Поединок соперниц
Шрифт:
Но тут Эдгар заметил Хорсу.
— Ты?! Снова ты, Хорса? Сколько тебя ни пинают, ты, как злобный пес, готов напасть из любой подворотни.
— Ты сам пес! — огрызнулся тан. Испуганным он не выглядел, скорее разъяренным. — Блудливый пес, растливший вверенную тебе девицу! Все, чего я добивался, — вернуть ей имя, честь и спасти от тебя, совратитель!
— Спасти? Ты едва не погубил Гиту! Взгляни на нее, нидеринг, взгляни — разве это похоже на спасение?
— Это ты нидеринг и к тому же презренный трус, поскольку избегаешь меня, не желая решить в честном поединке, кому достанется эта женщина.
Любопытно, как далеко зайдут в своей ненависти эти двое сыновей старого Свейна. Ба, да ведь они и не ведают, что находятся в родстве. Не воспользоваться ли этим? Самое время, ибо Эдгар уже схватился за меч, а Хорса вырвал у одного из своих людей здоровенную саксонскую секиру. Я ничего не имел против, если они и впрямь порешат один другого. Но хватит моему собору бесчестия и без их поединка.
Моих людей в храме становилось все больше, и это придало мне уверенности.
— Остановитесь! Вы находитесь под сводами Божьего храма. И если даже это вас не удержит, то прекратите ссору хотя бы потому, что не может быть поединка между кровными родственниками — сыновьями одного отца!
Показалось мне или нет, но для Эдгара это словно не было новостью, он только обреченно вздохнул и опустил меч. Хорсу же всего трясло, его лицо покраснело, глядел на меня, и я невольно попятился, следя, как вибрирует секира в его руке.
— Ложь! Ты лжешь, проклятый поп!
Хвала Создателю, меня успели прикрыть собой монастырские стражники. И я не смог отказать себе в удовольствии досадить сразу обоим саксам.
— Это чистейшая правда. Только угроза кровопролития в храме вынудила меня раскрыть вверенную мне на исповеди тайну Гунхильд из Фелинга. Знайте же все, что не тан Освин был отцом Хорсы, а Свейн Армстронг. Ты, Хорса, — незаконнорожденный брат Эдгара.
— Вранье! Ты порочишь память моей матери, негодяй! И если есть справедливость — гореть тебе в преисподней до скончания веков!
Он бросился на меня, но стражники навалились на него и распластали на полу, вырвав из рук секиру. Что ж, Хорса, это тебе в отместку за то, что воевал против меня в Тауэр-Вейк.
Сакс все еще рычал и рвался. Но Эдгару в этот миг уже было не до него, так как Гита стала приходить в себя, и он склонился над нею. И она тотчас узнала его. Я видел, как ее еще слабая рука обвила плечи графа, она произнесла несколько слов, и бледная тень улыбки промелькнула на ее губах.
Эдгар наконец-то заставил себя оторваться от нее. Поднялся, вышел на середину храма. Надо сказать, что бы ни творилось у него в душе в этот миг, держался он достойно, в его поступи была известная величавость. Он огляделся, и я почувствовал на себе взгляд его презрительно прищуренных синих глаз.
— Ты совершил сейчас подлость, поп, опозорив память умерших. И честь живых. Но Бог тебе судья. Я же прощаю тебя. До следующего раза. Но учти — этот следующий будет последним. Беру всех в свидетели, что даже твоя сутана не спасет от моей руки такого мерзавца, как ты.
Он перевел взгляд на Хорсу. На своего брата Хорсу. Тот уже утихомирился и стоял, свесив голову так, что его длинные светлые волосы закрывали лицо.
— Тан Хорса! — воскликнул Эдгар. — Доколе я остаюсь графом в Норфолкшире, ты являешься моим подданным. Знай, что за совершенное тобою похищение свободнорожденной женщины я объявляю тебя вне закона в своих владениях. Даю тебе два дня, чтобы покинуть пределы графства. По истечении этого срока любой сможет безнаказанно убить или унизить тебя. Если же ты не подчинишься этому повелению, мои люди схватят тебя и заточат в Нориджской темнице.
Пока он говорил, Хорса медленно поднял голову. Его лицо подергивалось, глаза горели.
— Ты не брат мне, Эдгар. Никто, даже взяв в руки каленое железо, не заставит меня поверить, что мы из одной плоти и крови.
Похоже, для Хорсы сейчас это было более важным, чем приказ об изгнании. Однако Эдгар не обратил внимания на выпад брата.
— Ты хорошо расслышал, что я сказал, Хорса? Начиная с этого утра у тебя есть только два восхода солнца, чтобы собраться в путь, проститься с близкими и покинуть пределы Норфолка. Что касается твоих владений… У тебя есть сын, и я прослежу, чтобы он беспрепятственно вступил во владение манором Фелинг.
Эдгар щадил брата, оставляя манор за его сыном, прижитым от наложницы. Понял ли это Хорса или нет, но в его взгляде не убавилось ни презрения, ни ненависти. Гордо вскинув голову, он направился к выходу из собора, и собравшиеся расступались, давая ему пройти.
Но мне уже было не до Хорсы, потому что с того места, где я стоял, я сумел заметить в толпе семь или восемь незнакомцев, ничем не похожих на прихожан. Мрачные, решительные лица, темные плащи, под которыми угадывались доспехи, — все указывало на то, что это те самые люди, за которыми я посылал. Ловцы короля, охотники за головой Гая де Шампера.
Так что забава еще не окончилась.
Я поглядел туда, где находился сэр Гай. Гита, похоже, доверяла ему, если судить, как спокойно стояла, опершись о его руку, а он приобнимал ее за плечи. Поглощенный ею, рыцарь не видел, как перемещались в толпе люди короля, обмениваясь быстрыми взглядами и кивками, словно охотники, окружающие дичь. Но теперь я уже не опасался, что в моем храме может произойти кровопролитие — я его жаждал. Жаждал настолько, что не выдержал напряжения.
Уже не владея собой, я выкрикнул срывающимся голосом:
— Хватайте его, хватайте Гая де Шампера!
Дальнейшее произошло в одно мгновение. Стремительным прыжком рыцарь оторвался от Гиты, его арбалет молниеносно взлетел, и первый же оказавшийся перед ним ловец рухнул с пробитой тяжелой стрелой грудью. Другой попытался напасть, но тут Эдгар почти неуловимым движением метнул в него нож. В нефе, где уже собралось множество людей, началась паника, а Эдгар громовым голосом приказал своим людям схватить чужаков.
В руках у одного из ловцов также появился арбалет, но выстрелить он не успел, так как на спину ему прыгнул Пенда и они, сцепившись, покатились по полу. Я закричал было монастырской страже, чтобы окружали преступника, но так и застыл на полуслове, когда он вдруг сам возник передо мной, и мне показалось, что сам свод рухнул на меня, с такой силой он обрушил мне на голову свой окованный арбалет.