Поэзия

Солоухин Владимир Алексеевич

КОРАБЛИ

Проходила весна по завьюженным селам,По земле ручейки вперегонки текли,Мы пускали по ним, голубым и веселым,Из отборной сосновой коры корабли.Ветерок паруса кумачовые трогал,Были мачты что надо: прочны и прямы,Мы же были детьми, и большую дорогуКораблю расчищали лопаточкой мы.От двора, от угла, от певучей капели,Из ручья в ручеек, в полноводный овраг,Как сквозь арку, под корень развесистой елиПроплывал, накреняясь, красавец "Варяг".Было все: и заветрины и водопады,Превышавшие мачту своей высотой.Но корабль не пугали такие преграды,И его уносило весенней водой.А вода-то весной не течет, а смеется,Ей предел не положен, и куре ей не дан.Каждый малый ручей до реки доберется,Где тяжелые льдины плывут в океан.И мне снилось тогда – что ж поделаешь: дети!Мой корабль по волнам в океане летит.Я тогда научился тому, что на светеПредстоят человеку большие пути.

ГУСИ ШЛИ В НЕВЕДОМЫЕ СТРАНЫ…

Из-за леса, где в темно-зеленомЯрко-красным вспыхнули осины,Вышел в небо к югу заостренный,Вожаком ведомый клин гусиный.По низинам плавали туманы,Серебрясь под солнцем невеселым,Гуси шли в неведомые страны,Пролетая северные села.В их крови певучий и тревожныйВетер странствий, вольного полета.Впереди закатные болота,Тишина

ночлегов осторожных.Или в час, как только рассвело,Полнаперстка дроби под крыло.И повиснут крылья, а покаЛегок взмах широкого крыла.Гуси шли, и голос вожакаДолетел до нашего села.А у нас на маленьком дворе,Сельской птицы гордость и краса,Тихо жил и к празднику жирелКраснолобый медленный гусак.По деревне шлялся и доволенБыл своею участью и волей.Но теперь от крика вожакаВ ожиревшем сердце гусакаДрогнул ветер странствий и полета,И гусак рванулся за ворота.И, ломая крылья о дорогу,Затрубил свободу и тревогу.Но, роняя белое перо,Неуклюже ноги волоча,На задах, за низеньким дворомОн упал на кучу кирпича.А на юге в небе светло-синемТаял зов, на крыльях уносимый.

ТАК СТРИЖ В ПРЕДГРОЗЬЕ…

Березу, звонкую от стужи,Отец под корень подрубал.Седьмой, удар, особо дюжий,Валил березу наповал.На синий снег летели щепки,Чуть розоватые собой,А самый ствол, прямой и крепкий,Мы на санях везли домой.Там после тщательной просушкиГулял рубанок по стволу,И солнцем пахнущие стружкиЛежали пышно на полу.А в час, когда дымки на крышахИ воздух звонок, как стекло,Я уходил на новых лыжахНа холм высокий, за село.Такой нетронутый и чистыйВесь мир лежал передо мной,Что было жалко снег пушистыйЧертить неопытной лыжней.Уже внизу кусты по речкеИ все окрестности внизу,И тут не то что спрыгнуть с печкиИль прокатиться на возу.Тут ноги очень плохо служатИ сердце екает в груди.А долго думать только хуже,А вниз хоть вовсе не гляди.И я ловчил, как все мальчишки,Чтоб эту робость провести:Вот будто девочку из книжкиМне нужно броситься спасти.Вот будто все друзья ватагойИдут за мною по пятамИ нужно их вести в атаку,А я у них Чапаев сам.Под лыжей взвизгивало тонко,Уж приближался миг такой,Когда от скорости шапчонкуСрывает будто бы рукой.И, запевая длинно-длинно,Хлестал мне ветер по лицу,А я уже летел долиной,Вздымая снежную пыльцу…Так стриж в предгрозье, в полдень мая,В зенит поднявшись над селом,Вдруг режет воздух, задеваяЗа пыль дорожную крылом.

