Поэзия Золотой Орды
Шрифт:
Что же удивительного, что от золотоордынских городов остались одни рвы, в которых продолжают свою работу археологи? Удивительно иное — что в татарстанском заповеднике Великие Болгары вопреки всему сохранились не только руины замечательных памятников булгарского зодчества золотоордынской эпохи, но и целые сооружения: Малый минарет, Черная палата, Ханская усыпальница, остов и стены Великой соборной мечети… Там, над торжественным покоем волжской стремнины, глядя на противоположный горный, поросший лесом берег Волги, особенно проникаешься тем кровным историческим сознанием, что торговая, ремесленная, даже государственная культура Золотой Орды не исчезла без следа в истории многонациональной России, но продолжает оставаться основой старинной кладки знаменитых волжских городов, в скрытой пентатонике и энергетике фортепианных концертов Сергея Рахманинова и, конечно, в декоративном, изобразительном и поэтическом искусстве, причем не только тюркских народов России, но и самого русского народа. Как пишут современные историки искусства:
С середины 14 века художественные достижения ордынского серебра получают резонанс в Москве, о чем свидетельствует «цитатный» характер заимствований в орнаментике золотого оклада иконы «Богоматери Млекопитательницы» Новодевичьего монастыря. Здесь на полях оклада узор составлен из многократно оттиснутого слова «Аллах», выполненного почерком «насх»… Золотоордынские заимствования другого рода можно видеть в орнаментальных маргиналиях панагий Желтикова и Кирилло-Белозерского монастырей… Нет оснований сомневаться, что волнами «восточных заимствований» русские мастера обязаны не «ордынскому транзиту», а живым контактом с ремеслом городов Поволжья («сарайская» линия) и Крыма («сурожская» линия) [19] .
19
Крамаровский М. Г. Указ. соч. С. 205-206.
Наследие Золотой Орды прослеживается далее не только в русской
В Посольском Приказе в Москве долгое время существовала специальная «Татарская канцелярия», где продолжительное время сохранялось влияние золотоордынской делопроизводственной традиции и тюрко-татарского письменного языка. Характерно, что при составлении текстов самих русских грамот также использовались калькированные переводы терминов и формул золотоордынского происхождения [20] .
20
Усманов М. А. Состояние и перспективы источниковедения истории Улуса Джучи // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой орды). Казань, 2002. С. 9.
О влияниях культуры Золотой Орды на культуру России можно написать не одну книгу: известно, что даже историческая «шапка Мономаха» — ордынского происхождения. Из языка Золотой Орды, знакомого русским еще с половецких времен [21] , в русский язык перешло множество слов и терминов: дорога, атаман, казак, курень, колчан, есаул, булат, улан, ковыль, сапог, епанча, телега, хоругвь, богатырь, сабля, жемчуг, базар, магазин, товар, таможня, алтын, безмен, амбар, аршин, кирпич, фитиль, ковер, тюфяк, диван, утюг, карандаш, кафтан, сарафан, халат, доха, армяк, башлык и другие. Многие старинные образцы вооружений и предметов обихода в московской Оружейной палате и петербургском Эрмитаже несут на себе чекан Золотой Орды, вплоть до имени «Аллах», выгравированном на русских шлемах и доспехах. Наследие Золотой Орды проявляется и в государственном управлении — от государственной переписи до единообразного и систематического налогообложения.
21
Менгес К. Г. Восточные элементы в «Слове о полку Игореве». Л., Наука, 1979.
Однако самым важным уроком Золотой Орды, повлекшим за собой расцвет русской культуры, представляется все же ее всеобъемлющая веротерпимость, поскольку главным хранилищем русской духовности и культуры в XIII-XIV веках были все же не княжеские палаты и крестьянские хижины, а православные монастыри, полностью избавленные Ордой не только от налогов, но от любого вмешательства со стороны. Именно защита православных монастырей и священнослужителей от всех внешних невзгод и создала условия для расцвета русской православной иконописной, декоративной, литературной культуры! Хан Узбек, прославленный в мусульманских анналах тем, что окончательно утвердил ислам на подвластных Золотой Орде степных просторах, выдал свою сестру за русского князя [22] — так далеко простиралась веротерпимость этого правоверного мусульманина! При всех оговорках относительно подлинности нижеследующего ярлыка хана Узбека митрополиту Петру, он лишь повторяет положения других, безусловно подлинных ярлыков всей золотордынской эпохи:
22
«(Князь) Юрий вошел в милость к Узбеку и женился на его сестре Кончаке, которая приняла в крещении имя Агафии. Сам Узбек был магометанин, но, верный преданиям предков, оказывал уважение ко всяким верам, а с христианами был особенно милостив; при нем в Сарае жило много христиан: они отправляли свободно свое богослужение и имели там местного епископа. С такою терпимостью вполне согласовалось то обстоятельство, что он породнился с русским князем и позволил своей сестре принять веру своего мужа» (С. Соловьев).
