Сколько б лет еще, галерник,я месил морскую воду,но любовь меня скрутила,и я вымолил свободу.Граф покаяться велел мнесразу, как сойду на сушу,но, еще на сходнях стоя,облегчил я свою душу.К тетушке иду сначала,наш старинный герб над входом.«Тетушка, да вы всё та же,не осилить вас невзгодам!»«Тот, кто это мог сказать бы,на семь лет к веслу прикован».«Тетушка, он – перед вами,и свободен от оков он.Тетушка, молю, скажите,матушка моя здорова ль?»«Дон Луис, она в могиле —горя-то ведь было вдоволь».«Тетушка, скажите, жив либатюшка мой? Что с ним стало?»«Дон Луис, давно ослеп он —слез-то пролито немало».«Тетушка, скажите, жив либрат мой? Вот бы повидаться!»«К маврам он попал в неволю,вряд ли ты увидишь братца».«Тетушка,
а что с женою?Тетушка, ну хоть полслова!»«Замуж собралась мерзавка —стало быть, нашла другого.Завтра, говорят, венчанье —милость им нужна Господня…»«Тетушка, молю, скажите,дома ли она сегодня?»«Дома, говоришь, племянник…Дом она уже сменила,новый-то у самой церкви,у Святого Михаила».«Тетушка, сейчас уйду я.Плащ мне принесите старый,да у вас моя гитара,эх, отвык я от гитары».Песню он запел, и тотчасмуж проснулся беззаконный:«Вы послушайте, мой ангел,что за горестные стоны, —так могли бы петь сиреныили рыбы в море пенном…»«Ах, сеньор, при чем тут рыбыи зачем тут петь сиренам?!Вы нас разлучили с мужем,это он поет, горюя…»«Ах, так вот вы как, сеньора!Что ж, тогда его убью я».«Прежде вы меня убейте —мне одной не жить на свете!»Муж убит был ровно в полночь,женщина же – на рассвете.И когда, ликуя, душивыпорхнули прочь из тела,это были белый голубьсо своей голубкой белой.
Рамон Льюль
Песнь Рамона
Создатель жизнь в меня вложил,чтоб я добру всегда служил,а я во зле коснел, грешили гнев Господень заслужил.Христос мне Истину внушил,чтоб я в любви ко благу жил.Я исповедался с утра:покаяться пришла пора,дабы ступить на путь добра.Дана молитва мне, мудра,любовь, надежда – ей сестра,—и вот душа моя бодра,Я школу создал, духом яр,которой славен Мирамар:словам Христа да внемлет мавр.Где виноград растет и лавр,там слезный ток и вздохов жар,любя, принес я Богу в дар.Был мною людям разъясненвеликий Троицы канон.Бог-сын был Девою рожден,помазанником наречен,и, в человеке воплощен,сошел с небес на землю Он.Чтоб грешных чад спасти своих,смерть принял Иисус за них,в громах вознесся грозовых;и будет добрых Он и злыхсудить за все деянья их,не слыша жалоб никаких,К науке приобщась моей,всяк истину познает в ней,избегнет лжи, ее сетей:крещенье примут иудей и мавр,раскается злодей, вкусив науки новой сей.Взял крест и возлюбил я Ту,в ком Матерь грешникам я чту;я от нее помоги жду,когда вершу свою страду.Любовь в душе своей блюду,скорбя и радуясь, иду.Я беден, стар, гоним я тут,и мне не в помощь знатный люд;я взялся за великий труд,был путь мой и тернист, и крут,и вот как справедлив наш суд:меня не любят и не чтут.В любви, как в глубине морской,хочу найти смерть и покой,и мне не страшен никакойзлой князь, церковный иль мирской,хоть горько, что тиран такойсбивает с толку род людской.Пусть Бог нам вестника пошлет,чтоб подтвердил он, вестник тот,что Бог есть человек и родчрез Деву от людей ведет;да будет мне Она оплот,от преисподней да спасет.Хвала Тому, кто так велик!Когда б мой пыл Его достиг,чтоб свет Его в меня проник!Но может отвратить Он лик:грехи вершил я что ни миги сочинил я много книг.Где б ни был я, творить хочудобро, да мне не по плечу,и вот досадую, ропщу,а все ж, коль правде я учу,для книг своих я получуу Бога то, чего ищу.Молюсь, чтоб дал мне здравье Бог,свободу, радость без тревоги святостью меня облек,чтоб грех какой-то, иль порок,иль тот, кто гневен и жесток,власть надо мною взять не мог.Вели, Творец, земле своей,стихиям, травам, твари всеймне не вредить в юдоли сей.Пошли мне истинных друзей,всех праведней, мудрей, верней,чтоб славе я служил Твоей.
О праздности
О, праздный брат,что леностью объят,в подобье смерти ищешь ты отрад!Когда умрешь,как ты слова найдешь,чтоб оправдать бездельной жизни ложь?Увы! Мой слухк речам рассудка глух,и каяться не склонен праздный дух,стенать,
тужить,чтоб милость заслужить,хоть знаю сам, что мне не вечно жить;да вот беда:чураюсь я труда,хоть создан, чтоб творить добро всегда.Когда ж и впредья буду в зле коснеть,придется мне за то в огне гореть!
Об уповании
Когда денница озарит востоки разоденется любой цветок,чтоб красоту его умножить могсвет упованья,я тотчас исполняюсь ликованьяи веры в благость той, кто Матерь мирозданья,и я спешуна исповедь и Господа прошуна путь меня наставить, коль грешу:да повелит,чтоб искупил я множество обид,что сам нанес, во зло себе и в стыд,тем, кто творит молитвы Пресвятой,врачующей добром и красотой;и верю: после исповеди тойвсяк грех уйдети больше на меня не нападет,раз Господу я честный дал отчет.