УХОДИЛО СОЛНЦЕ В ЖУРАВЛИХУ…

Уходило солнце в Журавлиху,Спать ложилось в дальние кусты,На церквушке маленькой и тихойПотухали медные кресты.И тогда из дальнего оврагаВслед за стадом медленных коровВыплывала темная, как брага,Синева июльских вечеров.Лес чернел зубчатою каймоюВ золоте закатной полосы,И цветок, оставленный пчелою,Тяжелел под каплями росы.Зазывая в сказочные страны,За деревней ухала сова,А меня, мальчишку, слишком раноПрогоняли спать на сеновал.Я смотрел, не сразу засыпая,Как в щели шевелится звезда,Как луна сквозь дырочки сараяГолубые тянет провода.В этот час, обычно над рекою,Соловьев в окрестностях глуша,Рассыпалась музыкой лихоюЧья-то беспокойная душа."Эх, девчонка, ясная зориночка,Выходи навстречу – полюблю!Ухажер, кленовая дубиночка,Не ходи к девчонке – погублю!"И почти до самого рассвета,Сил избыток, буйство и огонь,Над округой царствовала этаЧуть хмельная, грозная гармонь.Но однажды где-то в отдаленье,Там, где спит подлунная трава,Тихое, неслыханное пеньеЗазвучало, робкое сперва,А потом торжественней и вышеК небу, к звездам, к сердцу полилось…В жизни мне немало скрипок слышать,И великих скрипок, довелось.Но уже не слышал я такую,Словно то из лунности самойМузыка возникла и, ликуя,Поплыла над тихою землей,Словно тихой песней зазвучалиБелые вишневые сады…И от этой дерзости вначалеЗамолчали грозные лады.Ну а после, только ляжет вечер,Сил избыток, буйство и огонь,К новой песне двигалась навстречуЧуть хмельная грозная гармонь.И, боясь приблизиться, должно быть,Все вокруг ходила на басах,И сливались, радостные, обаВ поединок эти голоса.Ночи шли июльские, погожие,А в гармони, сбившейся с пути,Появилось что-то непохожее,Трепетное, робкое почти.Тем сильнее скрипка ликовалаИ звала, тревожа и маня.Было в песнях грустного немало,Много было власти и огня.А потом замолкли эти звуки,Замолчали спорщики мои,И тогда ударили в округеС новой силой диво-соловьи.Ночь звездою синею мигала,Петухи горланили вдали.Разве мог я видеть с сеновала,Как межой влюбленные прошли,Как, храня от утреннего холода,-Знать, душа-то вправду горяча —Кутал парень девушку из городаВ свой пиджак с горячего плеча.

ПЕТУХИ

С ними ходила клуша,Прятала в дождь под крылья.Они не любили лужиИ умывались пылью.Много ли в жизни нужноВ раннюю пору эту?Бегали стайкой дружнойПо зеленому лету.Но к осени ясно стало —К осени выросли перья:Два петуха в стае,И вместе нельзя теперь им.И раньше или позднееБыть великому спору:Который из них сильнее,Кому вожаком быть впору.А кому под топор на плахе,Такова уж петушья участь.Мой дед в домотканой рубахеДаже рукав не засучит.Вот уж и снег спускается —Быть кровавому спору.Словно клинки, сшибаютсяЗлые кривые шпоры.Хлещут петушьи крыльяХлеще ременной плетки.Даже про корм забылиХорошенькие молодки.И наблюдали куры,Сбившись от стужи в груду,Как за село понуроШел он, весь красногрудый.Он жил у меня в сарае,Куда я ходил за сеном.Про это один я знаю,Я да гнилые стены.Я сыпал овес на току ему,А ночью он тоже спал.Но если птицы тоскуют,Всю зиму он тосковал.Он стал и сильней и строжеИ пережил зиму ту,А весной ему стало тоже,Тоже невмоготу.Вышел, качая гребнем,Красным, словно кирпич,И раздался по всей деревнеБоевой петушиный клич!Вздрогнул вожак и дажеНе принял повторный бой.А мой среди кур похаживал,Покачивая головой.

СЕРЖАНТ ЗАПАСА

Мне позабыть уже не рано,Как сапоги на марше трут.Рука, отвыкнув от нагана,Привыкла к "вечному перу".С шинели спороты петлички,Других не взять у старшины,И все солдатские привычкиКак будто вовсе не нужны.Все реже думаю меж делом,Что кто-то новенький в строюБерет навскидку неумелоВинтовку звонкую мою.Что он, не знающий сноровки,Влюбленный в "вечное перо",Клянет неправильность винтовки,Бросавшей в зависть снайперов.И для него одно и то же:Сержант иль кто-нибудь другойХранил в подсумке желтой кожиВ обоймы собранный огонь.Но мне бы все же знать хотелось,Что, не отставши от других,Он будет быстро и умелоДырявить черные круги.Но ведь моя винтовка сжатаВ его неопытных руках.И до сих пор зовут сержантомМеня ребята из полка:Все тот же я, повадки те же,И та же собранность в лице,И глаз, который неизбежноСажает душу на прицел.И если я слыву спокойным,Так это значит – до сих порЯ помню сдержанность обоймыИ выжидающий затвор.

КОЛОДЕЦ

Колодец вырыт был давно.Все камнем выложено дно,А по бокам, пахуч и груб,Сработан плотниками сруб.Он сажен на семь в глубинуИ уже видится ко дну.А там, у дна, вода видна,Как смоль, густа, как смоль, черна.Но опускаю я бадью,И слышен всплеск едва-едва,И ключевую воду пьютСо мной и солнце и трава.Вода нисколько не густа,Она, как стеклышко, чиста,Она нисколько не чернаНи здесь, в бадье, ни там, у дна.Я думал, как мне быть с душойС моей, не так уж и большой:Закрыть ли душу на замок,Чтоб я потом разумно могЗа каплей каплю влагу братьИз темных кладезных глубинИ скупо влагу отдаватьЧуть-чуть стихам, чуть-чуть любви!И чтоб меня такой секретСберег на сотню долгих лет.Колодец вырыт был давно,Все камнем выложено дно,Но сруб осыпался и сгнилИ дно подернул вязкий ил.Крапива выросла вокруг,И самый вход заткал паук.Сломав жилище паука,Трухлявый сруб задев слегка,Я опустил бадью туда,Где тускло брезжила вода.И зачерпнул – и был не рад:Какой-то тлен, какой-то смрад.У старожила я спросил:– Зачем такой колодец сгнил?– А как не сгнить ему, сынок,Хоть он и к месту, и глубок,Да из него который годУже не черпает народ.Он доброй влагою налит,Но жив, пока народ поит.-И понял я, что верен он,Великий жизненный закон:Кто доброй влагою налит,Тот жив, пока народ поит.И если светел твой родник,Пусть он не так уж и велик,Ты у истоков родникаНе вешай от людей замка.Душевной влаги не таи,Но глубже черпай и пои!И, сберегая жизни дни,Ты от себя не прогониНи вдохновенья, ни любви,Но глубже черпай и живи!

