Поездка в Техас

Пикарт Джоан Эллиот

— Хорошо, — сказал Мэтт. — А ты не отвезешь Трейси на прогулку на пару часиков в нашем фургоне?

— Конечно, отвезу. Это будет стоить вам пятьдесят центов, дорогая.

— Спасибо, — сказала Трейси. — Скажи, а там есть голубые лошади? — спросила она, показывая на лошадей в загоне.

— Голубые кто? — изумился Мэтт, сдвигая шляпу со лба.

— Я где-то записывала это. Твой отец говорил, что тебе все еще приходится объезжать голубых лошадей.

Глаза Мэтта расширились, а Винди издал такой звук, как будто подавился порцией жевательного табака.

—

Трейси, это зеленые лошади, — поправил ее Мэтт, разразившись смехом. — Зеленые, значит, молодые, еще дикие лошади. Голубые лошади? Подумать только! А мне это нравится.

— Голубые, зеленые — нет никакой разницы, — недоуменно пожала плечами Трейси. — Но тем не менее я благодарю вас за уточнение информации для статьи.

— Мы, конечно, будем давать точную информацию, — сказал Мэтт. — Бог свидетель, Трейси, мы не хотим, чтобы жители Детройта думали, что мы разводим здесь голубых лошадей.

«Детройт, — вдруг подумала Трейси, — да, это ее дом. То место, куда самолет доставит ее через несколько дней. В Детройте не будет таких запоминающихся восходов солнца… и не будет Мэтта Рамсея».

— Винди, — спокойно произнес Мэтт, — я вручаю Трейси твоим заботам. Смотри, чтобы с ней ничего не случилось. Понятно?

Винди удивило беспокойство в голосе Мэтта, и он внимательно взглянул на него. Едва заметная улыбка промелькнула на лице старого ковбоя.

— Хозяин, не волнуйтесь, этой дорогуше не о чем беспокоиться со мной, — проговорил он. — Я хорошо понимаю, что мне доверен особо ценный груз.

— Хорошо, — хрипло сказал Мэтт. — Трейси, увидимся позже.

— Всего хорошего. Приятно тебе провести день, — выпалила она и тут же подумала, что это самое дурацкое пожелание для человека, который будет весь день работать не покладая рук.

— Я постараюсь, — сказал Мэтт, направляясь к амбару.

Трейси стояла, пока мужчины не выехали со двора. Когда Мэтт проезжал мимо, он приложил пальцы к краям шляпы, как бы салютуя ей. Она улыбнулась и помахала ему рукой, не двигаясь, пока он не пропал из виду. Винди шумно откашлялся, выводя ее из романтического состояния. Она повернулась к нему с испуганным видом.

— Да, я знаю, — прошептала она. — Из-за меня нарушены все ваши планы.

— Он хороший человек, — в тон ей тихо проговорил Винди.

— Простите?

— Мэтт Рамсей очень похож на своего отца. Он работает больше и дольше других. Я уважаю этого парня. Но, дорогая, он очень одинок. Хозяин не может просто посидеть и поболтать с работниками. Ему нужно соблюдать дистанцию, чтобы они хорошо понимали, что такое хозяин. Я только что видел выражение глаз Мэтта. В них была какая-то сердечная боль.

— Он болен? — вскрикнула Трейси.

— О Боже, нет, — засмеялся Винди. — У него проблемы с сердцем вызваны одной хорошенькой девушкой с волосами цвета спелой ржи и глазами цвета шоколадного пудинга. И эта девушка — ты, моя сладкая.

— Я… гм. Ну, понимаете…

— Ладно, дорогая, давай поедем на прогулку.

Винди положил ружье под сиденье фургона, и они отправились в путь в направлении, противоположном тому, куда они с Мэттом ездили накануне.

—

Где вы спите, Винди? — спросила Трейси.

— У меня есть очень уютная комната в дальнем конце амбара. Я слишком стар, чтобы болтаться по баракам с этими головорезами.

— А разве здесь нет управляющих, или мастеров, или кого-нибудь в этом роде?

— Есть. Фарго — мастер, а Дасти — второй человек после него, хотя, как вы понимаете, все приказания исходят от Мэтта. Мэтт такой же хозяин, каким был Кендал Рамсей до него. Это великое бремя на плечах человека, великое бремя.

— Когда Мэтт говорит об этой земле, он напоминает человека, говорящего о своем ребенке, — тихо сказала Трейси, — или о женщине, которую он любит… В его голосе яростная гордость, которую нельзя описать словами.

Винди кивнул головой.

— Конечно, вы правы. Хороший фермер любит свою землю, нет слов. Хорошенько посмотрите вокруг, Трейси. Это божественная страна, дорогая.

Трейси прикрыла глаза рукой, чтобы заслониться от солнца, поднимающегося к зениту. В любой стороне, куда она бросала свой взгляд, перед ней простирался ковер из густой зеленой травы. У группы раскидистых деревьев лошади паслись на мягкой траве, и вдали виднелось несколько прудов. Пейзаж напоминал картинку с открытки. И, как бы вплетенные в этот пейзаж, окутывали ощущения спокойствия и размеренности, которых Трейси раньше не испытывала.

— Ох, Винди, — произнесла она, волнуясь так, что перехватывало горло, — здесь прелестно. Трудно поверить, что это требует таких больших физических затрат от человека.

— Земля берет, но земля и дает. Знаете, перед самой Гражданской войной [2] в самом центре Техаса стоял какой-то солдат. Он оглядел природу и ту красоту, что его окружала, и сказал: «Я слышу шаги миллионов, которые придут сюда». И они пришли, Трейси, но здесь, в «Рокочущем «Р»» все осталось в своей первозданной красоте, такой, которую увидел когда-то солдат. Это земля Рамсеев. И те из нас, кто принадлежит этой земле, удивительно счастливые люди.

2

Имеется в виду война Севера и Юга или война за освобождение негров в США в 1861–1865 г.г. (Прим. ред.)

— Как это может человек принадлежать?

— Просто любить эту землю, дорогая, просто любить.

— Но…

— Я не могу этому научить тебя, это то, что зарождается внутри. Некоторые люди не чувствуют этого, поэтому и болтаются, как перекати-поле. Другие просто знают, чего они ищут. А теперь еще подъем, и ты увидишь две или три ветряные мельницы.

Трейси кивнула с отсутствующим видом, хотя страстные слова Винди дошли до ее сознания. Что на самом деле означало «принадлежать», по-настоящему принадлежать этой земле, которую так любили эти люди, той, которой Мэтт отдавал себя всего, без остатка. Они говорили о ней в приподнятом стиле, но никогда не обсуждали вопрос, что же эта земля забирала у них.