Поэты «Искры». Том 1

Курочкин Василий Степанович

4. «Как в наши лучшие года…»

Как в наши лучшие года Мы пролетаем без участья Помимо истинного счастья! Мы молоды, душа горда… Как в нас заносчивости много! Пред нами светлая дорога… Проходят лучшие года! Проходят лучшие года — Мы всё идем дорогой ложной, Вслед за мечтою невозможной, Идем неведомо куда… Но вот овраг — вот мы споткнулись… Кругом стемнело… Оглянулись — Нигде ни звука, ни следа! Нигде ни звука, ни следа, Ни светлых дней, ни сожаленья, На сердце тяжесть оскорбленья И одиночество стыда. Для утомительной дороги Нет силы… Подкосились ноги… Погасла дальная звезда! Погасла дальная звезда! Пора, пора душой смириться! Над жизнью нечего глумиться, Вкусив от горького плода,— Или с бессильем старой девы Твердить упорно: где вы, где вы, Вотще минувшие года! Вотще минувшие года Не лучше ль справить честной тризной? Не оскверним же укоризной Господень мир — и никогда С бессильной злобой оскорбленных Не осмеем четы влюбленных, Влюбленных

в лучшие года! <1856>

5. ОБЩИЙ ЗНАКОМЫЙ

Не высок, ни толст, ни тонок, Холост, средних лет, Взгляд приятен, голос звонок, Хорошо одет; Без запинки, где придется, Всюду порет дичь — И поэтому зовется: Милый Петр Ильич! Молодое поколенье С жаром говорит, Что брать взятки — преступленье, Совесть не велит; Он сейчас: «Уж как угодно, Взятки — сущий бич!» Ах! какой он благородный, Милый Петр Ильич! Старичков остаток злобный, Чуя зло везде, Образ мыслей неподобный Видит в бороде; Он сейчас: «На барабане Всех бы их остричь!» Старички-то и в тумане… Милый Петр Ильич! С дамами глядит амуром В цветнике из роз; Допотопным каламбуром Насмешит до слез; Губки сжав, в альбомы пишет Сладенькую дичь — И из уст прелестных слышит: Милый Петр Ильич! Там старушки о болонках Мелют, о дровах, Приживалках, компаньонках, Крепостных людях… Он и к этим разговорам Приплетает дичь; А старушки дружным хором: Милый Петр Ильич! С сановитыми тузами Мастер говорить И умильными глазами Случай уловить. Своему призванью верный, Ведь сумел достичь Аттестации: примерный, Милый Петр Ильич! Польки пляшет до упада, В картах черту брат; И хозяйка очень рада, И хозяин рад. Уж его не разбирают, Не хотят постичь, А до гроба величают: Милый Петр Ильич! <1856>

6. В РАЗЛУКЕ

Расстались гордо мы; ни словом, ни слезою Я грусти признака тебе не подала. Мы разошлись навек… но если бы с тобою Я встретиться могла! Без слез, без жалоб я склонилась пред судьбою. Не знаю: сделав мне так много в жизни зла, Любил ли ты меня… но если бы с тобою Я встретиться могла! <1856>

7. ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛ

Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. Я сошлюсь на народное слово, На великую мудрость веков: Двуголовье — эмблема, основа Всех убийц, идиотов, воров. Не вступая и в споры с глупцами, При смущающих душу речах, Сколько раз говорили вы сами: «Да никак ты о двух головах!» Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. Оттого мы несчастливы, братья, Оттого мы и горькую пьем, Что у нас каждый штоф за печатью Заклеймен двуголовым орлом. Наш брат русский — уж если напьется, Нет ни связи, ни смысла в речах; То целуется он, то дерется — Оттого что о двух головах. Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. Взятки — свойство гражданского мира, Ведь у наших чиновных ребят На обоих бортах вицмундира По шести двуголовых орлят. Ну! и спит идиот безголовый Пред зерцалом, внушающим страх,— А уж грабит, так грабит здорово Наш чиновник о двух головах. Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. Правды нет оттого в русском мире, Недосмотры везде оттого, Что всевидящих глаз в нем четыре, Да не видят они ничего; Оттого мы к шпионству привычны, Оттого мы храбры на словах, Что мы все, господа, двуязычны, Как орел наш о двух головах. Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. <1857>

8. СЧАСТЛИВЕЦ

Розовый, свежий, дородный, Юный, веселый всегда, Разума даже следа Нет в голове благородной, Ходит там ветер сквозной… Экой счастливец какой! Долго не думая, смело, В доброе время и час, Вздумал — и сделал как раз Самое скверное дело, Не возмутившись душой… Экой счастливец какой! С голоду гибнут крестьяне… Пусть погибает весь свет! Вот он на званый обед Выехал: сани не сани! Конь, что за конь вороной! Экой счастливец какой! Женщину встретит — под шляпку Взглянет, тряхнет кошельком И, насладившись цветком, Бросит, как старую тряпку,— И уж подъехал к другой… Экой счастливец какой! Рыщет себе беззаботно, Не о чем, благо, тужить… В службу предложат вступить — Вступит и в службу охотно. Будет сановник большой… Экой счастливец какой! Розовый, свежий, дородный, Труд и несчастный расчет Подлым мещанством зовет… Враг всякой мысли свободной, Чувства и речи родной… Экой счастливец какой! <1857>

9. ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Годы

пройдут, словно день, словно час; Много людей промелькнет мимо нас. Дети займут положение в свете, И старики поглупеют, как дети. Мы поглупеем, как все, в свой черед, А уж любовь не придет, не придет! Нет, уж любовь не придет! В зрелых умом, скудных чувствами летах Тьму новостей прочитаем в газетах: Про наводненья, пожары, войну, Про отнятую у горцев страну, Скотский падеж и осушку болот — А уж любовь не придет, не придет! Нет, уж любовь не придет! Будем, как все люди добрые, жить; Будем влюбляться, не будем любить — Ты продашь сердце для партии громкой, С горя и я заведусь экономкой… Та старика под венец поведет… А уж любовь не придет, не придет! Нет, уж любовь не придет! Первой любви не сотрется печать. Будем друг друга всю жизнь вспоминать; Общие сны будут сниться обоим; Разум обманем и сердце закроем — Но о прошедшем тоска не умрет, И уж любовь не придет, не придет — Нет, уж любовь не придет! <1857>

10. 18 ИЮЛЯ 1857 ГОДА

Зачем Париж в смятении опять? На площадях и улицах солдаты, Народных волн не может взор обнять… Кому спешат последний долг воздать? Чей это гроб и катафалк богатый? Тревожный слух в Париже пролетел: Угас поэт — народ осиротел. Великая скатилася звезда, Светившая полвека кротким светом Над алтарем страданья и труда; Простой народ простился навсегда С своим родным учителем-поэтом, Воспевшим блеск его великих дел. Угас поэт — народ осиротел. Зачем пальба и колокольный звон, Мундиры войск и ризы духовенства, Торжественность тщеславных похорон Тому, кто жил так искренно, как он, Певцом любви, свободы и равенства, Несчастным льстил, но с сильными был смел? Угас поэт — народ осиротел. Зачем певцу напрасный фимиам, Дым пороха в невыносимом громе — Дым, дорогой тщеславным богачам,— Зачем ему? Когда бог добрых сам, Благословив младенца на соломе, Не быть ничем поэту повелел? Угас поэт — народ осиротел. Народ всех стран — страдание, и труд, И сладких слез над песнями отрада Громчей пальбы к бессмертию зовут! И в них, поэт, тебе верховный суд — Великому великая награда, Когда поэт песнь лебедя пропел — И, внемля ей, народ осиротел [98] . 1857

98

Слова, напечатанные курсивом, — перевод собственных выражений Беранже из разных песен.

11. СТАРАЯ ПЕСНЯ

Песни, что ли, вы хотите? Песня будет не нова… Но для музыки возьмите: В ней слова, слова, слова. Обвинять ли наше племя, Иль обычай так силен, Что поем мы в наше время Песню дедовских времен? Жил чиновник небогатый. Просто жил, как бог велел,— И, посты хранивши свято, Тысяч сто нажить умел. Но по злобному навету Вдруг от места отрешен… Да когда ж мы кончим эту Песню дедовских времен? Мой сосед в своем именьи Вздумал школы заводить; Сам вмешался в управленье, Думал бедных облегчить… И пошла молва по свету, Что приятель поврежден. Да когда ж мы кончим эту Песню дедовских времен? Сам не знаю — петь ли дальше… Я красавицу знавал: Захотелось в генеральши — И нашелся генерал. В этом смысла даже нету. Был другой в нее влюблен… Да когда ж мы кончим эту Песню дедовских времен? Песню старую от века, Как языческий кумир,— Где превыше человека Ставят шпоры и мундир, Где уму простора нету, Где бессмысленный силен… Да когда ж мы кончим эту Песню дедовских времен? Да когда ж споем другую? Разве нету голосов? И не стыдно ль дрянь такую Петь уж несколько веков? Или спать, сложивши руки, При движении племен, Богатырским сном под звуки Песни дедовских времен? <1858>

12. <В. В. ТОЛБИНУ> («Василий Васильевич, вот…»)

Василий Васильевич, вот Издания Генкеля томик, Бессонных ночей моих плод — Известности карточный домик. Здесь молодость, слава, любовь, Интрижки, Лизеты, Жаннеты, Которых так любят поэты, И Вакх, согревающий кровь; Намеки равенства, свободы, По коим ценсура прошла, Горячее чувство природы И — барышни тра-ла-ла-ла! Здесь ненависть к дряни мишурной И злоба без всяких прикрас На всё, что во Франции дурно И вчетверо хуже у нас; В борьбе с нищетою и ленью Здесь я, переводчик-поэт, Стою за великою тенью Лучом его славы согрет. 1858

13. НАПУТСТВИЕ (Н. С. К<УРОЧКИ>НУ)

Покоряясь пред судьбою, Поезжай — господь с тобою! — К чуждым берегам. Если счастье навернется — Оставайся; не найдется — Возвращайся к нам. Разъезжай себе покорно До Марсели, до Ливорно И иной страны; Покоряться воле неба Ради крова, ради хлеба Мы уж, брат, должны. Полны гордого сознанья, Скажем просто: до свиданья! — Как придется там… Обессмысленные звуки Час торжественной разлуки Не опошлят нам. Мы словами жизнь не мерим, Мы уж многому не верим, Как в былые дни; Но, исполнившись смиренья, Помним светлые мгновенья — Были же они! Если были — будут снова; Было б сердце к ним готово Да свободен ум. А тебе — и с полугоря — Их навеет воздух с моря, Моря вечный шум, Солнце, бури, климат знойный, Жизни трепет беспокойный, Неумолчный гам… Так чего ж? Махнув рукою, Поезжай — господь с тобою! — К чуждым берегам. 1858