Подземный Голландец. Странники и пришельцы (сборник)
Шрифт:
И опять я завидую, Ленка! Тут, на самом краешке, когда смерть маячит впереди… Я опять завидую, Ленка, и опять ему, Юрке Горшкову!
Потому что я никогда бы не смог поступить так, как он. Я никогда бы не смог так – бросить всё ради любви. Я даже не мог признаться тебе, что всю жизнь любил тебя, и только тебя. Если бы не этот тоннель, я бы не признался в этом… даже себе.
Ленка! Леночка…
Всё, что было хорошего и чистого в моей жизни, это была ты, и только ты.
Прости, Ленка.
Прости, Господи, меня. Прости меня за мою жизнь, которая прошла без главного – без любви.
Вот говорят, что Бога надо любить. Как же я могу полюбить Бога, если я задавил в себе любовь к женщине… к той единственной, которую я по-настоящему любил… Я задавил в себе любовь, Господи… Ленка, я задавил в себе любовь…
Я люблю тебя, Ленка.
А-а-а…
Может, мне надо помочь Юрке? Хоть предложить ему, что ли. Первое время, пока осень да зима, мог бы он у меня на даче пожить. Только пусть вымоется… сначала.
А страшно… Страшно предлагать такое. Я бы раньше – никогда!
Так то раньше.
Нет! Ленка, ради тебя. Ради памяти о тебе, Ленка.
Я попробую. Помоги мне, Господи! Помоги мне… Ленка…»
«Он уже шевелится. Я слышу, как он начал шевелиться. Сегодня, после того, как всё это произошло. Там сын у меня, я знаю, что там сын. Сергей Сергеевич, вот кто там…
Господи! Спаси нас! Сына моего спаси, Господи! Нерождённого сына моего спаси… Ты уже троих мне не дал, Господи… Оставь этого! Оставь мне этого, Господи…
Не буду больше Серёгу пилить! Господи, не буду… Совсем я его запилила: то не так, это не так… Не буду больше, Господи! Всё так…
Мужик он, мужик настоящий… Люблю его. Неужели же у нас детей не будет? А, Господи?
Неужели это из-за того, что он воевал? Убивал. Нет?
Нет!
Спаси нас, Господи! Спаси Серёгу, и меня… и мать… И всех…»
39
Не совсем лирическое отступление № 7
В тишине слышались странные и страшноватые шорохи. Казалось, глыбы земли, нависшие над ними, балансировали на волоске.
Будто бы там, в небесах, принималось какое-то важное решение. Будто что-то лежало на весах и весы эти колебались, склоняясь то в одну, то в другую сторону.
И от этих колебаний и происходили шорохи и стоны земли. Словно земля сама спрашивала у Бога:
«Что мне делать с этими, которые зажаты тут, во мне? Что мне делать с ними, Бог мой и Господин мой? Что мне с ними делать, Творец мой? Я могу раздавить их одним движением моим! Одним вздохом моим я могу забрать их плоть и смешать с собой. Я превращу их плоть в воду, и в глину, и в камень. Что, Господин мой, повелишь мне сделать с ними? Забираешь ли Ты их души или нет?»
Ответ Бога не был слышен и не звучал как человеческие слова. Как мягкое дуновение ветерка, Нечто коснувшееся земли сдерживало её и возвещало: «Погоди, погоди… Не торопись… Ведь не погубить их души Я хочу, а помиловать… Помиловать… Погоди, земля…»
40
«Простить им долги! Как же им можно простить Чечню? Как можно простить наших ребят, жизни загубленные?
Нет, тут что-то не так! Не так!
Или так?
И я должен простить? Кто бы мне растолковал всё это!
Теперь уже никто не растолкует.
Галку жаль, как Галку жаль! И сына жаль… того, которому родиться не суждено. Вот оно как получается… И не с кем воевать, а приходится гибнуть.
Не с кем? Как это не с кем?
Есть с кем! С самим собой. Этот противник всегда рядом. Ни на секунду не покидает тебя, даже здесь, под землёй. Уже одна нога в могиле, а он тут как тут!
Конец ознакомительного фрагмента.