Поэзия

Солоухин Владимир Алексеевич

ВДОЛЬ БЕРЕГОВ БОЛГАРИИ ПРОШЛИ МЫ…

Вдоль берегов Болгарии прошли мы…Я все стоял на палубе, когдаПлыла, плыла и проплывала мимоЕе холмов прибрежная гряда.Волнистая – повыше и пониже,Красивая – не надо ей прикрас.Еще чуть-чуть – дома, людей увижу,Еще чуть-чуть… И не хватает глаз!..Гряда холмов туманится, синея,Какие там за нею города?Какие там селения за нею,Которых я не видел никогда?Так вот они, неведомые страны…Но там живут, и это знаю я,Мои друзья – Георгий и Лиляна,Митко и Блага – верные друзья.Да что друзья! Мне так отрадно верить,Что я чужим совсем бы не был тут.В любом селе, когда б сойти на берег,И хлеб и соль и братом назовут.Ах, капитан, торжественно и строгоПроизнеси командные слова.Привстанем здесь пред дальнею дорогой,В

чужой Босфор легко ли уплывать!Корабль идет, и сердце заболело.И чайки так крикливы надо мной,Что будто не болгарские пределы,А родина осталась за кормой.Вдоль берегов Болгарии прошли мы,Я все стоял на палубе, покаТуманились, уже неразличимы,Быть может, берег, может, облака…

ИДЕТ ДЕВЧОНКА С ГОР…

С высоких диких гор, чьи серые уступыЗадергивает туч клубящаяся мгла,Чьи синие верхи вонзились в небо тупо,Она впервые в город снизошла.Ее вела река, родившаяся рядомС деревней Шумбери, где девушка живет.Остались позади луга и водопады,Внизу цветут сады и зной душист, как мед.Внизу ей странно все: дома, автомобилиИ то, что рядом нет отар и облаков,Все звуки и цвета ее обворожили,А ярмарочный день шумлив и бестолков.На пальце у нее железный грубый перстень,Обувка не модна, и выгорел платок,Но белые чулки домашней толстой шерстиНе портят стройности девичьих легких ног.Идет девчонка с гор, такая молодая,Своей не осознав, быть может, красоты,А парни на пути встают, обалдевая,И долго вслед глядят и открывают рты.Все взгляды на нее остались без ответа,Не дрогнула ничуть тяжелая коса.Идет девчонка с гор… С нее б создать Джульетту,Венеру вырубить, мадонну написать!Идет девчонка с гор, в которых, не ревнуя,Мужчина тот живет, с обветренным лицом,Кто смело подойдет и жестко поцелует,Кто ей надел свое железное кольцо.

ТЕПЕРЬ-ТО УЖ ПЛАКАТЬ НЕЧЕГО…

Теперь-то уж плакать нечего,С усмешкой гляжу назад,Как шел я однажды к вечеруВ притихший вечерний сад.Деревья стояли сонные,Закатные, все в огне.Неважно зачем, не помню я,Но нужен был прутик мне.Ребенок я был, а нуте-каВозьмите с ребенка спрос!И вот подошел я к прутику,Который так прямо рос.Стоял он один, беспомощен,Под взглядом моим застыл.Я был для него чудовищем.Убийцей зловещим был.А сад то вечерней сыростью,То легким теплом дышал.Не знал я, что может вырастиИз этого малыша.Взял я отцовы ножницы,К земле я его пригнулИ по зеленой кожицеЛезвием саданул.Стали листочки дряблыми,Умерли, не помочь…А мне,Мне приснилась яблоняВ ту же, пожалуй, ночь.Ветви печально свесила,Снега и то белей!Пчелы летают весело,Только не к ней, не к ней!Что я с тех пор ни делаю,Каждый год по веснеЯблоня белая-белаяХодит ко мне во сне!

СОСНА

Я к ночи из лесу не вышел,Проколобродив целый день.Уж, как вода, все выше, вышеДеревья затопляла тень.Янтарь стволов и зелень хвои —Все черным сделалось теперь.В лесу притихло все живое.И стал я чуток, словно зверь.А наверху, над мглою этой,Перерастя весь лес, одна,В луче заката, в бликах светаГорела яркая сосна.И было ей доступно, древней,Все, что не видел я с земли:И сам закат, и дым деревни,И сталь озерная вдали.

В ЛЕСУ

В лесу, посреди поляны,Развесист, коряжист, груб,Слывший за великанаТихо старился дуб.Небо собой закрыл онНад молодой березкой.Словно в темнице, сыроБыло под кроной жесткой.Душной грозовой ночьюУдарил в притихший лес,Как сталь топора отточен,Молнии синий блеск.Короткий, сухой и меткий,Был он как точный выстрел.И почернели ветки,И полетели листья.Дуб встрепенулся поздно,Охнул, упал и замер.Утром плакали сосныСолнечными слезами.Только березка тонкаяСтряхнула росинки с веток,Расхохоталась звонкоИ потянулась к свету.

