Поездка к Солнцу
Шрифт:
Отец слез с Воронка, снял с него седло и оседлал Рыжика. Андрейка видел, как отец вскочил в седло, как Рыжик поднялся на дыбы, потом кинулся в сторону, всё время норовил сбросить отца, но вдруг понёс спокойной рысью. Воронок вырвал повод и побежал к юрте.
Андрейка выпустил Няньку, и она бросилась догонять Воронка. А сам Андрейка выбежал из своего укрытия и громко позвал:
— Рыжик, Рыжик! Псе-е! Псе-е-е!
Рыжик громко, радостно заржал и махом помчался на знакомый голос. Он как вкопанный остановился около своего хозяина. Отец вытирал вспотевший
— Дикий твой Рыжик. Не конь, а дьявол!
— Хороший Рыжик… — только и смог сказать Андрейка и чуть опять не заплакал.
Отец махнул рукой:
— Ладно! Отдам в сенокосную бригаду Воронка, а с Рыжиком они там не справятся. Дьявол, а не конь! — повторил он так же весело.
И оттого, что Рыжик был здесь, оттого, что отец смеялся, Андрейке вдруг стало легко и радостно. Не задумываясь, он протянул руки отцу; тот нагнулся и подхватил его в седло.
— Псе-е! Псе-е! — крикнул Андрейка, и Рыжик, вдруг снова став послушным узде, с приветственным ржанием понёс отца и Андрейку обратно к юрте.
Богатырская вода
— Непорядки у нас! — сказал однажды дед Егор. — Надо бы съездить в лес да привезти веток, чтобы бочки с бензином накрывать. Солнце-то вовсю шпарит — греются бочки, вот и утечка бензина.
Андрейка первый раз пропустил эти слова мимо ушей, но, когда дед Егор всерьёз стал собираться в лес, он, будто невзначай, спросил:
— Дедушка, а мне можно с тобой?
— Тебе?.. — Дед Егор задумался. — Да это, брат, вёрст тридцать надо трястись — умаешься ты.
— Возьми, дедушка, не умаюсь! — просил Андрейка. — А там какой лес?
— Стой, паря… да ты, однако, в своей жизни ещё леса не видел? — засмеялся дед Егор.
— Не. Берёзы в Кривом логу видел.
— «Берёзы»! Какие там берёзы! Смех один. А я бы тебе лиственницы настоящие показал, осины… А берёзы там такие, что втроём ствол не обхватишь.
— Возьми его, — вмешался дядя Костя, — пусть наш степняк лес посмотрит.
— Мне — что, мне не жалко, — согласился дед Егор. — Только чтоб не жаловался — там по лесу дорога тряская… Да и пилу поперечную возьму с собой. Андрейка-то дрова со мной пилит, а теперь пускай на настоящем дереве силёнку спробует…
Жалко, что нет сейчас здесь Рыжика. Теперь на Рыжике отец ездит, а Воронка увели на конеферму. Каждое утро отец сажает Андрейку впереди себя на Рыжика, отвозит его на Пронькин лог к дяде Косте, а потом уезжает к отаре. Вечером он или мать возвращается за Андрейкой. Рыжик послушно ходит под отцом.
Недавно отец привёз в тракторную бригаду барана.
— Варите, ешьте, — сказал он дяде Косте. — Я получил по дополнительной оплате тридцать баранов. Весь молодняк мы сохранили.
— Нет уж! — заупрямился дядя Костя. — С чего эго ради мы будем брать у тебя мясо?
— Как это — с чего? — обиделся отец. — Мой Андрейка здесь обедает? Обедает. Разве мне барана ему жалко?
— Ну и что, в самом деле! — вмешался
— Ох и хитёр ты, дед Егор! — насмешливо сказал дядя Костя. — Баран, конечно, нам не помешает. Раз привёз, Арсен, то оставляй, но больше этого не делай.
Отец, конечно, правильно сделал, что барана привёз: Андрейка любит мясо, а в бригаде его не хватает. Дед Егор часто ворчал: «Как на неделю растянешь этот кусок мяса? Нас, почитай, девять мужиков». Андрейку он при этом не считал, но всегда в обед давал ему самую вкусную порцию баранины.
— Он бурят, а бурят без мяса — всё одно, что русский без хлеба либо китаец без риса, — рассуждал при этом дед Егор.
И правда, Андрейка почти не ел хлеба и был всегда сыт мясом.
— Баранина — это вор, — сокрушался бригадный повар, когда получал в кладовой не говядину, а баранье мясо.
— Пошто вор? — спросил Андрейка.
— А то нет? — сердился дед Егор. — Вот я сварил полбарана — кажется, на глаз много, а хвать — там и мяса нет, а больше кости. Няньке твоей дело сподручное — кости глодать.
Как бы там ни было, а в лес с собой дед Егор взял кусок баранины.
— В лесу аппетит большой приходит, — пояснил он.
Андрейка сидит на телеге, свесив ноги. Дед Егор правит лошадью, всё время чмокая губами. Нянька бежит по траве, что-то вынюхивает, гоняется за птичками.
Дорога тянется по степи, то поднимаясь на сопки и бугорки, то опускаясь.
Небо ясное, и по нему плывут облака, как будто медленно передвигаются отары овец.
Дед Егор тоненьким голосом напевает:
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной узкою тропой…
Андрейка вслушивается, старается вникнуть в смысл слов, но всё равно ничего не понимает. Кто такой бродяга? Что это Сахалин? Почему звериная тропа узкая?
"Укрой тайга его густая — бродяга хочет отдохнуть…" — выводит дед Егор жалобно.
Андрейке жалко неизвестного бродягу, который должен куда-то бежать, жалко его старушку мать… Он очень не любит, когда приходит такое настроение. Будто снова отец принесёт в юрту седло, узду и поведёт Рыжика на конеферму… Андрейка упрямо мотает головой и начинает свою песню. Дед Егор на полуслове замолкает и слушает. Это хорошая, весёлая песня, которую часто поёт Андрейкина мать. Но Андрейка каждый раз придумывает к песне новые слова, только мотив всё тот же. О чём поёт Андрейка?
О Няньке, о Рыжике, о «Тимоше», о дяде Косте и дедушке Егоре.
Нянька, услышав Андрейкин голос и своё имя, побежала рядом с телегой и пытается ухватить зубами унты хозяина. Андрейка подставляет ей то одну, то другую ногу в такт песне:
— Спасибо тебе, дед Егор, что ты взял с собой Андрейку! Но не надо петь про бродягу. Хочешь, я спою тебе вон про то облако? К ночи оно опустится на землю и станет озером. Хочешь, я спою тебе, как однажды с неба упала звезда и я чуть не нашёл её?..