7. Стоило лишь рыцарю услышать о рыцарстве, как вспомнил он о рыцарском ордене и обо всем том, что связано с рыцарями, вздохнул он и глубоко задумался, памятуя о высокой чести, которая была ему, благодаря его многолетней принадлежности к рыцарству, дарована. И спросил оруженосец рыцаря, погрузившегося в воспоминания, о чем задумался он. Рыцарь ответил:
– Сын мой, я думаю о рыцарском ордене и о высоком предназначении рыцаря, призванного поддерживать славу рыцарства.
8. Оруженосец попросил рыцаря поведать ему о рыцарском ордене и о назначении человека сохранять и приумножать славу, дарованную ему Господом.
– Что слышу я, сын мой! – воскликнул рыцарь. – Тебе неведомо, в чем заключаются обычаи и установления рыцарства? Как же ты можешь мечтать о рыцарстве, если не имеешь представления об установлениях рыцарства? Ибо невозможно быть опорой ордена, о котором не имеешь представления, равно как нельзя и любить орден и всё, что с ним связано, если неведом тебе сам орден и все те козни, которые против ордена замышляются. И ни один рыцарь, не сведущий в рыцарстве, не смеет посвящать в рыцари, ибо беспутен тот рыцарь, который напутствует другого рыцаря и наставляет его в рыцарских устоях и обычаях, сам не имея о них представления.
9. Выслушав
упреки и порицания рыцаря оруженосцу, вознамерившемуся стать рыцарем, оруженосец сказал рыцарю:
– Господин мой, если бы вы сочли возможным просветить меня в устоях рыцарства, полагаю, что я вполне способен был бы их усвоить и следовать рыцарским обычаям и установлениям.
– Друг мой, – сказал ему рыцарь, – обычаи и установления заключены в этой книге, которую я время от времени перечитываю, дабы не забывать о милости и благорасположении, которыми Господь меня одарил, ибо ко славе и процветанию рыцарского ордена я приложил немало сил; и если рыцарь всем, что ни есть в нем, обязан рыцарству, то и сам он должен быть готов пожертвовать всем ради рыцарства.
10. Рыцарь протянул книгу оруженосцу; и, прочитав ее, тот понял, что рыцарь – это один из тысячи, избранный, которому предначертан наиблагороднейший удел; осознал он устои и обычаи рыцарства и, поразмыслив немного, сказал:
– Хвала Создателю за то, что привел он меня вовремя в это место, где открыли мне глаза на рыцарство, к которому я столь долго стремился, не ведая ни благородства его установлений, ни славы, которой Господь одарил всех тех, кто принадлежит к рыцарскому ордену.
11. Дорогой друг, – сказал рыцарь, – дни мои сочтены, недолго мне осталось жить; и если книга эта предназначена для того, чтобы вновь утвердились на земле благочестие, верность и устои, которые должны воцариться, дабы мог рыцарь поддерживать свой орден, возьми, сын мой, эту книгу ко двору, к которому ты направляешься, и просвети с ее помощью всех тех, кто вознамерился стать рыцарем; храни ее хорошенько, ибо теперь ты ее обладатель, если только тебе дорог рыцарский орден. А когда ты уже будешь посвящен в рыцари, заверни в наши края и поведай мне о тех, кто, став рыцарями, не подчинился рыцарскому уставу
12. Рыцарь благословил оруженосца, и оруженосец взял книгу, сердечно попрощался с рыцарем и, сев на коня, в веселом расположении духа отправился на празднество. Прибыв ко двору, он поведал о книге, показав ее благочестивому королю и всем его приближенным, и добился того, что всякий, кто мечтал быть посвященным в рыцари, мог переписать книгу, дабы каждый раз, перечитывая ее, вспоминать о рыцарском ордене.
