Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)

дю Террайль Понсон

– Но ведь она же жила с ним четыре года.

– Он ее любил благодаря нежной почтительности, которую она оказывала ему.

– Что дальше? – спросил молодой человек, которого начал интересовать этот рассказ.

– В один прекрасный или, может быть, даже и не прекрасный день Баккара исчезла.

– Из Парижа?

– Нет, со света.

– Что это за шутки?

– Я и не думаю шутить над умершим другом, – ответил барон де Манерв. – Однажды вечером бедный д’О. пришел ко мне – это было, сколько мне помнится, ровно за год до его смерти: «Друг мой, – сказал он

мне, – я хочу посоветоваться с тобой». – «Я слушаю тебя», – ответил я, будучи поражен его необыкновенной бледностью. – «Баккара не любит меня больше». – «Ба! – заметил я тогда ему. – Ты это только теперь заметил?» – «Я это знаю, – сказал он, – но только выразился не так». – «Ну так что же?» – «Я хочу сказать, что она оставила меня». – «Что?» – невольно переспросил я. Он молчал и тяжело дышал. Так прошло несколько минут. – «Я более ничего не знаю, – продолжал он, наконец, – все дело представляется мне в тумане, и я знаю только то, что она кого-то сильно полюбила». – «Ты, мой друг, бредишь, – заметил я. – У Баккара нет сердца». – «Верно, нашлось», – ответил он, подавая мне листок почтовой бумаги, то есть письмо от Баккара, где она извещала его, что не хочет больше жить с ним, так как она безнадежно любит одного человека, а потому и оставляет свет и поступает в сестры милосердия.

– Ну!

– Ну, д’О был просто в отчаянии и хотел даже застрелиться.

– Мой милый, – посоветовал я тогда ему, – у нас есть лекарства от любви: самоубийство, время и путешествие. Поезжай в Италию, Турцию, Грецию, возвращайся назад, конечно, через Германию, ну, и если по возвращении ты не вылечишься от своей болезни – тогда покончи с собой. Барон последовал моему совету, путешествовал целый год, вернулся таким же больным, как и при отъезде, искал какой-нибудь ссоры и, наконец, был убит на дуэли.

– Ну, а Баккара?

– Баккара стала его наследницей. Но какое употребление сделала она из этого богатства… это тайна.

– Разве ее больше не видели?

– Никогда.

– И вы думаете, что это она сидит с Альфонсиной?

– Готов побожиться.

Говоря таким образом, они не теряли из виду ландо и, проехав за заставу, повернули в аллею Нельи и въехали воротами Мальо в лес.

– Пришпорьте вашу лошадь, – предложил барон, – и мы их сейчас же нагоним.

Топот скачущих лошадей был услышан едущими в ландо, и госпожа Сент-Альфонс обернулась назад.

– Взгляните, – шепнула она Баккара, – вот и мой граф.

Баккара повернулась. В это время молодые люди приблизились.

– Pardieu! – вскрикнул барон. – Но ведь это Баккара!

– С костями и телом, – ответила молодая грешница, – но это тайна. Т-с-с!

И при этом она приложила палец к губам.

– Отлично! – заметил барон. – Вы мне расскажете об этом после, а теперь, – добавил он, – милейшая Баккара, позвольте представить вам моего друга, графа Артова.

Баккара ответила на поклон графа, как герцогиня.

– Хотите узнать две почти невозможные вещи? – продолжал, смеясь, барон.

– Говорите, я вас слушаю.

– Женщина, вернувшаяся с того света…

– Это верно.

– И мужчина, который не способен состариться.

– Граф Артов исключение, – сказала холодно Баккара.

– Но, однако, это исключение подтверждает правило, – прибавил барон де Манерв.

– Господа! – заметила Баккара. – Я начинаю принимать у себя со следующей среды. Позвольте мне начать мои приглашения с вас.

Молодые люди поклонились, она молча простилась с ними кивком головы, сделала рукой знак, и ландо поехало дальше.

– Сегодня же вечером, – заметила Баккара госпоже Сент-Альфонс, – весь Париж будет знать, что я воскресла.

И в самом деле, не успело ландо сделать тур по лесу, как уже Баккара успела поменяться двадцатью поклонами со светской молодежью.

В пять часов они вернулись домой.

– Милочка, – сказала Баккара своей бывшей приятельнице, – наверное, молодой граф приедет к тебе сегодня вечером. Ты, верно, знаешь, что ты должна делать?

– Ты делаешь мне большую честь своим доверием, и я постараюсь оправдать его.

– Прощай, – ответила ей на это Баккара, ловко выскакивая из своего ландо, – прости меня, что я не приглашаю тебя обедать сегодня, но я еще не устроилась. Я надеюсь, что ты уступишь мне завтра место в твоей ложе в опере. Прощай!

Баккара вошла к себе, заперлась в своем будуаре, бросилась на колени и залилась горькими слезами. Бедная актриса не была больше на сцене, и госпожа Шармэ плакала о гнусной роли порочной Баккара.

Барон де Манерв и его молодой друг вернулись из лесу около пяти часов, пообедали вместе и потом поехали в свой клуб около девяти часов вечера.

Граф Артов был немного навеселе.

– Милый барон, – сказал он, – знаете ли вы, что Баккара восхитительная и очаровательная женщина?

– Проклятие! Кому же это вы говорите? И если вы только хотите хоть отчасти поделиться с ней вашими миллионами…

– Ну, так что же тогда?

– То, что она сумеет отлично обобрать вас.

– И полюбить меня?

– Нет, вы слишком богаты, и притом же ведь у ней нет сердца.

– Но… ведь она же любила…

– Этим-то еще хуже. Такие женщины, как она, любят только один раз, но она будет с вами восхитительна и сделает вам даже честь.

Говоря таким образом, барон вошел в хорошенькую курительную комнату, примыкавшую к большой зале клуба.

В этой комнате человек двенадцать молодых людей играли в карты.

Между ними находились уже знакомые нам виконт де Камбольх и Оскар де Верни, то есть Рокамболь и Шерубен.

Несмотря на значительные суммы, лежавшие на зеле-, ном поле, игра шла очень вяло. Играли небрежно, но зато говорили с большим одушевлением. Новостью дня было воскрешение Баккара.

Даже Рокамболь не хотел этому верить.

– Господа! – заговорил один из игроков. – Даю вам слово, что та особа, которую мы видели сегодня в лесу, была, наверно, Баккара.

– Но ведь она умерла, – заметил один из не верящих этому известию.

– Я сам видел ее.

– Но я все-таки не верю.

– Господа! – заметил важно виконт де Камбольх. – Я могу засвидетельствовать, что Баккара жива.