Подземный конвейер
Шрифт:
– Ой, какой ты, Нестеркин, тщеславный! – Майор с усмешкой покачал головой. – Я же сказал, что выпишу тебе к зарплате премию. Или ты хочешь, чтобы перед всем личным составом приказ зачитали? А как насчет скромности офицера полиции и чувства долга. Ты и так обязан был его найти. Это твоя работа. Я же вас за каждый чих поощряю. Разбаловались вы, ребята, обленились…
– Я не к тому, товарищ майор! Я хотел узнать, установлена ли личность, есть ли какие-то наметки, версии? Ведь преступление же!..
– Кому надо, те этим и занимаются, – отрезал майор. – Тебе-то
Нестеркин уныло повесил голову. Начальство понесло, и теперь, пока оно не выговорится, его не остановишь. Эх, зазвонил бы телефон в кабинете! К огромному удивлению и еще большей радости младшего лейтенанта, в кабинете майора в самом деле зазвонил телефон. Мистика, но приятная!
– Все, дуй! – бросил майор участковому и рысью помчался к себе.
Нестеркин облегченно вздохнул.
«Радоваться-то особо нечему, но хоть эти нотации закончились. Значит, о моей находке ни слуху ни духу. То-то Антон тоже насторожился, не хочет привлекать лишнего внимания к этому делу. Откуда бы он ни был, какую бы контору ни представлял, а соображает. Видно, что человек с опытом в этих делах. Интересно, а почему он не говорит, где работает? Наверное, не велели ему, чтобы, опять же, не вызывать интереса к трупу, найденному мной. Ладно, я вам всем покажу, что работать умею», – решил Нестеркин и зашагал к своей машине.
С сегодняшнего дня младший лейтенант взвалил на себя огромную, кропотливую, можно даже сказать, нудную работу, которая в полиции называется подворным обходом. Это означает, что ты должен обойти не просто все дома и квартиры, но и опросить всех людей, проживающих в них. Если кого-то в данный момент нет дома, то необходимо сделать себе пометку, вернуться в этот дом (квартиру) позднее и все равно опросить данного гражданина (гражданку).
Работа трудоемкая, но обязательная при совершении преступления. Обычно ею занимается множество сотрудников, в зависимости от размеров жилого фонда. К каждому человеку нужно найти подход, свои слова, убедить его в важности процесса, но ни в коем случае не наводить его вопросами на ложные воспоминания. Это тоже азы работы полиции.
Можно спросить про высокого человека в темных очках и светлых брюках с пластиковым пакетом в руках, который подозрительно оглядывался по сторонам, когда в шесть часов вечера проходил мимо их подъезда. Едва ли не все вспомнят такого человека, хотя толком никого и не видели. Расспрашивать надо так, чтобы человек опирался только на свои воспоминания. Вот их-то и приходится активизировать.
Главное, нужно записать показания тех, кто в самом деле что-то или кого-то видел. На это уходит много времени. Но Нестеркин взвалил на себя такую работу добровольно, потому что понимал, чувствовал, что этому трупу где-то там, наверху, не
Он разделял подозрения Антона. Но больше всего младшему лейтенанту хотелось доказать и начальству, и Ларисе, что он представляет из себя взрослого человека, опытного работника. Иными словами, он просто хотел, жаждал, мечтал прославиться.
Коля Нестеркин изо дня в день обходил дом за домом и расспрашивал обо всех посторонних, незнакомых людях. Он кропотливо выяснял, почему и чем именно чужак бросился в глаза. Младший лейтенант начал обходы с окраинных улиц и домов. Тех, что были ближе к лесу, к дорогам. Нестеркин опрашивал работников фермерских хозяйств, два дня сидел в кафе, разговаривал с дальнобойщиками и водителями местных грузовиков.
Увы, в эти дни у Ларисы были выходные. Ее сменщицы с усмешками поглядывали на молодого полицейского. Они-то знали про высокие отношения этого младшего лейтенанта и Ларисы.
Павел Леонидович Слащеков вышел из дверей своей общественной приемной, пропустил две машины, а потом резво перебежал проезжую часть. Здесь он повернулся спиной к ветру, закурил, затянулся и только потом подошел к черной машине «хендай» с военными номерами.
На заднем сиденье за сильно тонированными стеклами его ждал генерал Жильцов. В форме, со всеми орденскими планками, с большой фуражкой на коленях, он занимал почти все сиденье.
– Здравствуй, Андрей Владимирович! – плюхаясь рядом на заднее сиденье, весело сказал Слащеков.
– Здравия желаю, – буркнул генерал. – Что такой веселый? Новый закон протолкнул у себя в думе или председателя своего комитета подсидел?
– Зачем? – Слащеков рассмеялся. – Мы в одну дуду дуем. Только с него спрос больше, потому как председатель. Наше дело маленькое, мы за экологию боремся, программы придумываем, головой работаем, а он отвечает, проталкивает.
– Как у вас все расписано по должностям! – Генерал усмехнулся. – Прямо роли в театре.
– Весь мир театр, а люди в нем актеры! – глубокомысленно заметил Слащеков. – Так я вот зачем тебя просил подъехать. Что там у вас в недрах министерства слышно по расследованию гибели Хрусталева?
– У нас ничего не слышно. Он же работал в управлении специального строительства, а не в центральном аппарате. А что?
– Пытаюсь держать руку на пульсе. Мне же надо заканчивать с приемкой, запускать объемы, выходить на обороты. Требуется, чтобы другой человек из спецстроя все это форсировал и никуда больше не лез.
– Значит, Хрусталев тебе помешал?
– Ты чего мелешь! – Слащеков побелел от гнева. – Ты меня не марай вашими делишками. Я бизнесмен, а не мафиози!
– А ты чего так завелся-то? – Генерал вскинул брови. – Я в твои дела не лезу. Надо помочь – помогаю, информация нужна – поставляю. Прищемить кому-то хвост, намекнуть, а дальше ни-ни. А удачно получилось, да?
Слащеков курил, стряхивал пепел через открытую дверь на асфальт и молчал.
– Ладно, мир праху вашего Хрусталева. Так что там с его заменой?