Подземные куколки
Шрифт:
– Это привидение? – задала она вопрос, чувствуя себя ужасно глупо. – Привидения могут разговаривать, раз умеют чихать?
Женька могла поклясться, что в комнате послышался чей-то тихий сдавленный смех. Она заглянула во все углы, в шкафы, ничего не обнаружив, пожала плечами.
– Я не боюсь привидений, мне даже интересно, – громко заявила она, обращаясь неизвестно к кому.
Обедать расположилась в красочной беседке. Внутри стоял небольшой столик и пара плетеных кресел. Розы, нагретые солнцем, пахли одуряюще, будто вокруг разлили масло из роз. Покончив с сосисками, Женька откинулась в кресле, наслаждаясь чаем. Неподалёку послышался громкий щелчок, затем раздался гитарный перезвон, будто кто-то дёргал за струны рядом с беседкой. Женька поперхнулась чаем. Выбравшись из кресла, выглянула наружу. Вскоре какофония звуков прекратилась и полилась мелодия. Мужской голос чуть хрипло затянул:
Я не могу забыть твой нежный голос [3] С оттенком невесомого задора.Горячий август гнёт на пожню колос.Созрела ежевика для ликёров.Но по утрам белёсые туманыИ росы серебристые на травах.Когда же наконец я перестануЛистать увядших отношений главы.А губы поцелуи позабыли…Не колет щёки жёсткая щетина…Ложится слоем светло-серой пылиГнетущая безумная кручина…3
Стихотворение поэтессы Ирины Васильевой-Курк «Я не могу забыть…» (15.08. 1917)
Женька, навострив уши, дослушала песню. Стихи ей понравились, да и мелодия оказалась неплохой. Настроение совпало с настроением певца, она представила лицо бывшего жениха – на глаза навернулись слёзы. Потом чертыхнулась.
«Оказывается, я размазня. К тому же у Олега никогда не имелось жёсткой щетины. Интересно, почему? Он всегда тщательно брился или борода не росла?»
Пока она пыталась вспомнить поросль на подбородке Олега, певец, сменив тему, с надрывом в голосе запел:
Моей никчёмной жизни день: [4] Гудок, проверка, вялые минуты…Весна в разгуле, пенится сирень,Но не со мною ты проснёшься утром.Когда придёт разорванный конверт,Я испытаю что-то вроде страха.Вдруг в нём твоё размашистое «нет»Вмиг станет влажной тонкая рубаха.Колючка, вышка, люто лают псы.На небо воют, улыбаясь сыто.Чернее ночи цвет у полосы,Которая пока не пережита…4
Стихотворение поэтессы Ирины Васильевой-Курк из цикла «Зона».
Женька, оглушённая музыкой, постояла немного в раздумье. Пусть певец пел неплохо, да и стихи подобрал необычные, но какого чёрта он так орёт. Явно врубил микрофон на всю громкость. Вот и получила тишину! С чашкой недопитого чая она приблизилась к стене из бурьяна, звуки явно неслись из соседнего двора. Одним глотком Женька осушила чашку. Та-а-ак! Надо разобраться, какая свинья, верней свинтус нарушает покой. Она почти бегом вернулась в дом, поднялась на второй этаж и выглянула в окно. У бассейна в шезлонге возлежал рыжий бородатый детина с электрогитарой в руках. На столике стояла початая бутылка спиртного, высокий прозрачный стакан и тарелка с нарезанными фруктами. Детина сграбастал в руку микрофон на невысокой стойке, что-то подкрутил. От неприятного звука, похожего на скрежет, Женька сморщилась, как от зубной боли. Незнакомец остался доволен произведённым эффектом. Теперь его голос буквально гремел:
Запретка. Купол золотой. [5] И крест на нём, вспоровший небо.Реальность сглажена мечтой.Перемешались быль и небыль.Главнее главного здесь Бог.Ценнее ценного свобода.Жизнь собирается из крох.И разбивается о годы.Плывёт над зоной благовест.Молитвы нет. Есть просто слоган.Не раз целован медный крест.А всё одно спиною к Богу.«Совсем сдурел! Так и оглохнуть можно, – возмутилась Женька. – Думает: один на белом свете. Или ему плевать на других людей? Поёт про зону. Сидел что ли? Да уж, с таким типом опасно связываться».
