Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)
Шрифт:
– Возьми его под руку и разыграй с ним сцену ревности, но когда увидишь синее домино с красным бантом на правом плече, то постарайся возвысить голос.
– Отлично. А вы обещаете мне скандальчик, о котором я мечтаю?
– Будь покойна: твой родитель – твой царь увидит тебя, когда ты будешь уезжать на своей четверке.
– Ах! Как отлично я отомщу этой каналье.
В это время Рокамболь взял у полной дамы ее пригласительный билет и, спрятав его в карман, удалился.
Он поспешно вышел
Он надел на Фатиму сверх богатого цыганского костюма синее домино с красным бантом и маску, а сам переоделся арлекином.
Они вышли и сели в наемный купе.
Дорогой Рокамболь снял повязку с глаз Фатимы и дал ей кинжал – тот самый, которым негр убил кормилицу. Цыганка конвульсивно сжала его и спрятала под домино.
Не доезжая до отеля, Рокамболь вышел из купе, говоря:
– Я должен подъехать в моей коляске, которая ждет меня здесь, вот тебе билет на имя баронессы Арлевской, с которым тебя свободно пропустят; там мы увидимся.
Спустя несколько минут перед Фатимой расступились, когда она показала свой билет.
У самого входа в залу Рокамболь подал Фатиме руку.
– Смотри, вот дон Хозе, – сказал он шепотом, указывая на испанца, который вошел под руку с герцогиней де Салландрера, – но успокойся: это не она, но скоро ты увидишь его с твоей соперницей.
Сердце цыганки сжалось, и она невольно схватилась за кинжал.
Спустя полчаса дон Хозе, оставив герцогиню, начал бродить по залам, отыскивая свою польскую княгиню. Наконец он увидел ее в толпе, с трепетом сердца пробрался к ней и, пригласив на кадриль, подал ей руку.
Рокамболь, оставив гитану в соседней зале, подошел к Концепчьоне и также ангажировал ее на кадриль vis-a-vis с доном Хозе и польской княгиней.
Раздались звуки оркестра; кадриль началась.
– Ведь это дон Хозе? – спросил он шепотом Концепчьону. – Она вздрогнула, узнав голос маркиза де Шамери.
– Вы хорошо сделали, что приехали, – продолжал он, – так как в последний раз танцуете с вашим кузеном.
– Боже мой, разве он умрет?
– Да.
– О, пощадите его! – молила молодая испанка. – Я ему прощаю.
Когда кадриль кончилась, Рокамболь прошептал ей:
– Сеньорита, ради Бога, уезжайте и увезите с собой герцогиню.
Концепчьона повиновалась и, сказав матери, что ей нездоровится, поехала вместе с ней домой.
Рокамболь искал глазами дона Хозе и полячку, но их в залах не было.
Он обошел сад и снова воротился в залу за гитаной.
– Пойдем, – сказал он ей, – время настало.
Он увел ее в сад, остановился в пустой аллее и, вынув из кармана флакон, подал его цыганке.
– Выпей, – сказал он, – это придаст тебе отваги. Цыганка выпила и, отбросив флакон, спросила:
– Где же они?
– Тут в беседке.
Цыганка бросилась за решетку беседки и подползла к дону Хозе, который, ничего не слыша и не видя, объяснялся в любви своей мнимой княгине.
Рокамболь отошел в сторону, сбросил с себя домино и остался в костюме арлекина.
– Теперь Фатима не узнает меня, – проговорил он и начал прислушиваться.
«Бедная Фатима, – подумал он, – она питала ко мне полное доверие, а я заставил ее выпить яд, убивающий в двадцать минут… Но это для того, чтобы она молчала после его смерти…»
В эту минуту раздался громкий болезненный вопль.
– Браво, – пробормотал Рокамболь, – цыганка сдержала слово, дон Хозе умер!..
На следующий день после бала у генерала С. маркиз де Шамери завтракал в cafe de Paris. Несколько молодых людей сидели за соседними столиками; все они были одного общества с маркизом.
– Скажите, пожалуйста, Шамери, – спросил, входя, молодой хорошенький блондин с маленькими усиками, – вы были вчера на бале у генерала С.?
– Был, – ответил Рокамболь, разрезая крылышко куропатки, – а вы?
– Как? Вы говорите об этом бале таким спокойным тоном?
– А почему же и не так?
– Следовательно, вы ничего не знаете?
– Знаю только то, что этот бал был великолепен и очень оригинален.
– И больше ничего?
– Я знаю еще, что генеральша С. была прелестнее обыкновенного.
– Но где же вы были, mon cher? – заметил блондин.
– Спал; я лег сегодня ровно в три часа утра.
– Что-о? Вы уехали с балу в три часа?
– Ровно в два.
– А, теперь я понимаю.
– Ну, а я так ровно ничего не понимаю.
– Я этим хотел сказать, что не удивляюсь больше, что вы не знаете…
– Что?
– То, что произошло на этом бале.
– Уж не сгорел ли отель, – заметил совершенно равнодушно Рокамболь, – или не поджег ли кто-нибудь себе платья?
– Хуже того, мой милый.
– В таком случае, я теряюсь и предвижу только одно возможное приключение.
– Какое?.. Говорите же? – раздалось с нескольких сторон.
– Генерал очень ревнив и, вероятно, сделал сцену какому-нибудь юноше, когда тот ухаживал за его женой.
Блондин передернул плечами.
– Нет, любезный, – сказал он, – вы простодушны и наивны в таких делах, как моряк…
– Но, наконец, объяснитесь же, Макс! – раздалось опять с разных сторон.
– Вероятно, вы знаете, – начал блондин, – что на балу у генеральши С. было много испанцев?
– Да, генерал в большом уважении и почете у своих соотечественников.
– Вы, конечно, знаете герцога де Салландрера?
– Знаю, – ответил маркиз, – герцогиня знакома с моей сестрой – виконтессой д'Асмолль.