Поджигатели (Книга 1)
Шрифт:
– Решили ехать?
– Безусловно.
– А здоровье?
– Пустяки. Я ведь был солдатом.
– Там нужны не только солдаты.
– Но солдаты больше всего.
– Не знаю. Может быть, вы как артист...
Луи досадливо отмахнулся:
– Я не хочу презирать самого себя. Ехать туда, чтобы...
– он не договорил и щелкнул по футляру скрипки.
– Это мы оставим женщинам... Вот, например, Тересе!
– Он поднялся навстречу входящей девушке. Оливковая смуглость и овал лица, узкий разрез карих глаз сразу выдавали в ней креолку.
Лицо девушка,
Зинну стало неожиданно тепло и уютно. Он велел запустить оркестрион и повлек Тересу танцевать. Ему не мешал народ, заполнивший тесное помещение бистро. Все это были рабочие вечерних смен. Они приходили сюда, как на условный сборный пункт, где можно было к тому же подкрепиться перед предстоящей бессонной ночью в пикете. Никто из них не намерен был итти домой. Сейчас они отправятся в зал близлежащего кинотеатра на смену сидящим там товарищам. Вот уже сутки, как рабочие занимают кино, чтобы не дать возможности "Боевым крестам" провести назначенный там на завтра митинг солидарности с Франко. На митинге собирался выступить сам де ла Рокк.
Рабочие вели себя смирно. Они только и делали, что сеанс за сеансом терпеливо смотрели одну и ту же картину. Это тоже было не так легко после дня работы.
Зал бистро был наполнен голосами и смехом рабочих. Те, кто не мог себе позволить горячего, жевали сухие булочки, скупо прослоенные ломтиками вареной говядины.
Тема разговоров была одна: Испания. Британский флот проявлял странную "нейтральность", угрожая пушками своих линкоров кораблям республики, пытавшимся осматривать торговые суда, шедшие в порты мятежников. Всем было ясно, на чьей стороне симпатии английского адмиралтейства и его первого лорда, пресловутого Семюэля Хора.
Старый рабочий с седыми усами, покрасневшими от повисших на них капелек вина, угрюмо говорил:
– Можно подумать, что наши министры глупее нас: как будто они не понимают, что будет, если порты Испании и Северной Африки станут базами итальянского и немецкого флотов... Скажите, кто из нас идиот: я или члены кабинета?
Слушатели смеялись. Они с добродушною досадой подталкивали локтями снующих между столиками танцоров.
– Нашли время!
И вдруг, когда умолк нестройный гул оркестриона, на столик, к которому после танца возвращались Зинн и Тереса, вскочил Луи. Он движением руки потребовал тишины и заговорил, не поднимая головы, словно для одного себя:
– Когда-то я вообразил, будто я очень талантлив... Но хозяева вышибли из меня эту фантазию. Мне так же хотелось есть, как всем остальным.
– Он поднял голову и обвел взглядом слушателей.
– А сегодня у меня праздник. Да, да, большая радость: я освобождаюсь!
– Луи вскинул длинные руки и распахнул полы пиджака.
– Я ухожу из холодного подвала, от танцев, от пьяных зрителей. Но это значит, что я ухожу и из Парижа, из этого бистро, от вас... Позвольте мне, господа, в этот последний вечер сыграть только для вас. Не то, что мне заказано, а то, что хочется... Это будет импровизация. Я посвящаю ее...
– он на мгновение закрыл глаза
Хозяин подошел к двери и запер ее. Опустил шторы на окнах.
Луи заиграл.
Зал был недвижим.
Зинн смотрел в лучистые глаза Тересы, устремленные на скрипача...
...Луи опустил скрипку.
Если бы зал разразился рукоплесканиями, Зинн мог бы подумать, что скрипача слушали из вежливости. Но скрипка давно умолкла, а в ресторане продолжала царить благоговейная тишина. Не стучали стаканчики. Не хрустели сандвичи.
Сидевшая неподалеку от Зинна высокая, худая работница поднялась и при общем настороженном внимании прошла к краю стойки, вырвала из стоявшего там горшка цветок и, даже не дав себе труда отряхнуть с корней землю, поднесла его скрипачу.
Только тогда, как бочка с ракетами, взорвались рукоплескания. За их грохотом хозяин не сразу услышал стук во входную дверь. В зал вбежало несколько взволнованных рабочих.
– "Кресты" блокируют кинематограф. В зал невозможно попасть!
– К чорту молодчиков де ла Рокка!
– Долой фашистов!
Один из прибежавших крикнул:
– Полиция охраняет негодяев!
– К чорту Кьяппа!
– пронеслось в ответ.
За столиками никого не осталось.
На стол вскочил молодой рабочий; его голос звучал, как горн:
– Порядок, товарищи!.. Стройте ряды!.. Порядок!
Зинн притянул Луи за лацкан пиджака и напел ему в ухо короткую мелодию.
Прежде чем Луи успел ее повторить на скрипке, Зинн был уже на стойке буфета.
Марш левой! Два-три!
Марш левой! Два-три!
Встань в ряды, товарищ, к нам,
Ты войдешь в наш единый рабочий фронт,
Потому что рабочий ты сам.
Покрывая чужие немецкие слова, о смысле которых догадывались по знакомому всем мотиву, рабочие подхватили песню по-французски.
Шел не Веддинг, а Клиши. Шли на бой с фашистами сыны рабочего Парижа, многие из которых собирались покинуть Францию, чтобы драться за Испанскую республику.
13
Еда всегда настраивала Монти на благодушный лад. Хотя соус, поданный сегодня в клубе к телячьим котлетам, и оставлял желать лучшего, но яблочный пирог загладил эту неудачу повара. В целом завтрак можно было считать приемлемым. Монти не стал задерживаться в клубе - нужно было ехать в Грейт-Корт, чтобы повидать Бена, последнее время почти не показывавшегося в Лондоне. В министерстве говорили, будто он болен, но по голосу Маргрет, когда Монти позвонил в Грейт-Корт, он понял, что болезнь эта дипломатическая.
Монти подошел к стоянке таксомоторов и велел ехать на Феникс-стрит, где помещалась контора его адвокатов. Нужно было уточнить юридическую сторону сделки с первым испанцем, клюнувшим на предложение агентов Мелани. От адвокатов Монти поехал на вокзал Чаринг-Кросс.
Однако, еще прежде чем автомобиль обогнул Национальную галлерею, Чаринг-Кросрод оказалась забитой таким количеством народа, что шофер остановил машину. Монти высунулся из автомобиля и спросил полицейского о причине такого скопления людей.