Поездка к Солнцу
Шрифт:
— Бабушка, смотри, смотри, гу-уси! — кричит Андрейка.
Бабка Долсон, не поднимая головы, говорит:
— Вижу. Солнце совсем встало. Проспал вожак. Слышишь, на Чёрном озере гуси кричат? Ночевали там гуси. Теперь полетят.
Андрейка оглянулся в ту сторону, где было Чёрное озеро: и правда, оттуда поднимались стаи гусей, и розовые от солнца птицы летели друг за другом, сразу вытягиваясь в цепочку.
Бабка Долсон плохо видела, но слышала она очень хорошо.
Катька бежала вперёд, как будто бы лучше всех знала дорогу в дацан. Овцы доверчиво шли за ней. Им некогда было останавливаться и оглядываться:
Знаете ли вы, что такое бич в умелых руках чабана? Вы, может быть, думаете, что он им бьёт овец? Нет-нет, не думайте так. Посмотрели бы вы, как извивается бич в руках Арсена Нимаева! Да и у бабки Долсон он поёт свою песню: ж-ж-иг, жж-и-иг! Ж-ж-ж-ж-ж-ж-и-иг!.. На что овцы глупы, а и они понимают: «Иди вперёд! Не отбивайся! Не глазей по сторонам!»
Андрейкин бич овцы тоже понимают, но он короче бабкиного, и поэтому песня у него короткая, да и на песню не похожа: чик-чик!..
Что видит сейчас Андрейка? Вот стоят три берёзы. Они ещё не распустили зелёных листьев, но все их ветки в красных, синих, розовых, голубых, оранжевых, жёлтых лоскутках. Бабка Долсон подъезжает к берёзам, вынимает из кармана дэгыла сатиновые красные лоскутки и привязывает их к веткам. Она даёт и Андрейке несколько кусочков материи, и он старается достать повыше, чтобы прицепить их. Ему очень нравятся эти берёзы: они чем-то похожи на новогоднюю школьную ёлку.
Стоят берёзы круглый год в степи, и ветерок раздувает на них весёлые лоскутки. Поднимется злой ветер, закачаются берёзы, полетят лоскутки. Но всё равно берёзы эти стоят, распускаются на них весной листья. Пройдёт здесь жарким днём чабан с отарой овец, остановится у трёх берёз, полежит у них в тени и в благодарность оставит на ветках свои лоскутки. Так что никогда берёзы не бывают голые.
Андрейка долго ещё оглядывается на берёзы. Они машут ему на прощание всеми своими ветками, и огоньками сверкают на солнце подарки чабанов.
А вот вдруг перед Рыжиком выскочила лиса и помчалась с такой быстротой, что у Андрейки зарябило в глазах. Эх, нет ещё у него ружья, а то бы несдобровать хитрой лисе-воровке! Хотя Андрейка тут же успокоился: весной лисья шкурка никуда не годится, из неё малахай не сошьёшь. Мало того, что линяет — она похожа на пыльную прошлогоднюю траву. Отбежала лиса на сопку, остановилась и нахально смотрит на Андрейку. Бабка Долсон говорит:
— Скоро большой вырастешь. Ружьё тебе дам. Лису добудешь. Малахай тебе шить буду.
Андрейка знает, что из ружья стрелял дядя Андрей. Лучше всех в степи стрелял. У ружья два ствола. Оно лежит в чехле на самом дне сундука в юрте бабки Долсон. Только один раз в году мог видеть это ружьё Андрейка. В этот день, где бы ни кочевала бабка Долсон, к ней обязательно приезжал Андрейкин отец, а вместе с ним Андрейка. Они вспоминали дядю Андрея. И каждый раз отец и бабка Долсон рассказывали о нём что-нибудь новое: и как он спас отару от степного пожара, и как лучше всех стрелял из лука — на празднике сурхарбане седые старики пели ему песню почёта, и как обогнал на скачках всех джигитов в аймаке, и как никто не мог перепеть и переплясать его на ёхоре и как он убил пять волков, напавших ночью на oтapy, и получил за это от колхоза в подарок бескурковое ружьё.
Каждый раз отец доставал из сундука это ружьё,
«Скорей расти большой. Много волков бить будешь».
Волки и лисы рыскали по степи. Волки по ночам забирались в хотоны и уносили овец. Лисы воровали кур с колхозной птицефермы. Они никого не боялись.
Скорей бы уж вырос Андрейка!
Хромой Бадма
Весело ехать по степи. То поднимешься на сопку, то спустишься в падь. То увидишь, как пробежал суслик. То стоит столбиком тарбаган. То прямо из-под копыт лошади выскочит мышь. То в небе пролетит быстрый самолёт и оставит позади себя белый хвост. Только успевай поворачивать голову.
А тут вдали показался дацан.
Что это дацан, Андрейка догадался сразу. Ведь бабка ему не однажды рассказывала, что за белой каменной стеной стоит большой дом под золотой крышей. В доме живут золотые боги. Это и есть дацан. Сюда едут бабка Долсон и Андрейка молиться богам. Только о том, что едет Андрейка, не должен знать никто. Андрейка будет просить у богов, чтобы они вылечили Лебедя-Лебедина. И чтобы стала здоровой учительница Вера Андреевна. За это боги получат трёх овец, мёд и масло.
Чем ближе подъезжал Андрейка к дацану, тем сильнее верил, что в таком красивом доме должны жить настоящие боги. И, конечно, они тут же съедят не только мёд и масло, но и живых овец. Это только в юрте бабки Долсон живут такие боги, которые ничего не едят.
Бабка Долсон слезла с Сивого, опустилась на колени и, что-то приговаривая, стала кланяться до самой земли.
Андрейка приказал Рыжику лечь, сошёл на землю, опустился на колени рядом с бабкой Долсон и стал стукаться головой о землю.
Бабка увидела это, и её губы зашептали быстрее. Андрейка не отставал от бабки: сколько раз она кланялась, столько и он. Не зная, о чём она шепчет, он тоже беззвучно шевелил губами. Так всегда о чём-то просила богов бабка Долсон.
Помолившись, бабка Долсон и Андрейка снова сели на лошадей и скоро подъехали к каменной ограде дацана. Тут уже толпилось немало народу. У коновязи стояли лошади, запряжённые в телеги и под сёдлами.
От ворот дацана, прихрамывая, к бабке Долсон быстро шёл толстый человек с круглым приветливым лицом. Глаза у него заплыли, их совсем не видно. Это и был старик Бадма. Он поздоровался с бабкой Долсон, помог ей сойти на землю. Потом протянул руки и Андрейке, но опоздал: тот уже слез сам.
— Удалой внук у тебя, Долсон, — сказал хромой Бадма.
— Беда удалой, — довольно проговорила бабка и стала отвязывать от сёдел бидоны. — Овец пригнала. Мёд привезла. Масло привезла. Забирайте, ламбагай.
— Боги не забудут твою щедрость, Долсон, — сказал Бадма ласково, и Андрейка увидел, как приоткрылись его веки и блеснули чёрные глаза.
Бадма забрал бидоны, унёс их в ворота и снова вернулся. Он смотрел на бабку своими толстыми веками, но вдруг повернулся к Катьке и схватил её за рога. Андрейка не успел опомниться, как Бадма повалил Катьку, скрутил ей поясом ноги и, подняв на плечо, понёс её к воротам. Катька так жалобно заблеяла, что Андрейка не своим голосом закричал: