Поэты 1880–1890-х годов

Мережковский Дмитрий Сергеевич

517. «Не вчера ли в тени, меж зеленых ветвей…»

Не вчера ли в тени, меж зеленых ветвей, Нам о счастье свистал молодой соловей? Не вчера ли, не зная печали, Мы сидели вдвоем и мечтали? Было тихо в саду, освещенном грозой, И земля, вся обвеяна нежной дремой, Фимиамы куря, засыпала, И заря разгоралася ало. А сегодня печальна, тиха и бледна, Как и пасмурный день, ты сидишь у окна, Смутным грезам отдавшись душою, И не вымолвишь слова со мною. Подожди, моя радость, промчится гроза — И над нами заблещет небес бирюза, И на смену глухому ненастью Улыбнется желанное счастье. <1891>

518. СЕРЕНАДА («Пойдем со мной в тенистый сад…»)

Пойдем со мной в тенистый сад, Пойдем, мой нежный друг, — Там жизнь, цветы и аромат, И бархатный там луг… Сгони пугливый сон с ресниц,

Покинь постель свою, — В саду щебечут хоры птиц, И я тебе пою. Уж солнце весело глядит В раскрытое окно, И кущи темные ракит Заждались нас давно. Всё громче свищет соловей, Всё ярче краски дня… Пойдем же в сад гулять скорей, Красавица моя! <1891>

519. ВЕСНА

По садам уже, кудрявясь, И на липах, и на кленах Распустилась нежно завязь В бахромах темно-зеленых. У ручья, в волокнах ила, Под душистой тенью клена, Лепестки свои раскрыла Голубая анемона. Зацвела нитчаткой заводь, Как в узорной пелеринке, И над нею вышли плавать Бледно-желтые кувшинки. Над рекою утром рано Пар клубится дымкой тонкой, И слышны из-за тумана Влажный блеск и рокот звонкий. И по соснам вновь запрыгал Дятел громко и проворно, Из-под шишек, в чаще игол, Вышелушивая зерна. <1892>

520. КАНУН КУПАЛА

(Фантазия)

Лес не дремал… Цветы не спали, Живой росой окроплены; Шурша листвой на ветровале, Играл зефир с лучом луны. Не спали птицы в теплых гнездах, И по опушке, вдоль межи, Ползли, вдыхая влажный воздух, Желтоголовые ужи. Под сенью пихт и сосен хмурых, Как тень проворны и легки, Ловя жучков, на ржаво-бурых Стволах сновали пауки. И там, среди ложбин, в которых Ручьи бессонные гремят, В тени на пестрых мухоморах Впивал тарантул жгучий яд. И оглашали томным криком Лесов загадочную ширь В своем злорадстве алчно-диком Сова и мрачный нетопырь. Давно заря зарю сменила, А в темном лесе, как шакал, Всё кто-то выл, стеня уныло, Всё кто-то воздух оглашал. Уж поздно. Над безмолвной кроной Душистой ночи сумрак лег; Кой-где в кудрях травы зеленой Блестит Иванов червячок. И над рекою, осиянны Печально-кроткою луной, Гуляют стройные туманы, Как привидений легких рой. Скользит луна лучом отвесным По глади сонных теплых вод… И вот — плывет в созвучьи тесном Русалок звонкий хоровод. И то — на берег вдруг прилегши, Они сверкнут звездами глаз, То — в тьму ветвей проворней векши Взлетят и скроются зараз. И долго их напев унылый Звучит чудесно-ярким сном… То замолчит, то с новой силой Рокочет в сумраке ночном. И вновь смолкает… тише… тише… Волна баюкает волну… И лишь полет летучей мыши Порой пронижет тишину. А в дебрях, по дорожке пешей, Ступая глухо, не стуча, Идет-бредет косматый леший, Как филин, звонко хохоча. Дохнет на папортник, и — чудо! — Разрезнокудрые листы Усеют пылью изумруда Яркоогнистые цветы. Идет и свищет… Эхо плачет… Дрожит земля в бреду глухом… И слышно: ведьма мчится-скачет В железной ступе с помелом. А леший, клад свой в полночь вырыв, Русалкам кажет, что в нем есть: Там самоцветов и сапфиров Им в целый век не перечесть. И вновь лесник седобородый Их гонит гиканьем к реке… И вновь, молясь с ночной природой На непонятном языке, Он кличет фей русоволосых Из недр мечтательно-глухих; И, к их ногам сложив свой посох, Садится сказки слушать их. <1892>

521. ОЖИДАНИЕ

Незабудки, васильки — Васильки и незабудки… Жду я в поле у реки, — Нет и нет моей малютки… Жду… О боже, как хорош Этот кроткий вечер лета! Золотится в поле рожь, Соловей рыдает где-то… Жду… И хочется рыдать Самому мне нежной песней: Той, чей взор цветка прелестней, Не видать и не видать! Время мчится… Жду опять… Солнце медлит в ожиданьи… Солнце хочет на прощанье Русый локон целовать… Жду… Давно погас восток… Я томлюсь, я изнываю И, сорвавши василек, Лепестки перебираю… «Любит?.. нет?» — и лепестки Шепчут — «да!»… А нет малютки… Незабудки, васильки — Васильки и незабудки. <1893>

