Подземный рейд
Шрифт:
Какой землетряс обходится без кликуш? Никакой. И этот не стал исключением. От подъезда к подъезду ходила женщина в банном халате, почему-то вывернутом наизнанку, заламывала руки и голосила во всю мочь. Она трясла головой и грозно обещала скорое продолжение в виде каменного дождя и серы с неба. Некоторые соседи смотрели на нее с неодобрением, некоторые с любопытством, но основная масса осталась равнодушна к завываниям.
В полуголой толпе напуганных людей инородными вкраплениями смотрелись одетые собачники. Общая нервозность передалась животным. Домашние питомцы, повизгивая от испуга, жались к ногам хозяев. Невозмутимость сохранял лишь один старый мопс на кривых ножках. Ему не было никакого дела до суетливых двуногих. Он был слишком занят выкусыванием блох из шерсти…
Шаржукова и Бормотова городской катаклизм застал, когда их ночная смена подходила к концу. Лифтеры находились в десятке с гаком километров от эпицентра, но все равно им пришлось прочувствовать на себе последствия ударной волны. Они как раз закончили отладку нового грузового лифта, предназначенного для спуска оборудования на первый ярус подземелья.
На месте подрыва мины завалило центральный тоннель. Взрыв был настолько сильный, что в радиусе нескольких километров в городских катакомбах то и дело происходили обвалы. Бетонные перекрытия тоннелей отрывались от потолка, хороня под собой все живое. В проходах громоздились глыбы, создавая многотонные баррикады.
Недалеко от лифтеров с грохотом сложилась внутрь шахта воздухозаборника. Олегу на голову с потолка свалился контуженный взрывной волной рогатый хамелеон-удильщик. Его так назвали за длинный отросток на лбу, которым он привлекал насекомых. Фосфоресцирующая шишка на конце отростка фактически являлась железой, в которой обитали бактерии. Они могли светиться или нет, подчиняясь воле хозяина. Хамелеон регулировал освещение приманки, сужая или расширяя кровеносные сосуды. Когда к «осветительному прибору» вместе с кровью поступало больше кислорода, он горел ярче, а когда сосуды сужались – наоборот, угасал. Теперь же шишка на отростке быстро потускнела, а затем и вовсе погасла.
Поднятое облако пыли не смогли пробить лучи фонарей. Лифтеры на ощупь добирались до подъемной платформы. Прорываясь сквозь пелену пыли, Шаржуков неожиданно испытал чувство раскаяния и удивился незнакомым ощущениям. Он вспомнил, что забыл сделать что-то очень важное в своей жизни. И это что-то даже приоткрылось ему на какой-то миг. Но Олег не успел понять. Он всегда уверенно шел по жизни вперед, ни о чем не жалея. Шел напролом, преодолевая препятствия, как тяжелый танк, двигающийся по пересеченной местности. На самом деле к нему пришло осознание, что до этого мгновения он тратил свои силы, размениваясь по мелочам. Все суета. Этот мир, эта жизнь, этот миг. Самое обидное – это больше никогда не повторится снова. В запасе нет еще одной жизни.
Новая серия взрывов спугнула необычное ощущение. Исчезло, как легкое дуновение ветерка, оставив после себя на душе легкий осадок горечи и недоумения.
Пару раз мигнув, зажглась лампочка аварийного освещения в кабине. Олег остервенело тыкал пальцами в кнопку подъема. Алексей затравленно вжался в угол и мелко крестился. Осенял он себя крестным знамением очень странно: то справа налево, то в обратном порядке. Уже потом он объяснил другу: «Я забыл, как надо правильно делать, вот и решил на всякий случай подстраховаться. И, как видишь, не зря. Пронесло. Главное – верить».
В конце тоннеля засветилось багряное марево. Оно на глазах приближалось, разбухая алой язвой. Огонь голодным зверем жадно сжирал кислород из воздуха.
Примерно так Шаржуков представлял себе Армагеддон. Он успел удивиться, что сподобился дожить до этого момента. Поражало место последней битвы добра и зла – подземелья Москвы. В Библии было черным по белому написано, что конец света на исходе времен произойдет немного восточнее, в других Палестинах. Нажимая кнопку, Олег лихорадочно вспоминал, как надо правильно встречать последние минуты бытия.
«Возлюби ближнего своего… Нет, не то. Совсем не то!»
Олег любил жизнь. А любовь к людям у него была адресная: родные и друзья. Всех скопом он обнять не мог. Какое мне дело до вас, до всех?! Человечество отдельно, а он сам по себе. Хаотично прыгающие в голове обрывки мыслей вылетели после очередного взрыва. Из глотки рвался кашель вперемежку с площадной руганью. Легкие сдавило горячим обручем. Он жадно ловил ртом воздух, в котором почти не осталось кислорода.
Шаржуков нажал кнопку и больше не отпускал. Наверху заурчал электромотор. Грузовой лифт дернулся и нехотя пополз вверх. В подземном городе старались не полагаться на «авось». Источники подачи энергии к жизненно важным объектам и установкам всегда дублировались на случай выхода из строя основных. Как всегда, пригодилось. Всем известно, кто бережет береженого…
Глава 4
День для октября выдался на редкость теплым. Олег особо не задумывался, действительно ли это бабье лето вернулось или просто осень такая теплая. В людях настолько сильна тяга к хорошей погоде и желание подольше понежиться на солнышке, что детали не имеют значения. Долгожданному периоду осеннего тепла предшествовали занудные холодные дожди и первые заморозки по ночам. В этом лифтер успел убедиться на собственной шкуре во время ночного вызова. Термообогрев комбинезона «отказал». Пришлось согреваться, хлопая руками по бокам и подпрыгивая на месте. Сам виноват. А все из-за того, что не удосужился проверить термоэлемент. С лета не подключал и не подпитывал плоский аккумулятор. Вот он и разрядился полностью, ни капли энергии.
Люди, попадавшиеся у него на пути, были одеты в легкие куртки и распахнутые плащи. Пройдя дворами, Шаржуков вышел к памятнику Тельману у станции метро «Аэропорт». Борец за права трудового народа оставался верен себе и принципами не поступался. Отлитый в бронзе, трехметровый немец продолжал грозить кому-то двухпудовым металлическим кулаком.
Людской поток втягивался на станцию метро, словно колонна марширующих муравьев.
Осенние лужи на асфальте отражали почти летнее солнце. По Ленинградскому проспекту сновали машины, по тротуарам спешили по своим делам люди. Сквозь стекла троллейбусов хмурые лица пассажиров равнодушно наблюдали за проезжающими мимо автомобилями. Город жил своей обычной жизнью.
Олег подошел к троллейбусной остановке. В метро спускаться не хотелось. На сегодня у него это был последний вызов, можно и отдохнуть, снять стресс и усталость рабочего дня. Хотя его смена официально заканчивалась через два часа, он справедливо посчитал, что на сегодня его долг перед обществом выполнен. Случись аврал, вызовут по коммуникатору. Премиальные, выцыганенные у жэковца, во внутреннем кармане комбеза грели не хуже осеннего солнышка. Можно немного расслабиться, а заодно и подобрать команду для удачно подвернувшейся халтурки. Ресторан «Хоттабыч» – уютное местечко, исключительно для своих. Здесь всегда можно совместить два в одном: отдых и дела.