5
Стихотворение поэтессы Ирины Васиьевой-Курк из цикла «Зона»
Показалось, что от оглушающего грохота затряслись стены дома, во всяком случае, задребезжали стёкла в рассохшихся рамах на первом этаже. Пытаясь отгородиться от раздражающей какофонии, Женька закрыла окна. Звуки сделались чуть тише, но не слишком. Они проникали сквозь щели в плохо прилегающих форточках. Закусив нижнюю губу, Женька принялась расхаживать по дому.
«Интересно, здесь есть подвал? Только в нём можно спрятаться от ненормального певца».
Не обнаружив подвал, она сунулась в кладовую, не имеющую окон, затворила за собой дверь. Усевшись на ящик, прислонилась спиной к деревянному стеллажу.
«Как другие соседи терпят это безобразие? Или этот рыжий беспредельщик настолько крут, что боятся с ним спорить?»
Краем глаза Женька заметила, что-то мелькнуло между стеллажей. Внимательно осмотрела кладовую – ничего. Тихо звякнули пустые банки, чуть пошатнулась медная ступка. Мыши? Во всяком случае, сквозняка здесь не было: сквозь плотно запертую дверь воздух не поступал. Только для мыши пронесшаяся тень крупновата. Дом подкидывал всё больше загадок, заставляя разгораться воображению.
«Опять привидение и может даже не одно? Тогда пребывание здесь становится по-настоящему занятным», – обрадовалась она.
Женька ещё раз осмотрела кладовую, но ни мышь, ни привидение ничем себя больше не выдало.
В десятилетнем возрасте посмотрев «Вий», она долго не могла спать без ночника. Отчего-то ей представлялась умершая бабушка. До фильма она её не боялась и не вспоминала, теперь же стоило сумеркам занавесить окна, как Женьке чудилось: старушка неслышными шагами движется к кровати. Глаза бабы Ани, ставшие оловянными и тусклыми, ловят её взгляд. Женька крепко зажмуривалась: нельзя смотреть в глаза призраку, иначе он заберёт душу.
Родители заметили, что дочь стала плохо выглядеть, под глазами залегли тёмные круги. После их усердных расспросов Женька сдалась и поведала о своих страхах. Отец достал семейный альбом, нашёл фотографии тёщи. Будучи детдомовцем, Егор Иванович не знал своих родителей, отчество и фамилию шустрому малышу, найденному на железнодорожном вокзале, дали воспитатели. Он был рад познакомиться с дружной семьёй Шубиных. Его совершенно не расстраивало, что придётся жить в одной квартире с родителями и младшей сестрой жены. Он хотел почувствовать, как это иметь полную семью. К его огромному счастью, и тёща, и свёкор оказались замечательными людьми – приняли его как родного сына. Егор Иванович показывал дочери фото и рассказывал о бабушке.
– Антонина Петровна была добрым и терпеливым человеком, она никогда бы не сделала зла близким людям, да и чужим тоже. Если бы привидения существовали, то бабушка стала бы самым добрым призраком на свете, – он легонько постучал по лбу дочери. – Я говорил тебе: все страхи прячутся здесь. Мы сами выдумываем их. Воображение может нарисовать как монстра, так и ангела-хранителя. То, что ты сама пожелаешь, то и будет.
В тот вечер родители много поведали о бабушке и дедушке. Женька почти не помнила их, так случилось: они ушли один за другим. Шестилетнюю Женьку потрясло бледное лицо бабушки, обрамлённое кружевной кисеёй, от него веяло непередаваемым холодом. Она не привыкла видеть её в платочке, без улыбки и молчаливой. Девочка не узнавала свою бабушку в этой женщине с восковым лицом. Когда умер дед, Женька спряталась в комнате родителей, боясь увидеть незнакомое существо вместо любимого человека. Жуткий фильм оживил детские воспоминания, проснулся затаённый страх. После рассказа отца Женька впервые заснула спокойно. На следующий день он взял её с собой на работу. Ксения Матвеевна не стала возражать, доверяя мужу. Егор Иванович хотел показать дочери: иногда жизнь висит на волоске, но за неё надо бороться. Смерь же – естественное течение жизни и её не стоит бояться.