Поэма огня
Шрифт:
– Представляю, - улыбается Пётр Александрович.
– А что Варакушин?
– Майор был строго наказан. Семь дней домашнего ареста, выговор с занесением в личное дело, предупреждение в неполном служебном соответствии, понижение в должности и перевод на место заведующим складом.
"Уазик" проезжает мимо огромной стройплощадки. Овчинников оборачивается к Шуктомову: - Оцените, Пётр Александрович. Какой размах! Расширяемся в авральном порядке. Старых мощностей катастрофически не хватает. Склёпаны по временной схеме. Мы же собираемся возвести суперсовременный грузовой комплекс. Автомобильные, железнодорожные, воздушные терминалы, сортировка, складирование, хранение, оптимизированная загрузка материальных ценностей. Строим с прицелом на будущее, для последующего обеспечения всестороннего социально-экономического развития региона. Уже разработан детальный план. Перспективы - дух захватывает! Главное - не очередное сотрясение воздусей. Конкретная, до копейки рассчитанная программа.
– Впечатляет, - Шуктомов согласно кивает.
– Не то слово, - "уазик" катит по крупному гравию. Овчинников хватается за скобу, прикрученную к панели.
– Не то слово, Пётр Александрович. Аж душа от счастья вибрирует и на осколки крошится. Надоело задницу в конторах протирать. Захотелось настоящей созидательной работы, чтобы реально видеть плоды общей трудовой деятельности.
Шуктомов молчит, глядя в боковое стекло. Недавно и он был полон энтузиазма, по-юношески восторженного задора, желания творить и геройствовать. Он вспомнил, как горячая волна радости захлестнула его, когда председатель Государственной комиссии сказал, пожимая ему руку: "Поздравляю, товарищ Шуктомов, с успешным преодолением отборочного этапа. Рад сообщить вам, что ваша фамилия внесена в список кандидатов, из которых впоследствии будет сформирован экипаж для межпланетного перелёта".
Мечталось, он крепко схватил удачу за хвост, и нет больше никого в мире, кто сумел бы его задержать, не то что остановить. Он оседлал волну и волна помчала его вперёд, сокрушая возникающие на пути препятствия. Он успешно завершил курс общей и специальной подготовки, сдал положенные экзамены и был назначен (неожиданно, но вполне закономерно, с его точки зрения) руководить всей научной частью предстоящей экспедиции. Его представили отобранным в научную группу учёным. Они занимались по отдельной программе и были коллективом, сплоченным единой задачей. Физик, астроном, геолог, метеоролог, гидролог и биолог. Каждый из них, при прочих равных условиях, мог стать начальником, и каждый, без сомненья, втайне хотел бы занять эту, пока остающуюся вакантной должность. Не удивительно, что встретили его с плохо скрываемым недовольством. Он был чужаком, поставленным кем-то сверху в обход установленного порядка, варягом, наглецом, выскочкой, никчёмным аппаратным выдвиженцем, ни на что не способным карьеристом, чьей-то доверенной креатурой. В их взглядах читалось раздражение и откровенная насмешка. Ему пришлось сильно постараться, чтобы изменить их отношение к себе. В конечном счёте он доказал им, что они ошибались в своих предположениях относительно него, он добился их расположения и почти заслужил их уважение, как непредвиденный случай разрушил почти налаженное взаимопонимание. Его отозвали в распоряжение Комитета по техническому сопровождению Проекта и направили спецпредставителем в Петрозаводский научно-исследовательский институт точного машиностроения, где он просидел около шести месяцев. Потом было лесоводческое хозяйство в Сибири, водно-мелиоративное строительство в Гоби, сборочное производство в Калуге. И, наконец, Инспекция Контрольно-ревизионного управления Совета Министров. "Господа, я вынужден сообщить вам пренеприятное известие. К нам едет ревизор!"
– Товарищ Шуктомов! Пётр Александрович!
Шуктомов ощутимо вздрагивает и отрывается от окна.
– Слушаю, Матвей Валентинович.
– Подъезжаем, Пётр Александрович.
"Уазик" тормозит у двухэтажного здания, выложенного из красного и белого кирпича. Над высоким козырьком, опирающимся на кирпичные колонны, прикреплена вывеска: "Гостиница "Таёжная"". Овчинников выскакивает из уазика и бежит под спасительную плоскость козырька. Шуктомов выпрыгивает следом, с разлёта попадает ботинком в неглубокую ямку, брызгает мутной, грязной водой на элегантные серые брюки, матерится и вслед за Овчинниковым спешит заскочить под козырёк. Хляби небесные стремительно разверзаются и мелкий частый дождик враз сменяется бурным ливнем. Крупные капли ударяют Шуктомова в спину. Объёмная сумка больно колотит в бок. Он ускоряется и с разбега преодолевает расстояние, отделяющее его от кромки навеса. Крупные капли шумно колотят по крыше, разлетаются брызгами от выщербленного асфальтового покрытия, пузырятся в бурно разливающихся лужах.
Овчинников ведёт Петра Александрович в холл гостиницы.