А се Ярлык Язбяка Царя, Петру Митрополиту, всея Руссии чюдотворцу.
Вышняго и безсмертнаго Бога силою и волею и величеством и милостию его многою. Язбяково слово.
Всем нашим Князем великим и средним и нижним, и сильным Воеводам и Вельможам, и Князем нашим удельным, и Дорогам славным, и Польским Князем высоким и нижним, и Книжником, Уставодержальником, и учительным людским Повестником, и Сбирателем, и Баскаком, и Послом нашим, и Гонцом, и Данщиком, и Писцом, и мимоездящим Послом, и Ловцом нашим, и Сокольником, и Пардусником, и всем людям, высоким и нижним, малым и великим, нашего царства, по всем нашим странам, по всем нашим улусам, где наша, Бога безсмертнаго силою, власть держит и слово наше владеет.
Да никто же обидит на Руси соборную церковь Митрополита Петра, и его людей и церковных его; да никто же взимает ни стяжаний, ни имений, ни людей. А знает Петр Митрополит в правду, и право судит, и управляет люди своя в правду, в чем ни будь: и в разбои, и в поличном, и в татьбе, и во всяких делах ведает сам Петр Митрополит един, или кому прикажет. Да вси покоряются и повинуются Митрополиту, вся его церковные причты, по первым изначала законом их, и по первым грамотам нашим, первых Царей великих грамот и Дефтерем.
Да не вступаются в церковное и Митрополиче никто же, занеже то Божие все суть; а кто вступится в наш ярлык и наше слово преслушает, тот есть Богу повинен, и гнев на себя от него приимет, а от нас казнь ему будет смертная. А Митрополит правым путем ходит, да правым путем пребывает и спешится, да правым сердцем и правою мыслию вся своя церковная управляет и судит и ведает, или кому повелит таковая деяши и управляти.
А нам в то не вступатися ни во что, ни детям нашим, ни всем нашим Князем нашего царства и всех наших стран, и всех наших улусов; да не вступаются никто же, ни чем, в церковныя и в Митрополичи, ни в волости их, и в села их, ни во всякия ловли их, ни в борти их, ни в земли их, ни в улусы их, ни в лесы их, ни во ограды, ни в волостныя места их, ни винограды их, ни в мельницы их, ни в зимовища их, ни в стада их конныя, ни во всякия скотския стада, но вся стяжания и имения их церковныя, и люди их, и вся причты их, и вся законы их уложенные старые от начала их — то все ведает Митрополит, или кому прикажет; да не будет ничто же перечинено, или порушено, или кем изобижено; да пребывает Митрополит в тихом и кротком житии безо всякия голки; да правым сердцем и правою мыслию молит Бога за нас, и за наши жены, и за наши дети, и за наши племя. И мы бо такоже управляем и жалуем, якоже и прежние Цари Ярлыки им давали и жаловали их; а мы, по томуж пути, темиж Ярлыки жалуем их, да Бог нас пожалует. заступит; а мы Божия брежем, и даннаго Богу не взимаем, а кто взимает Божия, и тот будет Богу повинен; а гнев Божий на него же будет, а от нас будет казнен смертною казнью; да то видя, и иныя в боязни будут.
А поедут наши Баскаки, и Таможники, Данщики, Поборщики. Писцы, — по сим нашим грамотам, как наше слово молвило и уставило, да все будут целы соборные церкви Митрополичи, ни кем, ни от кого не изобижены вся его люди и вся его стяжания, как ярлык имеет: Архимандриты, и Игумены, и Попы и вся причты церковныя, ни чем ни кто да не будет изобижен. Дань ли на нас емлют, или иное что ни буди: тамга ли, поплужское ли, ям ли, мыт ли, мостовщина ли, война ли, ловитва ли коя ни буди наша; или егда на службу нашу с наших улусов повелим рать сбираши, где восхотим воеваши, а от соборныя церкви и от Петра Митрополита ни кто же да не взимает, и от их людей и от всего его причта: те бо за нас Бога молят, и нас блюдут, и наше воинство укрепляют; кто бо того и преж нас не ведает, что Бога безсмертнаго силою и волею живут все и воюют, то все ведают. И мы, Богу моляся, по первым же царей грамотам, грамоты им давали жалованный, а не изыначивали ни в чем. Как то было преж нас, так молвя, и наше слово уставило.