522–523. ИЗ ШОПЕНГАУЭРА

1. К КАНТУ [162]

Я смотрел за тобой в голубых небесах, В голубых небесах пропадал твой полет; Я остался один здесь, поверженный в прах; Твое слово мне — щит; твоя книга — оплот! Я хотел оживить мой пустынный приют Звучным словом твоим, полным слез и огня; Все мне чужды они, что со мною живут; Жизнь далекой могилой глядит на меня… [163] <1894>

162

День, когда умер Кант, был так безоблачен и ясен, как редко бывают у нас дни; на лазурно-голубом небе летело только маленькое легкое облачко в зените. Рассказывают, что один солдат обратил на него внимание окружающих и сказал, что это душа Канта, которая летит к небу. А. Ш.

163

На этот же мотив у Э. Золя имеется прелестное стихотворение под заглавием «Облачко», которое удачно иллюстрирует неоконченные стихи Шопенгауэра. Переводчик.

2. К СИКСТИНСКОЙ МАДОННЕ

Она несет Его смиренно миру, И смотрит Он на этот грешный мир, Тоской, смущением и ужасом объят. Он видит всё: всю суматоху бед, И дикое неистовство безумья, И безысходное стремление надежд, И боль неисцелимую мучений. Всё видит Он; но взор Его сияет Таким спокойствием, такой святою верой И блеском торжествующей победы, Что ясно и земле, покорной лишь страстям, Что перед ней Спаситель мира — сам. <1894>

524. ВЕСЕННИЙ КАРНАВАЛ

Шумят ручьи, бегут ручьи, Горя в лучах весны, И небеса лучистые В водах отражены. Проснулись дебри мшистые, Склонясь пред солнцем ниц; Идет весна, поет весна, Сзывая хоры птиц. И где б, смеясь, ни шла она, За ней, как тень легки, Летят пажи нарядные — Живые мотыльки. И стелет луг парадные Пред ней ковры цветов, Весна идет, весна поет Под влажный шум лесов: «На тишь полей, на глади вод, Благословляя край, Дохнул красой мечтательной Веселый, светлый май. Он полон обаятельной Небесной красоты, Он смел и волен, как Эол, И радостней мечты. Он тьму и холод поборол, Призвав на землю свет, Он весь в лазурь небесную И в золото одет. Мечтою бестелесною, Как ангел светлый тих, Равно он сеет вкруг тепло — На добрых и на злых… Победно в прах повергнув зло, Не помнит он обид, Он правдою нетленною Сердца миротворит. И надо всей вселенною Он сыплет, как цветы, Любви божественные сны И райские мечты». Лишь только смолкла песнь весны, Что дальних вод струи, — Как ей в ответ согласные Запели соловьи. И в сумерки прекрасные Все розы расцвели, И реял песен перезвон От неба до земли. И ей, весне, со всех сторон Звучать не уставал Хвалой земли воскреснувшей Зеленый карнавал. <1894>

525–526. ЛЕТНИЕ ДОСУГИ

1. «Вот опять мы одни…»

Вот опять мы одни. Всё как в прежние дни: Темный развесистый сад, Летняя ночь и луна! Осуществился наш сон, Я еще больше влюблен, Только не знаю, зачем Грустью томится душа?.. Точно о прошлой весне Ночка напомнила мне; Точно чего-то мне жаль, Точно кого-то здесь нет. Боже, зачем бы печаль, Счастлив так буду едва ль… Нежная ручка твоя Тихо трепещет в моей. Иль непокорной мечтой Рвуся я к девушке той, Что я любил на заре Детских лазоревых дней; Иль не тебя я люблю, Хоть и безумно влюблен? Разве теперь ты не та? Разве теперь я не тот? Нет, как и в прежние дни, Счастливы мы — и одни. Темный развесистый сад, Летняя ночь и луна.

2. «Говорят, что порой полуночной…»

Говорят, что порой полуночной Только землю осветит луна, Сторожа ее сон непорочный, Кто-то стройный стоит у окна. Говорят, что зарею прекрасной Чьи-то тени скользят по земле; Дрожью голос звучит сладострастный, Тонет вздох в очарованной мгле. Говорят, что я весь леденею, Как в глаза ей при встрече смотрю; И что грежу во сне только ею, И о ней наяву говорю. Говорят, что я вяну — и в горе Всё твержу о каком-то конце… Что ни искорки нет в моем взоре, Ни кровинки на скорбном лице… Не хочу я с собой лицемерить И твержу, что я счастлив, — и лгу; И пытаюсь я людям не верить, И не верить никак не могу. <1894>