Поединок чести
Шрифт:
Соломон неуверенно посмотрел на нее, но затем улыбнулся.
— А твои придворные не станут упрекать тебя? Король? Соседи?
Герлин подмигнула ему:
— В том, что я учусь искусству исцеления у лекаря, который когда-то сопровождал Ричарда Львиное Сердце в крестовом походе? Я так не думаю. А впрочем… Я… Ну, я могу также выдумать себе какое-нибудь хроническое заболевание. Кто подумает плохо обо мне, если я буду больна? — Она снова заговорщицки подмигнула Соломону.
Он вздохнул:
— Герлин, твой брат и ты… Я все чаще вспоминаю своего племянника Авраама и его такую же безрассудную супругу. — Его слова прозвучали строго, но в глазах появился плутовской блеск.
Герлин пожала плечами и сказала:
— Господь сотворил всех нас по образу Своему…
Она прижалась к Соломону, своему другу и возлюбленному, и почувствовала, как вздрагивает его грудь, когда он громко расхохотался.
От автора
Действие данного романа разыгрывается на фоне крестового похода против альбигойцев — однозначно одной из темных страниц истории Церкви. Причем есть сомнения в том, что причиной беспощадной борьбы Папы Иннокентия III стало лишь неприятие веры катаров. Скорее всего, целью было воспрепятствовать укреплению соперничающей Церкви. В отличие от небольших групп верующих, которых постоянно подозревали в ереси, альбигойцы, или катары (впрочем, оба эти названия были даны религиозной общине иноверцами, сами они называли себя Истинными христианами или Добрыми людьми), имели четкую иерархию. У них были епископы и диаконы, церкви, церковные соборы и монастыри. В основном в Окситании, но также и в Германии и Италии люди массово принимали их веру, — почему, можно лишь догадываться. Простые люди едва ли могли до конца понять, чем же отличалось учение Добрых людей от католической веры. Большее значение, скорее всего, имело недовольство Церковью. Это можно сравнить с недовольством политическими партиями сегодня, которое также часто приводит к весьма своеобразному поведению электората.
Вера Добрых людей отстаивала определенные положения, которые сегодня считаются рискованными, — например, что душа женщины изначально была мужской и после своего освобождения прежде претерпевает как бы перемену пола, прежде чем предстать перед Богом. В любом случае эта вера пребывала с людьми там, где они жили: Совершенные проповедовали на местных языках, да и существовали переводы Евангелия от Иоанна. К тому же диаконы в основном жили среди верующих, — и каждый мог убедиться в том, что они придерживались строгих правил аскетизма, которых требовало их положение, в то время как католические священники порой оказывались продажными и алчными, не говоря уже о недостатке у них целомудрия.
Как бы то ни было, принятие веры альбигойцев все большим количеством людей наверняка вызывало беспокойство у Папы. Добрые люди Окситании могли рассчитывать на поддержку местных феодалов, в отличие от Германии и Италии, где поэтому движение катаров и не пустило корни. Недовольство Папы вызывало и то, что многие дворяне — к примеру, всем известная Эсклармонда де Фуа — исповедовали веру Добрых людей. Кроме того, имело место противостояние между Лангедоком и монархами в Париже. Такие люди, как графы Тулузы и Фуа, отстаивали свою независимость. Когда король говорил «да», они говорили «нет», и наоборот. Когда король поддержал Папу в его борьбе с катарами, они стали на сторону Добрых людей. Вот почему в Окситании разгорелась настоящая война, которая повлияла на судьбы главных героев.
Сражения и ход войны я постаралась описать максимально достоверно, в связи с чем должна выразить благодарность Кларе Декер за ссылки в Интернете на английском (кто бы мог подумать, что осада Тулузы описана весьма детально именно на этом языке?) и, прежде всего, за ее переводы с французского. Однако порой различные источники расходятся в некоторых деталях, и я надеюсь, что никто не станет на меня сердиться, если в своем повествовании я просто выбрала ту версию, которая лучше всего подходила для моей истории.
Впрочем, Симон де Монфор действительно был убит выстрелом из боевого орудия, и при этом патереллой (или требушетом, здесь данные расходятся) на самом деле управляли женщины Тулузы. В городе есть памятник, установленный в честь воинственных дам, совершивших этот героический поступок.