По первому пути которая дань наша будет, ни запросы наши накинем, или поплужное, или Послы наши будут, или кормы наши и коней наших, или подводы, или корм Послов наших, или наших Цариц, или наших детей, и кто ни есть, и кто ни будь, да не взимают, да не просят ничто же; а что возмут, и они отдадут назад третицею, аще будет взяли за нужду великую; а от нас им будет не кротко, а наше око тихо на них не смотрит. А что будут церковный люди, ремесленицы кои, или Писцы, или каменные здатели, или древянные, или иные мастеры каковы ни буди, или Ловцы какова лова ни буди, или Сокольницы, а в то наши никто не вступаются и на наше дело да не емлют их; и Пардусницы наши, и Ловцы наши, и Сокольницы наши, и Побережницы наши да не вступаются в них, и да не взимают у них их дельных орудий, да не отнимают ничего же. А что закон их, и в законе их церкви, и монастыри, и часовни их, ничем да не вредят их, ни хулят; а кто учнет веру хулити или осуждати, и тот человек не извинится ни чим же и умрет злою смертию.
А что Попы и Дьяконы их, един хлеб ядят, и во едином дому живут, у кого брат или сын, и тем, по томуж пути, наше жалованье; ож кто будет от них не выступил, а Митрополиту не служит, а живет тот себе именем поповским, да отыимается, но дает дань. А Попы, и Дьяконы, и причты церковные пожалованы от нас по перьвой нашей грамоте, и стоят молящеся за нас Богу правым сердцем и правою мыслию; а кто учнет не правым сердцем о нас молитися Богу, то грех на нем будет. А кто будет Поп, или Диакон, или Причетник церковный, или Людин, кто ни буде, откуду ни есть, Митрополиту похотят служити и о нас Бога молити, что будет о них у Митропопита в мысли, то ведает Митрополит.
Так слово наше учинило, и дали есмя Петру Митрополиту грамоту сию крепости ему для, да сию грамоту видяще и слышаще вси людие, и все церкви, и все монастыри, и все причты церковные, да не преслушают его ни в чем, но послушни ему будут, по их закону и по старине, как у них изстари идет. Да пребывает Митрополит правым сердцем, без всякия скорби и без печали, Бога моля о нас и о нашем царстве. А кто вступится в церковное и в Митрополичье, и на того гнев будет Божий, а по нашему великому истязанию не извинится ничим же, и умрет злою казнью.
Так ярлык дан. Так молвя, слово наше учинило. Таковою крепостию утвердило Заечьего лета, осеньняго перваго месяца 4 Ветха. На полиих писан и дан [23] .
23
Цепков А. И. Воскресенская летопись. Рязань, 1998.
Для наиболее упорных скептиков, которые могут усомниться в беспристрастности автора этого предисловия, хотелось бы добавить еще одну пространную цитату — на сей раз из трудов православного писателя и священника Макария Булгакова, который воздает должное не только невмешательству ханов в церковные дела, но и ханской защите прав православия на Руси [24] :
Права и льготы, какие предоставляли ордынские ханы Русской Церкви и духовенству в своих ярлыках, были следующие:
1. Ярлыки охраняли святость и неприкосновенность веры, богослужения и законов Русской Церкви. «Кто веру их (русских) похулит или ругается, тот ничем не извинится и умрет злою смертию… Что в законе их иконы и книги или иное что, по чему Бога молят, того да не емлют, ни издерут, ни испортят» (ярлык Менгу-Темира). «Вся законы их уложенные старые от начала их — то все ведает митрополит или кому прикажет; да не будет ничто же перечинено, или порушено, или кем изобижено… Да все будут целы соборныя церкви митрополичи, никем, ни от кого не изобижены… Что закон их и в законе их церкви, и монастыри, и часовни их, ничем да не вредят их, ни хулят; а кто учнет веру хулити или осуждати, и тот человек не извинится ничим же и умрет злою смертию» (ярлык Узбека).