– Здравствуйте, Алечка!
Сонная девушка-администратор за стойкой регистрации поднимается и меланхолично здоровается в ответ.
– Алечка, отчего вы такая грустная?
– заботливо вопрошает Овчинников вкрадчиво-бархатным тоном провинциального ловеласа.
– Так, - отвечает девушка, - скучно, Матвей Валентинович.
– Ах, Алечка, вы даже представить не можете, как мне это знакомо. Тучи на небе, дождь на дворе. На улице мокро и слякотно. Гостиница пустует, все жильцы в разъездах. Но я вас развеселю, печальная царевна. К вам новый постоялец. Прошу любить и жаловать.
Девушка обращает взор на Петра Александровича.
– Шуктомов, - говорит Пётр Александрович, вытаскивая паспорт.
– Бронь Совета Министров.
Девушка забирает документ, раскрывает и кладёт около клавиатуры. Щёлкая клавишами, набирает фамилию.
– Шуктомов Пётр Александрович, - громко произносит девушка.
– Двадцать седьмая комната. Вверх по лестнице, второй этаж, в конце коридора, налево. Заполните, пожалуйста, листок заселения. Разрешите паспорт...
Овчинников терпеливо ждёт, разглядывая висящие на стене плакаты. Наглядная агитация выполнена в стиле знаменитых "Окон РОСТа". Молодые здоровые мужчины и женщины, облачённые в демократичные спецовки и строгие деловые костюмы, олицетворяют смычку рабочего класса и трудовой интеллигенции. Надписи на на плакатах призывают углублять и бороться, выполнять и перевыполнять, не страшиться брать повышенные обязательства, следить за качеством, искоренять вредные привычки, перевоспитывать тунеядцев, соблюдать правила техники безопасности, быть бдительным и держать язык за зубами. Особенно выделяются постеры, являющиеся перепечатками с агиток двадцатых-тридцатых годов прошлого (двадцатого) века: работница в красной косынке прижимает указательный палец к губам и красного цвета рука с выставленным вверх большим пальцем на черном фоне. Один, с работницей, предостерегает: "НЕ БОЛТАЙ!", и разъясняет: "БУДЬ НАЧЕКУ", ибо "В ТАКИЕ ДНИ / ПОДСЛУШИВАЮТ СТЕНЫ / НЕДАЛЕКО ОТ БОЛТОВНИ / И СПЛЕТНИ / ДО ИЗМЕНЫ!", другой без предисловий, экивоков и объяснений требует: "ДАЙ КАЧЕСТВО!"
Шуктомов возвращает паспорт с вложенным в него листком заселения девушке и получает взамен ключ, болтающийся на внушительном грушевидном брелоке.
Овчинников изящно склоняется к девушке, целует ручку, громко, с придыханьем шепчет: - Алечка, нам бы чайку, горяченького, согреться, и чего-нибудь на закуску...
– Чая нет, - холодно отвечает Алечка, - есть только кофе, бразильский, растворимый. А на закуску сушки с маком.
– Давайте, - моментально соглашается Овчинников, - несите, Алечка, кофе. И сушки ваши тоже несите.
– Сушки не мои, - Алечка насмешливо фыркает, - сушки казённые.
– Алечка, вы прелесть, - умиляется Овчинников и тянется приложиться к узкой алечкиной ладошке. Алечка притворно хмуриться, выдергивает ладошку и шлёпает Овчинникова по губам. Овчинников мычит, тряся головой. Шуктомов тихо обалдевает и старается незаметно смыться в номер. Овчинников отлипает от стойки. Алечка удаляется за сушками. Шуктомов вскользь замечает у нее золотую змейку кольца, обвившую безымянный пальчик. Маленькая корона, держащая в изогнутых зубчиках гранёный розовый бриллиант, венчает изящную змеиную головку. Точная копия алечкиной бриллиантовой змейки блестит и сверкает на безымянном пальце Овчинникова.
– Чёрт, супруги, - соображает, успокаиваясь, Шуктомов.
– Устроили представление...
– Идемте, товарищ Шуктомов, - Овчинников перехватывает у Петра Александровича спортивную сумку и устремляется к лестнице.
– Лифт не работает, - объясняет он на ходу.
– Лифтёры, - он смеётся, - ну, те, кто лифты чинит, заняты на монтаже складского лифтового хозяйства. Катастрофическая нехватка трудовых резервов. Обещали починить к концу этой недели. Однако надежды мало. Придётся терпеть.
– Для меня это не критично, - Пётр Александрович вставил ключ в замочную скважину, - Мне бы ночь пролежать, да день продержаться.
– И то верно, - Овчинников водружает сумку на обувную тумбочку.
– Никто не жалуется. Гостиница для командирского состава. Весь командирский состав в поле. Гостиница пустует. Жаловаться некому. Скажите, Пётр Александрович, вы женаты?
– М-м-м, - обескураженно тянет Шуктомов, - собственно говоря, нет. А к чему этот интерес, Матвей Валентинович?
– Так, ни к чему, - мрачнеет лицом Овчинников.
– Вырвалось...