Об утешении
Бог утешенье людям шлет,напоминая им про гнет,что претерпел за весь их род.А мне вот утешенья нетпри виде стольких зол и бед,бесславящих наш грешный свет.Кто б мог без слез перенестито, что Спаситель не в честиу тех, кого хотел спасти?Мне горько, что так много тех,кто каждый день впадает в грех,хоть ад их ожидает всех.Кто доброго отверг, когдаон за своих испил стыда,тому и власть любви чужда.Бог тех утешит, кто не мстит,кто добр, и любит, и простит,надеется, не лжет, не льстит.Кто набожен и терпелив,кто верен долгу, справедлив —утешится, пусть он гневлив.Кто мнит, что Господом любим,но безутешен, коль гоним,—не бескорыстен, Бог не с ним.Кто, не страшась утрат, невзгод,радеет лишь о благе, —тот и утешенье обретет.Нет утешенья для того,в ком зло познало торжество,—Бог отвернется от него.
Книга о рыцарском ордене
(фрагмент)
Господь, всеблагой и преславный, всё сущее в себе заключающий: в милости Твоей и благоволении берет начало сия книга, повествующая о рыцарском ордене.
Пролог
1. Подобно семи планетам, которые суть тела небесные, а посему опекают и направляют тела земные, я разделил мою «Книгу о рыцарском ордене» на семь частей, памятуя о том, что рыцари наделены превосходящими простолюдинов положением и достоинством, дабы управлять ими и заботиться о них. В первой части речь пойдет о предназначении рыцарства. Во второй – об обязанностях рыцарства. В третьей – об испытании, которому должно подвергать оруженосца, вознамерившегося стать рыцарем. В четвертой – об обряде посвящения в рыцари. В пятой – о символике рыцарского вооружения. В шестой – о рыцарских обычаях и нравах. В седьмой – о почестях, которые надлежит воздавать рыцарю.
2. Случилось как-то в одной стране, что некий мудрый рыцарь, который долгие годы поддерживал рыцарский орден своей дерзновенной и беспримерной доблестью и которого долго хранила мудрая судьба во славу рыцарства во время войн и турниров, штурмов и битв, задумавшись над тем, что дни его сочтены и что для ратных дел он по старости уже не годится, решил отныне вести жизнь отшельника. Он отказался от своих имений, оставив их детям, уединился в густом лесу, обильном источниками и плодоносящими деревьями, построил себе шалаш и удалился от мира, дабы телесная дряхлость, вызванная старостью, не обесчестила того, чью честь мудрая судьба столь долго хранила. И задумался рыцарь о смерти, размышляя о времени, стремительно текущем из века в век, и понял он, что близок к объяснению всего происходящего.
3. В лесной чаще, в которой поселился рыцарь, была живописная поляна, которую украшало древо, всё усыпанное плодами. Неподалеку от этого древа протекал ясный, сверкающий ручей, питавший влагой поляну и все растущие окрест деревья. Рыцарь имел обыкновение посещать ежедневно этот уголок, дабы возноситься мыслями и молитвами к Господу, которому он воздавал хвалу за ту неизъяснимую благодать, коей был осенен на протяжении всей своей жизни.
4. Как-то ранней весной некий достославный король, преисполненный достоинств и добродетелей, созвал свой двор. Привлеченный громкой славой, которой пользовался двор этого короля, решил отправиться к нему некий достойный оруженосец, один, без попутчика, верхом на своем коне, вознамерившись быть посвященным в рыцари; и так утомился он в пути, что, сидя в седле, задремал. В это же самое время рыцарь, уединившийся в лесной чаще для покаяния, пришел по обыкновению к источнику, дабы, отрешившись от тщеты сего мира, созерцать Господа.
5. Воспользовавшись тем, что оруженосец заснул, его конь свернул с дороги, углубился в лес и брел по нему по своему усмотрению, пока не оказался у ручья, где рыцарь пребывал в молитве. Как только рыцарь увидел оруженосца, он прервал молитву, устроился в тени дерева на живописной поляне и погрузился в чтение книги, которую носил с собой в сутане. Конь стал пить из источника воду, а дремавший доселе оруженосец, почувствовав, что конь остановился, проснулся и увидел перед собой рыцаря, старого годами, длиннобородого, с длинными прядями волос и в рваной одежде; от суровой аскезы был он изможден и худ; от непрестанных рыданий поблекли его глаза, да и весь его облик выдавал в нем человека праведной жизни. Велико было их удивление, когда узрели они друг друга, ибо рыцарь долгое время, с тех пор как оставил он свет и расстался с оружием, провел в уединении; а оруженосец дивился тому месту, в котором он очутился.
6. Спешился оруженосец, почтительно приветствуя рыцаря, и отвечал ему рыцарь со всей возможной учтивостью, и расположились они на мягкой траве друг против друга. Догадался рыцарь, что оруженосец, оказывая ему честь, не хочет говорить первым, и сказал:
– Друг мой, каковы ваши планы, откуда вы путь держите и зачем вы сюда прибыли?
– Господин мой, – ответил оруженосец, – пронесся слух, что один достославный король вознамерился устроить великое празднество, дабы во время оного не только самому вступить в рыцарский орден, но посвятить в рыцари и других баронов – своего королевства и запредельных стран; потому-то я и направляюсь к его двору, дабы быть посвященным в рыцари. А в этом уединенном месте я оказался благодаря моему коню, который забрел сюда, пока я спал, сморенный многодневной усталостью.