Поэты 1820-1830-х годов. Том 2

Тимофеев Алексей Васильевич

Не признавай то за ничтожность, Чего ты чувствовал возможность С тех пор, как чувствовал себя! Ты вспомни прелесть бытия! Как сладко сердце трепетало, Когда добра оно желало! Как был ты счастлив красотой! Что ты любил в ней? — Совершенство! Не ты ли чувствовал блаженство, Приемля истину с тоской! Что облегчает жизнь вам? — Радость! Что очищает жизнь? — Печаль! Предай им без условий младость И не читай Судьбы скрижаль!

Первая

Блажен, кто вовсе чужд сомненья! Но кто пытался познавать. Тому отраду трудно дать: Не принесла я утешенья! Но

в той таинственной стране, Я помню, говорили мне, Что можно в истине суровой Отраду вам найти себе,— И непонятное мне слово Я принесла одно тебе! Не хочешь? Пусть себя тревожишь, Но ты не лучший путь избрал: Что ты проник и что познал, Ты позабыть уже не можешь!

Вторая

Исчезни, адский Дух смущенья! Почто рождаешь хлад сомненья В груди, где пламень обитал? Он той ли истины желал? И тот ли ты закон открыла, Который мог бы он обнять, В котором — временного сила, На коем — вечного печать! Не мог обнять он бренным взором, Что ты взялась ему открыть! Чего ты хочешь? Чтоб винить Он Небо стал своим укором? Исчезни ты! А ты внемли! Есть истина и для земли! Она не та, но те ж законы Вам отражаются и в ней, По коим над главой твоей Миров вратятся миллионы! Они не пали, и тебя Закон поддержит бытия! Что сам ты в сем кольце вселенной, Какое ты в цепи звено, Закрыто будь тебе оно — Но ни одно в ней не забвенно! Твой круг Природой очерчен,— Ты действуй в нем: обширен он!

* * *

И я внимал. И вдруг мгла ночи На миг мои покрыла очи. И в вихре Феи с двух сторон Слетелись, сшиблись, слышен стон! Вдруг тихо — ясен свод небесный, Обеих нет — и неизвестно, Кто победил, кто побежден! Во мне осталось лишь волненье, Или как то недоуменье, В котором помнишь чудный сон! Я мог привесть в успокоенье И душу, бывшую в сомненье, И сердце, полное тревог, Но что узнал, забыть не мог! 1828

28. ТАЙНА ЭПИГРАММЫ

Вы, профаны, нам дивитесь, Говорите: «Как остро!» Но одумайтесь, всмотритесь, Вы увидите: перо, Не спросись совсем рассудка, Разместило так слова, Что вот этак — вышла шутка, А вот так — и мысль едва! Что подняло смех ваш шумный, Ключ к тому искусством дан, — Часто вместо мысли умной Тут оптический обман! <1832>

29. ЭПИТАФИЯ КОМУ УГОДНО

Из ничего кой-как пробился И в жизни значил кое-что! И, быв кой-чем, он возвратился По смерти в прежнее ничто! <1832>

30. ЛЕТО В СТОЛИЦЕ

Всё камни!.. камни стен и камни мостовых! В домах защиты нет от духоты и жара! Деревья чахлые бульвара Стоят, как вечный фрунт! Под мертвой пылью их Не видно зелени, нет свежести — и это, Столица бедная, ты называешь лето! О! сдвинул бы на миг один Громады зданий сих, спирающие взоры, И, мира вольный гражданин, Открыл бы родины моей поля и горы. Гремучие ключи, тенистые леса, И ночь, столь свежую, как спустится роса И напитает воздух чистый Своею влагою живительной, душистой. О лето! то ли ты, как в юности моей! Грянь снова надо мной тогдашнею грозою, Прекрасною на воле, средь полей! Пролей дождь шумный полосою И яркой, полною дугою Ты, радуга, склонись над радостным селом! Пускай овраг гремит и катится ручьем, А завтра, солнце лишь пригрело, Всё снова ожило и всё зазеленело! Здесь солнце — духота! Прольет ли дождь порой — Он смоет с крышек пыль и мутными ручьями Бежит в канавах мостовой; Туман висит над головой, И грязь, и слякоть под ногами. Всё шумно и мертво! И самый божий гром Неслышно прогремит, где всё гремит кругом, Где всё сливается в бесперерывном шуме — И экипажей стук, и продающих крик!.. Здесь людям некогда живой предаться думе, И забываем здесь природы мы язык! Так жалкий юноша, которого чужая, Наемничья, хотя искусная рука Под небом чуждого воспитывала края, Не понимает, Русь святая, Родной земли твоей родного языка! 22 апреля 1832 Москва

31. ЖАЛЬ МНЕ ВАС

О my brethern! I have told Most bitter truth, but without bitterness. Coleridge [23]

1

Жаль мне вас, младые девы, Что родились вы в наш век, Как молчат любви напевы И туманен человек! Ваши матери весною Дней безоблачных своих Для любви цвели красою И для песен золотых! Вы цветете — без привета: Скука — пляски вашей след, На любовь вам нет ответа, На красу вам песен нет! Как богиням, в ваши годы Им курили фимиам; Кто поэт, кто жрец природы Вас введет с собою в храм? Ваши прелести земные Для земных блистают глаз — Наши души ледяные Не пылают уж для вас!

23

О мои братья! Я сказал самую горькую правду, но без горечи. Кольридж (англ.). — Ред.

2

Жаль мне, юноши, что младость Ваших дней не весела, Что раздумье гонит радость Рано с вашего чела! Не слыхать нам песни вашей, Смех не шумен, шутка спит, И за дружескою чашей Откровенность не сидит! Горды вы своею скукой!.. Целя мудрыми прослыть, Жизни заняты наукой, Забываете вы жить! Не касался с наслажденьем Ваших уст еще порок, А мутите уж сомненьем Чистой жизни вы поток! Жаль мне слышать ваши споры О науке новых лет: Где за истину раздоры — Знак, что истины там нет!

3

Жаль мне, старцы, утружденных Жизни тягостным путем Видеть вас полузабвенных В поколенье молодом! Вы, как племени былого Обелиск из дальных стран. Для живых людей — без слова Вещей мудрости орган! Ваши подвиги забыты! В укоризну нам они! Новизной лишь знамениты Ум с заслугой в наши дни! Молча ваших дней преданья Вам приходится беречь, И, свалившись без вниманья, Дать простор — и в землю лечь!

4

Грустно, дети, и печально Видеть быстрый ваш расцвет! Мир пустеет идеальный, Тесен, темен жизни след! Век быстрее прежних мчится! Он хлопочет, он спешит, Недосуг добру учиться: Веры нет, а ум кичит! Дни работы — и погашен В храме сердца фимиам! Добывая злата, брашен, Человек не входит в храм! То, земной поденщик нужды, Движет тяжесть он громад И, богатства духа чуждый, Хочет чревом быть богат; То, гордясь созданья силой, Мнит творца усвоить честь. С места сдвинул он, что было, — Не на месте то, что есть! Расшатались мудрых мненья! Бог и польза — на весах. Нет для духа убежденья И неверен каждый шаг! Человечество не здраво! В ваши зрелые года Как узнать, что будет право И что истина тогда!