Поэзия и проза Древнего Востока
Шрифт:
375 [В погоне за ним обходят] страны,
Место его укрытия [ищут],
[Демоны руками] размахивают,
[Разверстые пасти] исходят [криком].
............................
Малые демоны открывают пасти, большим демонам молвят слово: [186]
«А ну, пойдем-ка к светлой Инанне!»
Демоны в Урук ворвались, светлую Инанну они хватают.
«Ну-ка, Инанна, вернись на путь, что сама избрала,– в подземное царство отправляйся!
(5) Куда сердце тебя посылало, вернись – в подземное царство отправляйся!
186
Начало текста «Малые демоны открывают пасти...». Можно предположить, что демоны, не поймав Думузи, снова хотят схватить Инанну
В жилище Эрешкигаль вернись – в подземное царство отправляйся!
Повязку светлую, одеянье владычиц, не надевай, – в подземное царство отправляйся!
Тиару светлую, корону приветную, сними с головы – в подземное царство отправляйся!
Краску на глаза не накладывай – в подземное царство отправляйся!
(10) Сандалии на ноги не {надевай} – в подземное царство отправляйся!
Когда из подземного мира ушла, [себе замены ты не на]шла!»
[С такими словами} к светлой Инанне они ворвались! [187]
187
По тексту «В жалобах сердца...» также можно предположить, что Думузи, ускользнув от демонов, вернулся к Инанне
Инанна в страхе в руку Думузи вцепилась.
«О юноша! Ноги свои в кандалы продень!
(15) О юноша! В ловушку бросься! Шею в ярмо продень!»
И они крючья, шилья и копья подняли на него!
Медный огромный топор подняли на него!
О, юноша! Схватили его, повалили его,
Одежду его сорвали с него!
(20) О, юноша! Руки скрутили ему, веревкою злой обмотали его!
Тканью страха закрыли лицо!
И юноша к Уту на небеса руки воздел:
«Уту, я же друг тебе! Меня, героя, знаешь ты!
Твою сестру я в жены брал,
(25) А она в подземный мир ушла,
Она в подземный мир ушла,
Меня заменою отдала!
Уту, ты справедливый судья, да не схватят меня!
Руки мои измени, облик мой измени!
(30) Из рук моих демонов ускользну я, не утащат они меня!
Горной змеею средь гор скользну,
К Гоштинанне, сестре моей, душу мою принесу!»
Уту внял его мольбам,
Изменил его руки, изменил его лик.
(35) Горной змеей он средь гор заскользил.
Думузи! Он соколом-птицею, быстрою птицей понес свою душу,
И к Гештинанне принес свою душу.
Гештинанна взглянула на брата -
Расцарапала щеки, рот разодрала,
(40) Оглядела – порвала на себе одежды,
Над стонущим юношей заголосила:
«О брат мой, о брат мой! О юноша! Пусть бы те дни не ве[рнулись!]
О брат! О пастух! Амаушумгальанна! [Пусть бы те} дни не вернулись!
О брат мой! Юноша! Без жены, без сына!
(45) О брат мой! Юноша! Без друга-товарища!
О брат мой, юноша! Мать печалящий! [188] »
188
постоянный эпитет Думузи
А демоны-«галла» ищут Думузи, окружают его.
Малые демоны большим демонам молвят слово:
«Демоны без-роду-без-племени, без отца-матери, без сестры-брата, без жены-сына!
(50) Великое воинство, в часы заката ужас сеющее в мире!
Вы, демоны, человека хва[тающие!]
Доброты-милосердия вы не знаете, радости сердца вы не, ведаете!
А ну, пойдем-ка! На его страхи, на его душу, на его здравие кто хочет глянуть?
К другу его мы не пойдем, к его шурину мы не пойдем,
(55) К Гештинанне за пастухом пойдем!»
Демоны размахивают руками, ищут Думузи.
Разверстые пасти исходят криком.
Демоны к Гештинанне явились.
«Где брат твой, скажи?» – спрашивают, а она молчит.
(60) Близится небо, уплывает земля, а она молчит.
Земля приближается, небо ломается, а она молчит!
[3емля] приблизилась. Сорвали одежду, а она молчит!
Смолу на лоно ее излили, а она молчит!
Думузи в доме Гештинанны демоны не нашли.
(65) [Малые] демоны бол[ьшим демонам] так молвят:
«А ну, пойдем-ка в священный загон!»
Нашли Думузи в [священном] загоне.
Окружили его, [схват]или его! Разыскали его, увидали его!
На юношу с криками накинулись, топором огромным на землю повергли!
(70) Чрево ножами вспороли ему, со всех сторон окружили его!
Сестра за брата [к жертве готова], [птицею вокруг брата] кружится.
«О брат мой! На великие муки за тебя пойду! Мошкой слечу!»
..............................
III Дева Инанна [так решила].........
VI По приговору Инанны свершилось.
VII [Дева Инанна] горько рыдает.
VIII «Герой мой ушел, [погублен!]
IX Как теперь [решать судьбу?]
X Твой срок – половина года, твоей сестры – половина года!
XI [День твой] да придет, и в день тот [вернешься!]
XII День твоей сестры придет, и в день тот она [вернется!»]
XIII Светлая Инанна за свою голову отдала голову Думузи!
XIV Светлая Эрешкигаль!
XV Хороша хвалебная песнь тебе!
Шумерская религия основана на общинных культах первобытного характера. Главную роль в ней играл ритуал и самую малую – этические положения. Никакого единства религии и мифологии нет, нет и единообразия мифологии и ритуалов, за некоторыми исключениями: это культы и верования, связанные с общекосмическими и общеприродными явлениями. Восход и заход солнца, чередование дня и ночи, смена времен года должны были откладываться в сознании каждого равнозначно и вызывать типологически общие ассоциации. Миф об умирании или уходе божества в подземное царство и его возвращение (воскресение) воплощает одну из наиболее общих таких идей, связанную к тому же с действиями первостепенной практической важности – поддержанием плодородия магическими обрядами. Главный родовой бог в каждой общине был прежде всего божеством плодородия. Поэтому черты плодородия мы можем обнаружить почти у всех центральных шумерских божеств: и у Энки, и у Энлиля, и, конечно, у женских божеств, среди которых к концу IV – началу III тыс. до н. э. центральную роль начинает играть покровительница возвысившегося к этому периоду древнейшего центра шумерской культуры Урука богиня Инанна.
Обряд священного брака, судя по многим данным, был главным обрядом и играл в Двуречье такую же роль, что и обряд умирания и воскресания бога в Египте. Контраст между песнями счастья и любви в цикле Инанна—Думузи и его гибелью подчеркнут жестокостью последующих событий, ибо Инанна сама отдает своего супруга в руки демонов. Идея необходимости замены влечет за собой необычайно драматическую ситуацию – страдания безвинной жертвы. Неизвестно, с чем связана сама идея замены – с представлениями ли о некоей необходимости равновесия между миром живых и мертвых (в вавилонской версии I тыс. до н. э. Иштар перед воротами подземного мира грозится выпустить на землю мертвецов, поедающих живых, и тогда «более живых умножатся мертвые», то есть опять-таки речь идет о боязни какой-то дисгармонии), или в этом мотиве звучат отзвуки какого-то жестокого обряда, но только шумерские мифы, связанные с культом умирающих и воскресающих божеств, драматичны вдвойне.