2. Ярлыки охраняли неприкосновенность всех лиц духовного звания, а также всех церковных людей, т. е. мирян, находившихся в церковном ведомстве и живших на церковных землях, и, наконец, всего церковного имущества. «Да никто же обидит на Руси соборную Церковь митрополита Петра, и его людей, и церковных его; да никто же взимает ни стяжаний, ни имений, ни людей… Вся его люди и вся его стяжания, как ярлык имеет: архимандриты, и игумены, и попы, и вся причты церковныя, — ничем никто да не будет изобижен… Что будут церковные люди: ремесленницы кои, или писцы, или каменные здатели, или деревянные, или иные мастери каковы ни буди, или ловцы какова лова ни буди, или сокольницы, — а в то наши никто не вступаются и на наше дело да не емлют их; и пардусницы наши, и ловцы наши, и сокольницы наши, и побережницы наши да не вступаются в них и да не взимают у них их дельных орудий, да не отнимают ничего же… Да не вступаются никто же ничем в церковный и в митрополичи, ни в волости их и в села их, ни во всякия ловли их, ни в борти их, ни в земли их, ни в улусы их, ни в лесы их, ни в ограды их, ни в волостныя места их, ни в винограды их, ни в мельницы их, ни в зимовища их, ни в стада их конныя, ни во всякия скотския стада» (ярлык Узбека). «Что церковныя земли и воды, домы, огороды, винограды, мельницы, зимовища, летовища, того у них никто ничего не замают, ни насилуют над ними; а кто будет что взял, и он отдаст безпосульно» (ярлыки Менгу-Темира, Тайдулы, Бердибека и Тюляка). В ограждение же жизни и собственности церковных людей сказано в одном ярлыке: «А кого наших послов или пошлинников убиют церковные люди над своим добром, тому телева нет; а кого наш убиет церковных людей, и тот сам смертию да умрет» (ярлык Тюляка).
3. Ярлыки освобождали все духовенство, а также церковных людей и церковные имущества от всякого рода податей, пошлин и повинностей ханам. «Во всех пошлинах не надобе им (духовным) ни котора царева пошлина, ни царицына, ни князей, ни рядцев, ни дороги, ни посла, ни которых пошлинников, ни которые доходы» (ярлык Менгу-Темира). «Дань ли на нас емлют или иное что ни буди: тамга ли, поплужское ли, ям ли, мыт ли, мостовщина ли, война ли, ловитва ли коя ни буди наша или егда на службу нашу с наших улусов повелим рать сбирати, где восхотим воевати, а от сборныя Церкви и от Петра митрополита никто же да не взимает, и от их людей, и от всего его причта… По первому пути которая дань наша будет, или запросы наши накинем, или поплужное, или послы наши будут, или кормы наши и коней наших, или подводы, или корм послов наших, или наших цариц, или наших детей, и кто ни есть и кто ни будь, да не взимают, да не просят ничто же; а что возмут, и они отдадут назад третицею, аще будет взяли за нужду великую» (ярлык Узбека). «Весь чин поповский и вси церковнии люди, какова дань ни буди, или какая пошлина, или которые доходы, или заказы, или работы, или сторожа, или кормы, ино тем церковным людем ни видети, ни слышати того не надобь… Не надобь ему (митрополиту), ни его людем, ни всем церковным богомольцам, попом, и чернецом, и бельцом, и их людем, от мала и до велика, никакова дань, ни которая пошлина, ни корм, ни питие, ни запрос, ни дары, ни почестья не воздают никакова; ни служба, ни работа, ни сторожа, ни которые доходы, ни поминки, ни поклонное, ни выход, ни полетное, ни становое, ни въездное, ни мимоходное на дорозе послу, ни баскаку, ни которому моему пошлиннику» (ярлык Тюляка). «А что церковныя люди: мастеры, сокольницы, пардусницы или которыя слуги и работницы, и кто ни будет их людей, тех да не замают ни на что, ни на работу, ни на сторожу» (ярлык Менгу-Темира). «А в церковных домех никто же не ставится, ни рушити их; а кто ся в них имеет ставити или рушити их учнет, и тот во гресех да будет и умрет злою смертию» (ярлыки Бердибека и Тюляка). Вместе с духовными лицами освобождались от всякого рода повинностей и их братья и сыновья, но только в таком случае, когда жили не в разделе с ними: «Попове, един хлеб ядуще и во едином месте живуще, и у кого брат или сын, и те по тому ж пожалованы будут; аще ли от них отделилися, из дому вышли, и тем пошлины и дани давать» (ярлыки Менгу-Темира и Узбека).
4. Ярлыки освобождали духовенство и церковных людей от всякой ответственности пред властями и судами гражданскими во всех делах, даже в разбое и душегубстве, и подчиняли этих людей только власти и судам церковным. «Знает Петр митрополит в правду, и право судит, и управляет люди своя в правду, в чем-нибудь: и в разбои, и в поличном, и в татьбе, и во всяких делах, ведает сам Петр митрополит един, или кому прикажет. Да вси покаряются и повинуются митрополиту, вся его церковныя причты, по первым изначала законом их и по первым грамотам нашим… Вся своя церковная управляет (митрополит), и судит, и вадает или кому повелит таковая деяти и управляти. А нам в то не вступатися ни во что, ни детям нашим, ни всем нашим князем нашего царства, и всех наших стран, и всех наших улусов» (ярлык Узбека). «Кто учинит татьбу, или ложь, или иное какое злое дело, а не имешь (митрополит) того смотрити, или слуги твои почнут какову нужу церковным людем твоим творити, ино то на тобе, и ты сам ведаешь, каков ответ Богу за то воздаши, и тот грех на тобе, а мы о том ничто же не имеем» (ярлык Тюляка). «Кто разбоем, и татьбою, и ложью лихое дело учинит каково, а не имешь того смотрити, и ты сам ведаешь, что будет тебе от Бога» (ярлык Бердибека).
