Погоня. Тайна доктора Николя. Невидимая рука
Шрифт:
— А что же вы хотите узнать?
— Я хочу узнать, почему ваше отношение ко мне так переменилось. Прежде мы были гораздо ближе, чем сейчас, вы рассказывали мне о своей жизни, о прошлом и поверяли свои надежды на будущее. Теперь все это куда-то ушло и все, что я слышу от вас, — «добрый день, мисс Ветерелль» и «спокойной ночи, мисс Ветерелль». Откровенно говоря, подобное отношение мне не по душе…
— Я прошу прощения, но…
— Не будем вступать в пререкания. Я сержусь на вас. И если вы хотите получить прощение, то все должно снова пойти по-старому. Будьте не хуже других, кто уделяет мне внимание.
— Это значит — встать
— Нет-нет, не говорите глупостей. Разве вы не видите, что я отношусь к вам лучше, чем к другим?
Таким образом все устроилось само собой, и мне не пришлось трудиться над восстановлением наших дружеских, увы, только дружеских отношений. Правда я заметил, что это как будто не нравится ее отцу, однако он сдерживался и ничего не говорил.
Глава VIII
На следующее утро мы были уже в Адене и вошли в Красное море. Миновав Суэцкий канал и оставив позади Порт-Саид, мы достигли Средиземного моря, и тут я впервые увидел берега Европы. В Неаполе Ветерелли должны были сойти с парохода и продолжить свое путешествие через материк. По мере того как приближался час разлуки, мне становилось все грустнее и грустнее. И Филлис, как мне казалось, тоже утратила прежнюю жизнерадостность. Вы спросите, какие я имел основания думать, что мисс Ветерелль заинтересовалась моей персоной. Не знаю, не смогу ответить на этот вопрос, мне просто так казалось, и дальнейшее развитие событий подтвердило, что я не ошибался.
На следующее утро мы должны были прийти в Неаполь. Ночь была чрезвычайно спокойная и ясная, гладкая поверхность моря светилась зеленоватыми фосфоресцирующими переливами. Мы с мисс Ветерелль сидели на палубе, всматриваясь в игру волн. Звезды на востоке белели, предвещая скорый восход луны. Я взглянул на Филлис — она была хороша как никогда. И тут меня охватило огромное, непреодолимое желание рассказать ей о своей любви. Но ни с того ни с сего начать этот разговор я не мог.
— Итак, мисс Ветерелль, — произнес я тихо, — завтра мы распростимся с вами и, кто знает, увидимся ли еще когда-нибудь вновь.
— О нет! Мистер Гаттерас, не надо так говорить. Я уверена, что когда-нибудь мы еще встретимся. Обязательно! Мир, в конце концов, не так велик.
— Да, для тех, кто, возможно, ищет встречи. Для всех же остальных он огромен.
— Но все же будем надеяться на лучшее. Кто знает, может быть, наши пути пересекутся в Лондоне. В этом нет ничего невероятного.
— Скажите, будет ли вам приятна такая встреча? — спросил я, ожидая от Филлис ответа с обычной для нее прямотой.
Но, к моему удивлению, она ничего не ответила, а только отвернулась. Возможно, я оскорбил ее.
— Мисс Ветерелль, ради бога, простите мне мою грубость. Я должен был понимать, что не имею права задавать вам такие вопросы.
— Нет-нет, почему же, — ответила она, вновь поворачиваясь ко мне, — я отвечу искренно и прямо, что всегда буду рада встретиться с вами.
Вся кровь бросилась мне в голову. Неужели я не ослышался, неужели она в самом деле сказала, что будет рада встретиться со мной?!
— О, мисс Ветерелль, вы не можете себе представить, какое счастье доставляли мне беседы с вами! А завтра мы расстанемся, быть может, навеки, и я вернусь к своей обычной скучной и беспросветной жизни.
— Нет, не говорите так, ведь у вас есть работа, у вас есть цель…
— Все это верно, но мне не для кого работать.
— Не смейте, не смейте так говорить… — Ее голос задрожал. — Нет, это неправда, не может быть правдой!
— Но это правда, мисс Ветерелль, горькая правда. О, если бы я мог надеяться, мисс Ветерелль, что вы принимаете во мне хоть малейшее участие, я бы с легким сердцем взялся за свою нелегкую работу…
Мисс Филлис вновь смущенно отвернулась, ее рука покоилась на перилах. Сердце мое бешено колотилось. Я не выдержал:
— Я люблю вас, Филлис. А вы… ответите ли вы на мое чувство?
Ее маленькая рука упала с перил, и я поспешил завладеть ею. Девушка как будто не расслышала вопроса. Я повторил его.
— Да, — едва слышно прошептала она.
Прежде чем моя возлюбленная успела сообразить, что сейчас произойдет, я заключил ее в объятия и начал покрывать страстными поцелуями. Она не оказывала никакого сопротивления. Она была моя. Ее первые, еще робкие поцелуи подтвердили мне то, что едва смогли вымолвить ее губы. И в этот момент мне показалось, что и море, и звезды полны сказкой моей любви. На горизонте неторопливо всплывала луна, словно желая подслушать слова любви, которые я горячо шептал. Я был беспредельно счастлив, и признания, пылкие и бессвязные, рвались прямо из души. Я узнал, что любовь связала нас своими невидимыми, но неразрывными узами.
Глава IX
Я прижимал свою желанную к сердцу, она немного смущенно и нежно смотрела на меня. Вдруг выражение ее взгляда изменилось, и из нежного он стал почти испуганным. Я обернулся: к нам медленным, размеренным шагом приближался ее отец.
— Оставьте нас одних, — прошептал я, и она исчезла, а я остался с глазу на глаз с рассерженным родителем.
Выражение его лица ясно свидетельствовало о его состоянии; было очевидно, что он все видел и слышал.
— Мистер Гаттерас, — сказал он сухо, — будьте любезны объяснить, что все это значит.
— Мистер Ветерелль, — ответил я, поднимаясь с кресла, — я вижу, что должен наконец дать вам некоторые объяснения. Незадолго до вашего прихода я осмелился признаться вашей дочери, что люблю ее. Она была весьма великодушна и ответила, что и сама разделяет мое чувство. Ввиду сложившихся обстоятельств я покорнейше прошу у вас руки вашей дочери.
— Вы, сэр, злоупотребляете тем, что оказали моей дочери помощь в Сиднее. И это вовсе не делает вам чести.
— Я полагаю, сэр, что ваша дочь вольна распоряжаться своими симпатиями и любить того, кто этого заслужит. Она была так добра, что обещала стать моей женой, конечно, с вашего позволения. Существуют ли, по вашему мнению, какие-либо препятствия к этому?
— Только одно, но оно непреодолимо. Запомните, я запрещаю вам даже думать о возможности свадьбы. Это недопустимо.
— Но ведь так вы погубите две молодые жизни! Ради бога, объясните причину вашего отказа!..
— Я вовсе не обязан вам что-либо разъяснять. Я запрещаю — и все.
— Так это окончательное ваше решение? И вас не тронут ни мольбы, ни уверения?
— Нет, сэр, мое слово неизменно. Я не могу в один момент передумать. Кроме того, позвольте заметить, что ваше поведение по отношению к Филлис здесь, на борту корабля, было неджентльменским. Прощайте.