Шрифт:
Уильям Сароян
ПОЕЗДКА В ХАНФОРД
Перевод с английского Л. ШИФФЕРСА
Пришлось-таки однажды моему непутевому дядюшке Джорги сесть на велосипед и прокатиться за двадцать семь миль в Ханфорд, где, как говорили, его ждет работа. С ним поехал и я, хотя сначала думали послать моего кузена Васка.
Мои родные не любили жаловаться, что есть у нас в семье такой чудак, как Джорги, но вместе с тем искали случая забыть о нем хоть на время. Вот было бы славно, если бы Джорги уехал и получил работу в Ханфорде на арбузных полях. И денег бы заработал, и глаз бы никому не мозолил. Очень было важно убрать его подальше.
– Да провались он со своей цитрой вместе, - сказал мой дедушка.
– Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, будто человек сидит целыми днями под деревом, играет на цитре и поет, так знайте, писал это человек никудышный. Деньги - вот что нам важно. Пусть-ка съездит да попотеет там на солнце как следует. Со своей цитрой вместе.
– Это ты только сейчас так говоришь, - сказала бабушка, - но погоди недельку. Погоди, да тебе уже через три дня захочется музыки.
– Ерунда, - отвечал дедушка, - Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, будто человек,который все распевает, это и есть поистине счастливец, значит, автор - пустой фантазер и коммерсанта из него вовек не получится. Пускай Джорги отправляется. До Ханфорда двадцать семь миль. Расстояние вполне разумное.
– Это ты так сейчас говоришь, - сказала бабушка, - А через три дня стоскуешься. Я еще нагляжусь, как ты мечешься, словно тигр в клетке. Кто-кто, а уж я вволю нагляжусь и посмеюсь, на тебя глядя.
– Ты - женщина, - сказал дедушка.
– Если вы прочтете в какой-нибудь толстой книжке мелким шрифтом, будто женщина - это поистине чудесное творение, значит писатель не глядел на свою жену и грезил. Пускай Джорги едет.
– Все это означает, что ты уже не молод, - обиделась бабушка.
– Поэтому ты и ворчишь.
– Заткнись, - сказал дедушка.
– Заткнись, или я ...
Дедушка обвел взглядом комнату, где собрались все его дети и внуки.
– Как по-вашему? Он поедет в Ханфорд на велосипеде?
– спросил дедушка.
Все промолчали.
– Значит, решено, - сказал дедушка.
– Ну а кого мы пошлем вместе с ним? Кого из наших неотесанных отпрысков мы в наказание отправим с Джорги в Ханфорд? Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, будто поездка в соседний город - одно удовольствие для молодого человека, так знайте, что это написал какой-нибудь старикашка, который ребенком один-единственный раз прокатился в фургоне за две мили от дома. Кого б нам наказать? Васка что ли? Ну-ка, подойди сюда, мальчик.
Мой кузен Васк поднялся с пола и вытянулся перед стариком, а тот свирепо на него поглядел, закрутил свои лихие усищи, прокашлялся и положил руку на голову мальчугану. Ручища эта покрыла всю голову мальчика целиком. Васк не шевельнулся.
– Поедешь с дядей Джорги в Ханфорд?
– спросил дедушка.
– Если вам угодно, - отвечал Васк.
Старик стал гримасничать, обдумывая этот сложный ворпос.
– Дайте-ка я поразмыслю, - сказал он.
– Джорги - самый большой балбес в нашем роду. Ты тоже. Мудро ли будет сложить двух дураков воедино?
– Он обратился к присутствующим: - Послушаем, что вы скажете по этому поводу. Мудро ли будет соединить вместе взрослого болвана и подрастающего дурака из одного и того же рода? Выйдет ли из этого толк? Высказывайтесь вслух, чтобы я мог взвесить.
Я думаю, что самое подходящее дело, - сказал мой дядя Зораб.
– Взрослый - на работе, мальчик - по хозяйству.
– Может быть, и так, - сказал дедушка.
– Давайте подумаем. Два дурака: один - на работе, другой - по хозяйству. Ты стряпать умеешь, мальчик?
– Конечно, умеет, - вмешалась бабушка.
– По крайней мере, прекрасно готовит рис.
– Рис? Это правда, мальчик?
– спросил дедушка.
– Четыре чашки воды, чашка рису, чайная ложечка соли. Знаешь ли ты, в чем тут весь фокус, чтобы вышло что-нибудь похожее на еду, а не на свиное пойло? Или это только бабушкина фантазия?
– Ну конечно, он умеет стряпать рис, - снова повторила бабушка.
– Моя рука уже наготове, чтобы прикрыть тебе рот, - рассердился дедушка.
– Пусть мальчик скажет сам за себя. Язык у него есть. Сумеешь ли ты, мальчонка, это делать? Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, будто вот этакий малец отвечает мудро старику, значит это писал иудей, склонный к преувеличениям. Можешь ты сварить рис, чтобы вышло кушанье, а не пойло?
– Рис я варил, - сказал Васк.
– Ничего, есть можно.
– А хорошо ли ты его посолил?
– спросил дедушка.
– Если соврешь, помни...
Васк не знал, что ответить.
– Понимаю, - сказал дедушка.
– Насчет риса ты сомневаешься. Что там у тебя не ладилось? Мне нужна только правда. Выкладывай. Выкладывай все без опаски. Ну, смелее, всю правду - и ничего с тебя больше не спросится. Что тебя смущает с этим рисом?
– Он был пересолен, - сказал Васк.
– Мы потом пили воду весь день и всю ночь, такой он был соленый.
– Без дальнейших подробностей, - заявил дедушка.
– Одни голые факты. Рис был пересолен. Естественно, что вы потом опились. Нам всем приходилось едать такой рис. Не думай, пожалуйста, что если ты пил воду весь день и всю ночь, так ты первый армянин, который это когда- нибудь делал. Скажи мне просто: он был пересолен. Нечего меня учить, я ученый. Просто скажи, он был пересолен, и дай мне возможность судить самому, ехать тебе или нет.
– Тут дедушка обратился ко всем остальным. Он опять загримасничал.
– Этот мальчик, пожалуй, подходит,- сказал он.
– Ну, говорите же, если у вас есть что сказать. Пересоленный рис лучше, чем какой-нибудь клейстер. Он какой у тебя получился - рассыпчатый?
– Рассыпчатый, - сказал Васк.
– Полагаю, его можно послать, - сказал дедушка.
– А вода - это полезно для кишечника. Так кого же мы выберем: Васка Гарогланьяна или другого мальчика?
– По зрелом размышлении, - вмешался дядя Зораб, - двух дураков посылать, пожалуй, не стоит. Я предлагаю Арама. Вот уж кто заслуживает наказания.
Все посмотрели на меня.
– Арам?
– удивился дедушка.
– Ты имеешь в виду мальчугана, который смеется? Ты подразумеваешь хохотуна-горлодера Арама Гарогланьяна?
– Кого же еще он может иметь в виду?
– сказала бабушка.
– Ты очень хорошо знаешь, о ком он говорит.
Дедушка медленно обернулся и с полминуты глядел на бабушку.
– Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, - сказал он, - про человека, который влюбился и женился на девушке, так и знайте: речь идет о юнце, которому и в голову не приходит, что она станет перечить ему всю жизнь, пока не сойдет в могилу девяноста семи лет от роду. Значит, речь там идет о желторотом юнце. Итак, - обратился он к дяде Зорабу, - ты имеешь в виду Арама? Арама Гарогланьяна?