По какому побуждению и с какою целию монгольские ханы давали такие права и льготы русскому духовенству — это объясняют они сами в своих ярлыках: «Да не вступаются в церковное и митрополичье никто же, занеже то Божие есть все… Мы жалуем их ярлыки, да Бог нас пожалует, заступит; а мы Божия брежем и данного Богу не взимаем… да пребывает митрополит в тихом и кротком житии, без всякия гонки, да правым сердцем и правою мыслию молит Бога за нас, и за наши жены, и за наши дети, и за наше племя…» (ярлык Узбека). «Мы пожаловали попов, и чернцов, и всех богодельных людей, да правым сердцем молят за нас Бога и за наше племя, без печали, и благословляют нас… да не кленут нас, но в покои молятся за нас… Аще ли кто имать неправым сердцем за нас молити Бога, ино тот грех на нем будет» (ярлык Менгу-Темира)… Все эти объяснения ханов мы признаем за сущую правду, а отнюдь не за притворство.
24
Макарий Булгаков, митрополит Московский и Коломенский. «История Русской церкви». Том 5: Состояние Русской Церкви от митрополита Кирилла II до митрополита святого Ионы, или в период монгольский (1240—1448). М., Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995.
Теперь, вкратце рассказав о главных проявлениях государственной культуры Золотой Орды, мы можем сказать несколько слов и о самой золотоордынской поэзии. В нашу книгу, кроме произведений анонимных авторов, вошли образцы творчества таких поэтов Золотой Орды, как Кутб, Хорезми, Хисам Кятиб и Сайф-и Сараи.
Все они писали на старинном тюркском языке, который в рамках нашего предисловия, не вдаваясь в глубины языкознания, можно было бы назвать огузо-кипчакским [25] . В этом смысле все поэты, которые создавали свои бессмертные произведения в Сарай-аль-Махруса и других поволжских городах, в Хорезме, и даже в Иране и Египте, являются литературными классиками татарского и всех других тюркских народов, чьи предки когда-то жили на территории Великого государства. Стихи в этой книге переведены с чрезвычайно близких к золотоордынским по языку старотатарских текстов, опубликованных в XIX веке со старинных рукописей, которые и сегодня обнаруживаются археографами в татарских деревнях Поволжья и Приуралья.
25
Тех пытливых читателей, которые хотели бы узнать больше о языке оригинала этой переводной книги, мы отсылаем к известной замечательной работе Э. Н. Наджипа «Исследования по истории тюркских языков XI-XIV вв.» (М., Наука, Главная редакция восточной литературы, 1989.
Очевидно, что на золотоордынскую поэзию, являвшуюся продолжением и развитием тюркской письменной поэзии кашгарца Юсуфа Баласагуни (XI в.), туркестанца Ходжи Ахмеда Яссави (XII в.) и погибшего при взятии монголами города Биляр в 1236 году волжского булгарина Кул Гали, оказывали в XIII и XIV веках влияние и великие поэты остального мусульманского мира.
Среди этих поэтов — Амир Хосров, который, происходя из Мультана в Синде, сам наполовину являлся тюрком. Его поэтическое наследие и наследие других великих поэтов той эпохи — конийца и тюрка Джалаледдина Руми с его «Маснави» и ширазца Муслех Ад-Дина Саади с его бессмертными произведениями «Бустан» и «Гулистан», написанными в 1256—1258 годах, — стали неисчерпаемым источником вдохновения для поэтов Золотой Орды.
Все они творили в течение XIV века — блистательного века золотоордынской истории. Увы, мы практически ничего не знаем о поэтах поволжских территорий Золотой Орды в предыдущем, XIII веке — уже потому, что культура Волжской Булгарии, в начале этого века давшая миру великую поэму Кул Гали «Сказание о Юсуфе», перенесла от монгольского нашествия воистину великое потрясение. Другое дело, что с налаживанием связей между Золотой Ордой и мамлюкским Египтом многие булгаро-кипчакские произведения стали появляться именно там, в Каире и Александрии.