Поединок. Выпуск 16
Шрифт:
Волкову захотелось подбодрить товарища:
— Давай-ка мы с тобой, Петро, почаевничаем на дорожку, а? Сейчас за водою сбегаю, чайку сварганим, а потом я тебе шалашик сооружу. Классный, по последнему слову таежной техники. Перинку из лапника настелю — не хуже чем у поповской дочки будет!
Когда, наконец, строительные хлопоты были закончены и они попили чаю, Олег подсел к раненому ближе и попросил:
— Потерпи, казак, чуток. Сейчас немножко больно будет. Приодеть тебя хочу…
— Не суетись… Тепло мне… — постанывая, ответил лейтенант. — Плащом сверху
— Отставить разговорчики! — со старшинской непреклонностью пресек рассуждения раненого Волков. — На тебе уже не китель, а экспонат музея боевой славы! Ничего, пока в моем обмундировании покрасуешься. Но только уговор — с возвратом! — шутил Олег.
Он скинул телогрейку, расстегнул комбинезон, снял «пэша» [12] , осторожно, чтобы не потревожить запекшуюся рану на голове, стянул с себя свитер и надел все это на Кандычева поверх кителя.
— Вот так-то, лейтенант! Денек прапорщиком побудешь! Но если уж очень хорошо попросишь — могу на погонах зигзаги пририсовать. Целый генерал-лейтенант получится. Солиднее все-таки! — балагурил Волков стараясь хоть как-то поднять настроение раненому.
— Эх, Олега, Олега! Да за такое «чепэ» меня не только в прапорщики, в рядовые…
— Ишь ты! Не знал я, что ты чувствительный такой! — перебил его Олег. — И на старуху бывает проруха, скажу я тебе. Так что отставить переживания!
Он сбегал к костру, сложил продукты в рюкзак, прихватил валяющийся неподалеку карабин и подтащил все это к Кандычеву.
Финкой вскрыл три банки тушенки, срезал пробку на бутылке коньяка. Пошарил в рюкзаке, вытащил плитку шоколада.
— Брось ты! — запротестовал лейтенант. — Не хочу я есть!
— А ты через «не хочу»! Сделай-ка несколько глоточков коньяка, а то трясешься, как осиновый лист. И чтобы всю плитку шоколада съел!.. Для раненого калории — первое дело. Не болтать надо, а кровь восстанавливать!
И как лейтенант ни упрямился, Олег все-таки добился, чтобы его медицинское предписание было выполнено. Потом в раздумье посмотрел на лежащий на земле рукав рубашки, ножом распорол его на две половинки и, слегка смочив ткань коньяком, туго перевязал себе голову.
— Глянь-ка, прямо пират какой-то! — улыбнулся лейтенант. От выпитого коньяка он заметно порозовел, перестал дрожать.
— По этой жизни кем только не станешь! — пошутил Волков и, прихватив с собой охапку хвороста, пошел разжигать костер под сухарой.
Затем помог Кандычеву перебраться в шалашик, уложил его на лапник и укрыл плащом. Помолчал немного, оглядывая, хорошо ли устроил раненого товарища.
— Ну давай, Петро, выздоравливай! Спи больше, питайся, как следует, не сачкуй… Если Катю раньше меня увидишь, передай — я ей обязательно напишу, Да, чуть не забыл — вертолет прилетит, скажи ребятам, пусть на деревья поглядывают. Затески по ходу делать буду. Ну, будь здоров! — легонько похлопал он Кандычева по плечу.
— До встречи! — тихо ответил лейтенант. Хотел, видимо, добавить что-то еще, но только сглотнул слюну.
У Олега тоже подступил комок к горлу и, чтобы не подать виду, какие противоречивые чувства раздирают его, он круто развернулся и пошел в тайгу.
Он шел по чужим следам на влажной от росы листве, зная, что в любой момент может прогреметь бандитский выстрел.
Был ли страх в его душе? Наверное, был. Глупо умирать, когда жизнь только начинается…
Но он шел. Шел и знал, что сделает все то, что требует от него присяга.
Глава 14
С каждым шагом тайга становилась все глуше. На пути Волкова все чаще попадались завалы из гнилых обомшелых стволов. И обходить эти препятствия просто не имело смысла — они тянулись на многие сотни метров.
Олег чувствовал, что здорово устал. Как-никак, а верст двадцать уже отмахал без всякой передышки! А тут еще эта таежная «полоса препятствий» с ее нескончаемыми барьерами и бумами…
Утешало одно — все-таки цепко держится за след Рыбакова.
Правда, четкие отпечатки ему попадались совсем редко, но зато было другое: то свежий излом ветки, то содранный каблуком клок лишайника на лежащей осклизлой осине, то цепочка продолговатых, заполненных водой углублений во мху болотца — все говорило о том, что преступник проходил здесь не так давно.
И не просто преступник. Убийца. Расчетливый и жестокий.
В том, что именно Рыбаков убил своего рыжеволосого сообщника, Олег не сомневался. Пройдя по тропе несколько сот метров от поляны, где оставил Кандычева, Волков наткнулся на труп рыжего. По тому, как кучно, снопами, вошла картечь в его тело, Олег определил, что выстрелы были произведены с близкого расстояния, почти в упор.
«Вот же звери! — с отвращением сплюнул Волков, рассматривая обезображенную пузырями ожогов, развороченную кусками свинца спину убитого. — Ради своей шкуры на все способны… Показать бы все это тем, кто гнусавит по подворотням и подъездам блатные песни! Тем, кто души малолеткам калечит воровской романтикой. Может, поумнели бы…»
К убитому у Олега особой жалости не было. Наверняка и этот рыжий при жизни был ничем не лучше Рыбакова. Но добить искалеченного, беспомощного?!..
В семи шагах от трупа он обнаружил стреляные гильзы. Они лежали веером на прошлогодней прелой листве — три пластиковые гильзы молочно-желтоватого цвета. Именно такие патроны для пятизарядного ружья показывал ему Кандычев в магазине.
«Рыбаков думает, что и нас с Петром прикончил, — размышлял на ходу Олег. — Значит, он в полной уверенности, что за ним никакой погони нет. Это хорошо…»
— А здорово гадина шагает. Резво! — проговорил вслух Волков, прикидывая ширину шага по отпечаткам сапог бандита. — Спешишь поближе к железной дороге выбраться? Ну, спеши, спеши… Все равно достану!
Он сориентировался по компасу и пришел к выводу, что на протяжении всех шести часов преследования следы Рыбакова шли строго на юг.
«Ишь ты, как по линейке шпарит! — отметил Олег. — Видно, компас тоже не в первый раз в жизни в руках держит! Пожалуй, пора мне темп прибавить, отстаю пока прилично…»