ЯБЛОНИ

1Яблоня в нашем саду росла,Очень крепкой она была.Самой сладкой она слыла,Самым белым цветом цвела.Сучья тяжко к земле склонив,Зрели яблоки белый налив.Зубы врежешь – в гортани мед,Теплым соком гортань зальет.Вот покраснела в лесу листва,Вот забурела в лугах трава,Вот затрещали в печах дрова,Я не перечу – зима права.Онемела земля во льду,Все мертво под луной в саду.Снег подлунный и тот как лед:Голубое сиянье льет.С каждым часом зима сильней,И до нежных живых корнейУж добрался лютой мороз.Спят деревья – не видно слез.Все случилось в глубоком сне,Не помог и глубокий снег.Но расплата близка всегда —В марте месяце с гор вода.Забурлили ручьи-ключи,Заиграли в ручьях лучи,Раскрошились литые льды.Теплый дождик омыл сады.Так ударил расплаты час,Но не все на земле он спас.Что же, яблони, где ваш цвет?Почему же и листьев нет?Вы стоите черны-черныПосреди молодой травы,От дыханья самой весныНе проснулись, деревья, вы.2Не сплетаются ветками,Рос не пьют поутру,Но, корявые, редкие,Лишь гремят на ветру.Подгнивают и падают,На дрова их возьмут.Больше солнца не надо имИ весна ни к чему.Но выходят из семениКлен, береза, трава.У зеленого племениНе отнимешь права.Глубоки эти корни.Начинается труд.И побеги упорноПробивают кору.Только выжить до срока,Только на ноги встать,Будет к солнцу дорога —Ни согнуть, ни сломать.Будут сильные листья,Наливные плоды:Только встать,Только выстоять, только быть молодым!

ЖУРАВЛИ

Журавли, наверно, вы не знаете,Сколько песен сложено про вас,Сколько вверх, когда вы пролетаете,Смотрит затуманившихся глаз!Из краев болотных и задебренныхВыплывают в небо косяки.Крики их протяжны и серебряны,Крылья их медлительно гибки.Лирика полета их певучегоНашей книжной лирики сильней.Пролетают, радуя и мучая,Просветляя лица у людей.Годы мне для памяти оставили,Как стоял я около рекиИ, покуда в синем не растаяли,Журавлей следил из-под руки.Журавли летели, не синицы,Чьим порханьем полнится земля…Сколько лет уж, если спохватиться,Не видал я в небе журавля!Словно светлый сон приснился илиЭто сказка детская была.Или просто взяли обступилиВзрослые, серьезные дела.Окружили книги окончательно,Праздность мне постыдна и чужда…Ну а вы, спрошу я у читателя,Журавлей вы видели когда?Чтоб не просто в песне, а воочию,Там, где травы жухнут у реки,Чтоб, забыв про мелочное прочее,Все глядеть на них из-под руки.Журавли!Заваленный работою,Вдалеке от пасмурных полей,Я живу со странною заботою —Увидать бы в небе журавлей!

БОГИ

По дороге лесной, по широкому лугуС дальнобойким ружьем осторожно иду.Шарит ствол по кустам, озирает округу,И пощаду в себе воплотив и беду.Путь от жизни до смерти мгновенья короче:Я ведь ловкий стрелок и без промаха бью.Для порхающих птиц и парящих и прочихЧем же я не похож на пророка Илью?Вот разгневаюсь я – гром и молния грянет.И настигнет стрела, и прощай синева…Вот я добрый опять (как бы солнце проглянет).Улетай себе, птица, оставайся жива.Только птицы хитры, улетают заране,Мол, на бога надейся, но лучше в кусты…И проходит гроза, никого не поранив."Злой ты бог. Из доверия выбился ты!"Впрочем, вот для разрядки достаточный повод:На березе скворцы у скворечни своей;Белогрудая ласточка села на провод,Восхищенно глядит, хоть в упор ее бей.Так за что ж ее бить, за доверие, значит?Для того, чтоб она нелюдимой была,Та, что даже детишек от взгляда не прячетИ гнездо у тебя над окошком свила?Ты ее не убьешь и пойдешь по дороге,Онемеет в стволе окаянный свинец…Пуще глаза, о, с громом и молнией, боги,Берегите доверие душ и сердец!