван, перед которым мы разыгрывали всю эту штуку, может слышать – но не может двигаться и говорить.
– Я не верю в колдунов, – заметил скептически трактирщик.
– Вы никогда не были в Америке, Вантюр? – спросил Рокамболь.
– Никогда.
– Очень жаль, иначе бы вы знали, что там живут дикие люди, обладающие многими весьма дельными познаниями как в медицине, так и в свойствах различных корней и трав.
Вот эти-то милые люди и продали мне тот серый порошок, который я всыпал вчера в бордо и который имеет свойство парализовать на известное время все чувства за исключением одного слуха.
– Так. А долго ли этот болван будет наслаждаться таким положением?
– До завтрашнего вечера.
– Ну, а завтра?
– Это уж мое дело.
– Что же мы-то будем делать до тех пор?
– Сначала поужинаем, а потом ляжем спать… Через несколько минут после этого они привели свой план в полное исполнение.