Что касается сути веры альбигойцев и их ритуалов, имеется мало подробных документов, причем все усложняет тот факт, что практически нет информации из первых уст, то есть от катаров. Сохранившиеся рукописи были написаны летописцами, которые в лучшем случае нейтрально, но чаще враждебно относились к катарам, а записи самих катаров уничтожались. Недостаток информации, а также увлечение нашими современниками альтернативными религиозными учениями, основывающимися на тайных знаниях, приводит сегодня к идеализированию катаров. Их восхваляют как «Церковь Низа» и предшественников женской эмансипации в духовенстве; одаренные богатым воображением даже предполагают, что они были «защитниками Грааля».
По трезвом размышлении все это ничем не обосновано. В общинах катаров простой верующий, по сути, не имел права голоса, как и в католичестве. На первый взгляд посвящение женщин в Совершенные представляется прогрессивным явлением, но на самом деле для диаконов-женщин существовало много запретов. Они не могли ни занимать церковные должности, ни проповедовать, тогда как в отношении воздержания, запретов на употребление определенной пищи и тому подобного выполняли те же предписания, что и мужчины. Да, они имели право принять консоламентум, святое крещение, однако и в католицизме женщинам не запрещалось проходить этот обряд. Таинство крещения может принять любой человек, причем без благословения священника, исповеди и не будучи аскетом. В Средние века даже иудейские повитухи и лекари были обязаны крестить больных младенцев, рожденных в христианских семьях, чтобы они, чего доброго, не забрали с собой на тот свет земные грехи. Так что право женщины на крещение не является достижением эмансипации.
Да и что касается признания женщин-диаконов мужчинами, у Совершенных имелись конкуренты в католицизме, причем уже в Средние века. Например, настоятельницы монастырей часто обладали значительным влиянием, достаточно вспомнить Хильдегарду Бингенскую. Она подавала голос гораздо чаще, чем единственная известная в свое время альбигойка Эсклармонда.
Что касается связи катаров с Граалем, то хотя и неизвестно, на чем основывается такое представление, но оно прочно укоренилось и нашло весьма своеобразное истолкование. Чаще всего в этой связи упоминается крепость Монсегюр, которую описывают как цитадель катаров. На самом деле она была одной из многих. Как уже было сказано, альбигойцев поддерживали дворяне, так что они были весьма богатой общиной. Постройка прибежищ и их обеспечение не составляли для них труда. Поэтому легенды об их цитадели, скорее всего, появились в связи с тем, что у их преследователей католиков вызывала уважение отвага, с какой они умирали за веру. Если появлялась угроза захвата крепости, зачастую все катары принимали крещение и на следующий день уже в лике Совершенных бросались в огонь. Мрачная реальность, которая выглядит романтической, идеализировалась в легендах.
Однако альбигойцы не прятали в своих крепостях ни распятия, ни Святой Потир. Святой Потир вообще играет важную роль лишь в Евангелиях от Луки и Матвея, но не в почитаемом катарами Евангелии от Иоанна. К тому же любой предмет этого грешного, материального мира Совершенные считали отвратительным. Так стали бы они считать священным кубок для вина?
В отличие от событий, связанных с верой альбигойцев, отследить другие моменты было легче. Например, король Фридрих действительно был коронован в Майнце в декабре 1212 года Зигфридом из Эпштайна. Несомненно, в честь такого события устраивался турнир. Однако французский кронпринц не присутствовал на коронации, он сыграл значительную роль лишь в ее подготовке. Но чтобы отправить Дитмара в свите принца в Майнц, мне пришлось немного изменить ход истории.
А вот сражение при Бувине я описала достоверно, — хотя, разумеется, не Дитмар с Ханзи, а другие рыцари в решающий момент спасли короля при нападении вражеской пехоты, а затем захватили в плен Ферранда из Фландрии. Однако ход битвы летописцы описали именно так. И названные в тексте имена сражающихся рыцарей также подлинные.
Вражда, которую Дитмар ведет против своего родственника Роланда, описана в соответствии с военными действиями того времени. Личные междоусобицы такого рода были обычным делом, и лишь то, что Дитмар не решается стрелять из орудия по крепости, кажется маловероятным. Обычно вражда велась со всей жестокостью и часто заканчивалась полным уничтожением противника и всей его семьи.