Поэзия и проза Древнего Востока
Шрифт:
250 У оси дверной, как змеи, вьются.
[Мать-роже]ница в муках родов,
[Эрешки]галь лежит и страждет.
[Ее белые бедра] не покрыты одеждой,
[Ее груди, как] чаши, ничем не прикрыты.
255 И когда застонала: [«Увы], утроба моя!»
«О ты, что страждешь, госпожа наша, увы, утроба твоя!» – они сказали.
И когда застонала: [«Увы], о лик мой!»
«О ты, что страждешь, госпожа наша, увы, о лик твой!» – они сказали.
«Кто вы, откуда?
260 Вы сказали: «От моей утробы – к твоей утробе!» Вы сказали:
«От моего лика – к твоему лику!»
Если вы боги – наделю Словом!
Если вы люди – награжу Судьбою!» [180]
Душою небес, душою земли ее закляли!
263а [Душою недр ее закляли].
Воду речную им дают – а они не берут!
265 Зерно полевое им дают – а они не берут!
«Труп с крюка отдай!»– сказали.
Светлая Эрешкигаль кургару и галатуру отвечает:
«Тело это – вашей госпожи!»
«Тело это нашей госпожи, воистину, отдай!» – они сказали!
180
Причины болезни Эрешкигаль, которая как будто бы мучится в родовых муках (имитация родовых мук?), возможно, связаны с гибелью ее сестры, олицетворения плодородия. В аккадской версии с уходом Иштар на земле прекращается деторождение. Может быть, именно поэтому оно начинается в преисподней?
270 Труп с крюка они взяли.
И один – травой жизни и второй – водой жизни ее тела коснулись.
Инанна встает.
Инанна из подземного мира выходит.
Ануннаки ее хватают.
275 «Кто из спускавшихся в мир подземный выходил невредимо из мира подземного?
Если Инанна покинет «Страну без возврата»,
За голову голову пусть оставит!»
Инанна из подземного мира выходит.
И малые демоны «галла», как острые стрелы,
280 И большие демоны «галла», как лес знаменный [181] ,
181
Демоны «галла» – злобные духи подземного мира, осуществляющие его законы. Возможно, демоны сравниваются с древками знамен в тростниковыми стрелами
Со всех сторон ее окружили.
Тот, кто перед ней,– не гонец, но жезл у него в руке.
Тот, кто за ней,– не боец, но оружье у него на боку.
Они, что за нею идут,
285 Они, что за Инанной идут,
Не ведают голода, не ведают жажды,
Муки просеянной не едят,
Воды проточной они не пьют,
Из объятий человека вырывают жену,
290 От груди кормилицы отрывают дитя.
Инанна из подземного мира выходит.
Инанна из подземного мира вышла.
И посол Ниншубур к ногам ее пал.
В пыль повалился, рубищем рваным одет.
295 Демоны светлой Инанне молвят:
«Что ж, Инанна, вернись в свой город, а его мы схватим!»
Светлая Инанна демонам отвечает:
«Глашатай слов милосердных моих,
Вестник слов быстрокрылых моих,
300 Мои наказы не преступал,
Мои приказы не забывал.
На холмах погребальных рыдал обо мне,
В доме собраний бил в барабан,
Храмы богов для меня обошел,
305 Лицо расцарапал, рот разодрал,
Тело изранил ради меня,
Рубище, точно бедняк, надел,
Был в Экуре, доме Энлиля,
Был в Уре, доме Нанны,
310 Был в Эреду, доме Энки,
Он вернул мне жизнь!»
«Что ж, пойдем в Умму, в Зигкуршаггу пойдем!»
И вот в Умме, в Зигкуршагге,
Бог Шара к ногам ее пал [182] .
315 В пыль повалился, рубищем рваным одет.
Демоны светлой Инанне молвят:
«Что ж, Инанна, вернись в свой город, а его мы схватим!»
Светлая Инанна демонам отвечает:
182
город на реке Тигре в южном Двуречье (совр. Джоха), Зигкуршага – храм этого города, видимо, бога Шары. Бог Шара был, по-видимому, также умирающим и воскресающим богом
«Песни [пел] мне мой Шара [183] ,
320 Стриг мне ногти, чесал кудри.
Оставьте его, не берите его!»
«Что ж, пойдем в Бадтибиру, в Эмушкаламу пойдем!»
В Бадтибире, в Эмушкаламе,
Бог Лулаль [184] к ногам ее пал.
325 В пыль повалился, рубищем рваным одет.
Демоны светлой Инанне молвят:
«Что ж, Инанна, вернись в свой город, а его мы схватим!»
Светлая Инанна демонам отвечает:
Бог Лулаль, великий князь! Со мною справа, со мною слева!
183
В тексте сказано «думу», то есть сын. Но возможно, что в шумерском, как и в аккадском языке словом «сын» (аккадск. мару) обозначался возлюбленный
184
Бадтибира—город в южном Двуречье (совр. Мадайн), Эмуш-калама—его главный храм, бог Лулаль– божество-покровитель этого города
330 Оставьте его, не берите его!»
«Тогда пошли в Хашхургулэдену, в Кулабе!»
За нею в Хашхургулэдене, в Кулабе идут по пятам.
Думузи в одежде власти в царском покое сидит на троне.
Демоны-«галла» его схватили.
335 Семеро их – его грудь разодрали, его кровь излили,
Семеро их – словно в горячке на него напали,
Пастушью флейту, свирель его на глазах его разбили!
Она на него взглянула – взгляд ее смерть!
Закричала она – в словах ее гнев,
340 Крик издала – проклятья крик:
«Eго, хватайте его!»
Светлая Инанна пастуха Думузи отдала в их руки.
А они, те, что за нею шли,
Те, что за Думузи шли,
345 Не ведают голода, не ведают жажды,
Муки просеянной не едят,
Воды проточной они не пьют,
Радости лону жены не дают,
Милых детей не целуют они,
350 Себе сыновей не рожают они,
Невесток от свекров уводят они!
Думузи рыдает, позеленел!
«Я к Уту на небеса в мольбе взываю!
О Уту, шурин ты мой, а я твой зять!
355 В храм твоей матери я масло носил,
В храм Нингаль молоко я носил!
В лапы ящерицы руки мои преврати,
В лапы ящерицы ноги мои преврати! [185]
От демонов моих ускользну я, не утащат они меня!»
360 [И Уту внял его мольбам,
Как благодетель, оказал милость,
В лапы ящерицы руки его превратил,
В лапы ящерицы ноги его превратил,
Он от демонов ускользнул, не утащили они его.]
............................
185
В ор. Думузи просит превратить его руки и ноги в руки и ноги змеи («муш»), но, возможно, это слово служило обозначением всего класса пресмыкающихся