РОСА ГОРИТ

Роса горит. Цветы, деревья, звериИ все живое солнца жадно ждет.В часы восхода в смерть почти не верю:Какая смерть, коль солнышко встает!Не верю в то, что вот она таитсяИ грянет вдруг в преддверье самом дняТо для оленя прыгнувшей тигрицей,То лопнувшей аортой для меня.В глухую полночь пусть пирует грубо,Но пусть земле не портит тех минут,Когда за лесом солнечные трубыУж вскинуты к зениту и – поют!

НА ПАШНИ, СОЛНЦЕМ ЗАЛИТЫЕ…

На пашни, солнцем залитые,На луговой цветочный медСлетают песни золотые,Как будто небо их поет.Куда-куда те песни за деньНе уведут тропой земной!Еще одна не смолкла сзади,А уж другая надо мной.Иди на край земли и лета —Над головой всегда зенит,Всегда в зените песня эта,Над всей землей она звенит!

БЕРЕЗА

В лесу еловом все неброско,Приглушены его тона.И вдруг белым-бела березкаВ угрюмом ельнике одна.Известно, смерть на людях проще.Видал и сам я час назад,Как начинался в дальней рощеВеселый, дружный листопад.А здесь она роняет листьяВдали от близких и подруг.Как от огня, в чащобе мглистойСветло на сто шагов вокруг.И непонятно темным елям,Собравшимся еще тесней:Что с ней? Ведь вместе зеленелиСовсем недавно. Что же с ней?И вот задумчивы, серьезны,Как бы потупив в землю взгляд,Над угасающей березойОни в молчании стоят.

* * *

У тихой речки детство проводя…

У тихой речки детство проводя,Про Волгу зная только понаслышке,Среди кувшинок весело галдятНарод забавный – сельские мальчишки.И мне сначала было невдомек,Что в мире есть еще и не такое,Считал я долго тихий ручеекНу самой настоящею рекою.Потом Печора, Волга и моря,Восторженное бешенство прибоя.Из-за безбрежья бьющая заряОгнем лизала море штормовое.Я до тебя любви большой не знал,-Наверно, были просто увлеченья.За Волгу я наивно принималРечушку межколхозного значенья.Ждала поры любовная гроза,Был день капельный, ласковый, весенний.Случайно наши встретились глаза.И это было как землетрясенье.Неси меня на вспененном крыле,Девятый вал!Я вас узнал впервые,О, лунная дорога в серебре,О, волн тяжелых гребни огневые!

ВОДЫ

У вод, забурливших в апреле и мае,Четыре особых дороги я знаю.ОдниНе успеют разлиться ручьями,Как солнышко пьет ихКосыми лучами.Им в небе носиться по белому свету,И светлой росою качаться на ветках,И ливнями литься, и сыпаться градом,И вспыхивать пышными дугами радуг.И если они проливаются к сроку,В них радости вдоволь, и силы, и проку.Лужайки и тракты, леса и поля,Нигде ни пылинки – сверкает земля!А часть воды земля самаБерет в глухие закрома.И под травою, где темно,Те воды бродят, как вино.Они – глухая кровь земли,Они шумят в цветенье лип.Их путь земной и прост и тих,И мед от них, и хлеб от них,И сосен строгие наряды,И солнце в гроздьях винограда.А третьи – не мед, и не лес, и не зерна:Бурливые реки, лесные озера.Они океанских прибоев удары,Болотные кочки и шум Ниагары.Пути их не робки, они величавы,Днепровская ГЭС и Цимлянская слава.Из медного крана тугая струяИ в сказочной дымке морские края.По ним Магеллановы шли корабли.Они – голубые дороги земли.Итак:Над землею проносятся тучи,И дождь омывает вишневые сучья,И шлет океан за лавиной лавину,И хлеб колосится, и пенятся вина.Живут караси по тенистым прудам,Высокие токи несут провода.И к звездам струятся полярные льды…. . . . . . . . . . . . . . . . . . .Но есть и четвертая жизнь у воды.Бывает, что воды уходят туда,Где нету ни света, ни солнца, ни льда.Где глина плотнее, а камни упорней,Куда не доходят древесные корни.И пусть над землею крутая зима,Там только прохлада и вечная тьма.Им мало простору и много работы:Дворцы сталактитов, подземные гроты…И путь их неведомый скупо прорезанИ в солях вольфрама, и в рудах железа.И вот иногда эти темные воды,Тоскуя по солнцу, идут на свободу!Веселая струйка, расколотый камень,И пьют эту воду горстями, руками.В барханных равнинах, почти что рыдая,Губами, как к чуду, к воде припадают.Она в пузырьки одевает траву,Ее ключевой, родниковой зовут.То жилою льдистою в грунте застынет,То вспыхнет оазисом в древней пустыне.Вода ключевая, зеленое лето,Вселенская лирика!Песня планеты!