Поединок
Шрифт:
Повеселевший и полный энергии, Александр Васильевич прошел в свой кабинет. Вчера была среда, выходной в Доме офицеров, что замедлило сбор справок о маркере Крайнине, но день не прошел зря. Кое-что удалось узнать по своей линии. Допуск у него честь по чести. Родом из-под Смоленска. Беспартийный. На фронтах с двенадцатого октября 1941 года по восемнадцатое сентября 1943-го. Награжден орденом и пятью медалями. Мужественный грамотный разведчик. Такова характеристика из воинской части, где он служил до последнего ранения. Фотография соответствует обличью Крайнина. Наклеена будто без
Мельников поднимается со стула, закуривает и подходит к окну. Вдали на аэродромной стоянке снуют топливозаправщики, идет подготовка к полетам. Возвращается. Облокотясь о стол, еще раз вдумчиво перечитывает скупые данные из документов Крайнина. Был ранен под Тихвином в плечо... Ах, вот как можно проверить... Так... Последний боевой путь Крайнина — тяжелое ранение в ногу под Полтавой. Ранение у него есть. Но ранение ему могла «устроить» разведка абвера. А Тихвин?.. Если Крайнин есть Крайнин, у него должна быть отметина и от Тихвинского ранения. Мало вероятно, чтоб настоящий Крайнин почти с начала войны и до сентября 1943-го храбро дрался, а потом дал себя завербовать врагу. Короче: если Крайнин подставной — у него плечо в порядке.
Мельников тут же решил связаться с Волковым и попросить аудиенции, но позвонили из секретной части, чтобы забрал срочный документ. Это коллеги из училища ответили на запрос по личности Семена Маркина. Принес письмо к себе и с волнением стал читать препроводительную:
«Сообщаю, что по нашим данным интересующий вас Маркин Семен Александрович в числе лиц, упомянутых в запросе, не значится. Направляю его фото и две характеристики».
Что ж, ответ был положительный. Фото тоже соответствовало живому Маркину. Не торопясь, Мельников прочитал характеристики. Первая была из военного училища, вторая — из школы. Нового мало. Александр Васильевич сшил документы металлической скрепкой и пошел к Волкову.
Степан Герасимович что-то писал. Он жестом указал Мельникову на стул и дописал до точки.
Мельников изложил шефу мысль, как можно быстро проверить, настоящий здесь Крайнин или «поддельный»:
— Завтра устроим для вольнонаемных Дома офицеров медосмотр. Сейчас как раз диспансеризация. Попрошу медика особо осмотреть Никитыча, и через час буду знать, был он ранен в плечо или нет.
— Одобряю. Что еще, Александр Васильевич?
— Пришел ответ на ваш запрос о Маркине. Посмотрите, — Мельников положил на стол сколотые характеристики и фото.
— Ну что ж, все в порядке, — прочитав, сказал Волков.
— У Крайнина тоже по документам все в порядке.
— О Маркине есть что-то новое?
— Да нет. Но и старое не проходит. Ведь нет у него алиби.
Мельников еще хотел доложить о своих подозрениях относительно Чухры и Маркина, позавчера вечером попавшихся ему на глаза, когда он шел по следам маркера, но телефонный звонок прервал его на полуслове. Звонил внешний телефон. Волкова вызвал город.
— Докладывает Три «И». Обеспокоен поведением объекта. Ни вчера, ни сегодня он из дому не выходил. Когда у него начало рабочего дня?
Волков прикрыл мембрану ладонью, обратился к Мельникову:
— Звонит Иван Иванович. Пропал Крайнин. Во сколько он должен
— Уже пора. К одиннадцати. Но Никитыч всегда приходит раньше.
— У него запасного выхода со двора нет?
Мельников пожал плечами. Волков подул в трубку:
— Три «И», слышишь меня? Ты давно ушел из дому?
— Минут семь-восемь назад.
— Объекту до работы минут двадцать ковылять. Должен давно уже выйти б. Слушай внимательно! Жди на почте Александра. Он будет примерно через полчаса. Указания дам через него.
Степан Герасимович положил трубку на рычаг и в упор посмотрел на Александра Васильевича. Тот сидел ни жив, ни мертв.
— Опять бьем по хвостам. Боюсь, что нас обошли.
— Но кто? Кто?.. — невольно вырвалось у Мельникова.
— Если б знать... Где-то допущена ошибка, — Волков резко встал. — Слушай задачу, Александр Васильевич! Поторопись в Дом офицеров. Может быть, Игнатенко маркера прозевал. Если Крайнина на работе нет, забирай на почте Ивана Ивановича, берите участкового и вскрывайте квартиру. Игнатенко пока не раскрывать. Пойдет за понятого. В случае чего серьезного, разрешаю Ивану Ивановичу действовать на свое усмотрение. Квартиру обыскать!
— Но для обыска потребуется санкция прокурора.
— Санкция на твоей совести. Ответственность по хозяйству Крайнина — на Игнатенко. Тебя жду здесь с докладом не позднее трех.
Через несколько минут Мельников был в Доме офицеров. Худшее сбывалось: Крайнин на работе не появлялся. Неужели сбежал? — думал Александр Васильевич. Живо вспомнилось перепуганное лицо Никитыча, когда они встретились в вестибюле. Медведь я неуклюжий, ругал себя Мельников. Разве мне в контрразведке работать? И тут другая мысль: «А может, не сбежал? Может, как Яковлева?»
Захватив с собой женщину-завхоза, кому непосредственно подчинялся маркер, поехали на улицу Разина.
— Я знала, что он допьется, знала. В последнюю неделю каждый день выпивши приходил, — взволнованно твердила заведующая.
Иван Иванович ждал за углом почты, где было не так людно. Договорились, что Игнатенко возвращается к тетке Настье, где он остановился на жительство, а Мельников мчит за участковым. Заодно и к прокурору, взять санкцию на обыск.
Когда «газик» возвращался к дому маркера, Игнатенко стоял у своей калитки. Мельников и участковый попросили его не уходить. «Возможно, потребуется понятой». Игнатенко «любезно согласился».
Тревога оказалась не ложной. Стучали в дверь, но изнутри не откликались. Крылечко подметено, веник у крыльца. Участковый на цыпочках заглянул в окно. Через намерзшие стекла долго рассматривал комнату. Наконец изрек:
— Лежит. Как будто пьяный. Не шевелится...
Стали барабанить в окно. Вытянулся на цыпочки и Игнатенко.
— Похоже, что... мертв! — это грохнуло, как выстрел.
— Вот она, водочка! — вскрикнула перепуганная женщина.
Обе двери пришлось взломать. Наружную и ту, что из сеней в комнату. Мельников женщину-завхоза в квартиру не пустил. «Чтоб не затоптать следы». Вошли втроем: Игнатенко, участковый, Мельников. Остановились у порога. В комнате прохладно, воздух тяжелый.