Пере Марк
«Дни человека к смерти чередой…»
Дни человека к смерти чередойстремят его от самого рожденья,и не прервется путь ни на мгновеньево сне, на отдыхе иль за едой:назначен срок, и вот живет он, зная,что смерть его в небытие вернет,в болезни, в здравье, в счастье, средь невзгод, —но участь людям не дана иная.Известно, не объедешь сторонойсмерть строгую, напрасны ухищренья,богатство, норов, власть, сопротивленье;но неизвестен день кончины злой —как, где, когда придет, всех подминая,ни щит, ни ров, ни замок не спасет —и мудреца, и дурня унесет:мы все – одно, все та же персть земная.Нам ведомо, что всех конец такойждет рано или поздно; тщетно рвенье.Сколь быстрое у времени теченье!Но человек не помнит правды той:любуется собою, почитаясвой ладный стан, лик ясный, и влечетмирская жизнь его, мирской почет,и обольщает чувств игра пустая.Но вспомним же, как сотворен любой.Мы все – лишь соков мерзостных смешенье;в нечистом лоне вспомним заточеньеи чем питает мать нас той порой,как страждет, нас из лона извергая,а мы с великим плачем в свой чередвступаем в лживый мир, что обречетна муки нас, казня и обжигая.Что можешь ты сказать, старик гнилой?Ведь из-за хворей жизнь твоя – мученье!Смерть шлет тебе свое предупрежденье,а ты внимать не хочешь вести злой.Как в смрадном гноище свинья тупая,в грехах своих гваздаешься, и вотязык твой суесловит, спорит, лжет,дух подлый у тебя, а длань скупая.Тебе постичь умом бы и душой,что всем нам жизнь приносит измененья:разор – богатым, бедным – возвышенье,большим стал малый, малым стал большой,с недугом юный борется, страдая,и прежде старца быстро в гроб сойдет,а старый мнит, что льва сильнее кот,кончины для себя не ожидая.Лишь Богу ведомо, зачем дурной,безумец, лжец приял бразды правленья;кто добрым был в нужде и подчиненье,злым станет, коли лен получит свой;монах, что в Грассе жил, свой нрав смиряя,епископом гордыню обретет;иному бы пасти в Террассе скот,а он вершит судьбу большого края.Кто хочет Богу верным быть слугойи в этом мире жить без огорченья,пусть вверится Господню попеченьюи радости не требует
другой.Бог знает сам, кому конец, карая,или недуг тяжелый Он пошлет,и правит нами с горних Он высот,по воле испытанья избирая.Я слышал, как промолвил, умирая,святой отец в печали: «Счастлив тот,кто в пастухах жизнь прожил без забот:мирская честь вас удалит от рая».Я, Пере Марк, к Создателю взываю:пусть мужество и волю мне пошлет,чтоб с радостью сносил я груз невзгоди не гордился, блага принимая.
«Деву чту я, коль стыдлива…»
Деву чту я, коль стыдлива,рыцаря – коль меч остер,даму – коль наряд красивый,а слугу – коль в деле спор,а коня – коль пышногривыйи покорен воле шпор,неустанный, нестроптивый.Люб мне бег его ретивыйтам, где людно и простор,и люблю глядеть, как живопышет и дымит костер,—пусть не дремлет враг кичливый,что, затеяв ратный спор,сжат осадой терпеливой.В милой нрав мне люб игривый,чтоб была не из притвор,станом тонкая на диво,пусть мне тешит плоть и взор,любит пусть меня правдиво,не за деньги иль убор,и верна, и незлобива.И по нраву мне учтивый,обходительный сеньор,храбрый, честный, справедливый,всем открывший дом и двори презревший речи льстивойнизкий и ненужный сор,щедрый и правдолюбивый.И люблю зимой дождливойдо зари войти в притвор,пусть ведет тихоречивоклирик с Богом разговор,ибо пенья переливыоглашать должны соборлишь в день праздника счастливый.
Ансельм Турмеда
Восхваление денег
Если ты деньгой богат,не засудят, не казнят —адвокатом станет кат,лишь тряхни мошною.Деньги могут в мудрецамигом превратить глупцаи тихоню в наглеца,в грешника святого.В деньгах корень зол и благ,в них причина войн и драк.Станет в церкви кто «за так»петь «Beati quorum»?Деток радует их вид,преподобный кармелиттребы ради них творит,ради них он спляшет.Толстым выглядит худой,если с толстой он мошной.Только скажешь «на!», глухойв тот же миг услышит.Деньги – лучший из врачей.Мавр, католик, иудей,еретик и иерей —все в Мамону верят.Ради денег мир живет,с ними дураку почет,праведник за них солжет —это ли не чудо!Деньги надобно копить,стоит ради них убить.Сможешь ты за них купитьи престол святейший.Избери благую цель,набивай себе кошель.Твердо знай: Святой Кошельнынче правит миром.
Строфы о смуте в королевстве Майорка
(фрагмент)
Я ранним утром встал(а было то весною)и на коне помчалтенистою тропою;деревья надо мною,как свод, сплелись, и вдругширокий вижу лугс зеленою травою.Я замер, ослеплен:столь яркими лучамиструился небосклон;луг был покрыт цветами.За крепкими стенамииз тесаных камнейоткрылся замок мне,сверкая куполами.Все изумляло взгляд:царящих над долинойвысоких башен ряди мощные куртины.Прекраснее картиныприпомнить я не мог.Прозрачный плыл потокизвилистой ложбиной.Проворны и быстры,там рыб ловили птицы,а в волнах осетрырезвились и плотицы,и плыли вереницейогромные угри,старались пескарипоглубже в дно зарыться.С седла я соскочил,исполнен восхищенья,и обойти решил