Погоня
Шрифт:
— Так вы не присылали этой записки? Впрочем, нечего и спрашивать. По вашим лицам я догадываюсь, что вы ее вовсе не посылали.
— Мы никаких записок не посылали.
— Только, пожалуйста, не давайте дамам знать всей правды.
— Ну, разумеется! — ответил Альдос. — Я очень благодарен, что Мак-Дональд вовремя одернул меня. А я уж чуть было не проболтался. А теперь, Блектон, я доверюсь вам вполне. Но предварительно я хочу взять с вас слово, что вы никому во всем мире не передадите этого — даже вашей жене.
Блектон утвердительно кивнул ему головой.
— Говорите! — сказал он. — Я что-то подозреваю, Альдос. Я даю вам
Насколько возможно коротко и не вдаваясь в детали, Альдос рассказал ему о Куэде и о его замыслах завладеть Иоанной.
— Это его работа! — закончил он. — Иоанна не должна знать об этом. Ваша жена тоже не должна ничего знать. Я же сам лично расправлюсь с Куэдом. Как, когда и где я сделаю это, — об этом сейчас говорить не стоит. Но он ответит передо мной. И ответит скоро!
Блектон посвистел немного.
— Мальчик принес эту записку, — сказал он. — Он нарочно держался в тени, когда передавал ее мне. Я не узнал ни одного из тех троих, которые бросились на нас. Иоанна не издала даже звука, когда ее хватали. Но они не дотронулись бы до Пегги если бы она не стала кричать. Один из них хватил меня палкой по лицу так, что я оказался беспомощным.
Он передернул плечами.
— Это ребята с реки, — вмешался Мак-Дональд, — Они работают на реке.
А минут пять спустя, когда Альдос прощался с Мак-Дональдом, старый охотник сказал ему шепотом:
— Ну, как вы теперь думаете, Джонни?
— Вы правы, Мак, — ответил тихонько Альдос. — Выбора больше нет. Иоанна должна отправиться с нами. Вы рано зайдете?
— На рассвете, Джонни.
Была уже полночь, когда Альдос ушел к себе в комнату, запер за собой дверь и погрузился в думы.
ГЛАВА XXIII
Теперь уже Джон Альдос больше не испытывал никаких колебаний. После покушения на Иоанну ему оставалось только одно: взять с собой и ее, несмотря на возражения, которые готов был защищать всего только два или три часа тому назад. Он представлял себе, что это будет значить для него и сколько потребуется от него ума и средств, чтобы все обошлось благополучно. Иоанна не стала его женой так же просто, как стала ею для Мортимера Фиц-Юза. В «койоте», когда они стояли лицом к лицу со смертью, она сказала ему, что если бы в их жизни опять наступило завтра, то она отдалась бы ему вполне и без отговорок. И вот это завтра наступило. Оно было уже фактом. Уже был первый час. Она стала его женой. Она приходила к нему, как и обещала. В ее глазах он видел любовь, преданность, веру и полное, безграничное счастье.
Он лег в постель, задавая себе вопрос о том, что еще нового и неожиданного готовит ему завтрашнее утро. И когда наступил, наконец, рассвет, то он был и разочарован и обрадован в одно и то же время. Когда она вышла из своей комнаты, чтобы приветствовать его, то при свете горевшей еще с вечера лампы глаза ее блестели, как звезды, и на щеках играл румянец.
— Я так счастлива, — прошептала она, — и то, что случилось вчера вечером, кажется мне далеким, неприятным сном. Но я буду беспокоиться о Пегги, Джон. Что-то будет с ней? Совершенно не понимаю, как это ее муженек решается оставлять ее здесь среди таких дикарей. Пожалуйста, прошу тебя, не оставляй меня среди них одну.
Когда она произносила последнюю фразу, он зажал ей губы поцелуем. Теперь он был уверен, что она знала истинный смысл вчерашнего нападения и все-таки старалась
Они покинули Желтую Голову еще до восхода солнца и выступили в поход на шести лошадях. Альдос еще раньше рассказывал Иоанне, что их караван будет состоять из двадцати, и ее первым вопросом было, почему так мало оказалось лошадей. Он объяснил ей, что с большим количеством лошадей много возни и пришлось бы ехать не так скоро, но ничего не сообщил ей о том, что с шестью лошадьми, вместо двадцати, они будут меньше возбуждать подозрения, смогут легче укрыться от врагов, если понадобится, то скорее от них и ускакать.
На ночь они остановились у небольшого озера, при виде которого Иоанна вскрикнула от радости и удивления. Они достигли крайней линии лесов, и это озеро со всех трех сторон было окружено совершенно голыми, лишенными всякой растительности, стенами. В центре этой котловины и помещалось озеро, которое питалось водопадами, срывавшимися, точно ленты, со снежных вершин, возвышавшихся над их головами; а над всем этим висело голубое, как сапфир, небо; вниз же спускался роскошный ковер из сочной, зеленой травы, покрытой незабудками и альпийскими астрами.
— Никогда еще не видела ничего подобного по красоте! — воскликнула Иоанна, когда Альдос помогал ей сойти с лошади.
Мак-Дональд принялся за распаковку вещей. Иоанна оглянулась на него, затем быстро протянула губы Альдосу, который поцеловал ее и продолжал бы целовать без конца, но она выскользнула из его рук и побежала к вьючной лошади, чтобы снять с нее сковороду, которая была привязана на самом верху.
— Принимайтесь за дело, Джон Альдос! — скомандовала она.
Мак-Дональд разбил лагерь у самого озера. Когда он вбил в землю захваченные с собой сухие ровные колья и натянул на них палатку, она заглянула внутрь и радостно воскликнула:
— Ах, как здесь уютно, Джон!
Затем принялась за дело, взяв под свое покровительство все сковороды, горшки и котелки. Она не теряла времени, чтобы показать им, что если была их послушной спутницей в пути, то на привалах представляла неограниченную, умелую хозяйку. Когда они привязывали вьючных лошадей, спутывали верховых и разжигали костер, она тщательно обшарила корзины, извлекая оттуда съестные припасы. Она так мило командовала старым Дональдом, что он сиял от удовольствия. Засучив до локтей рукава, она замесила тесто и испекла бисквит в подспорье к галетам, тогда как Альдос таскал из озера воду, а Мак-Дональд рубил дрова. Щеки ее пылали, глаза смеялись от радости и счастья. Мак-Дональд, казалось, помолодел сразу на несколько лет. Он подчинялся ей, как мальчик, и один раз Альдос поймал его взгляд на ней. Он уставился на нее с таким видом, точно ему пришли вдруг на память те далекие-далекие дни, когда он десятки лет тому назад точно так же останавливался на ночлег, и в лагере была другая женщина, похожая на Иоанну.
Когда они уселись за ужин, перед глазами Иоанны оказалась далекая снежная цепь гор, резко обозначавшаяся на небе, и последние лучи солнца, отражавшиеся от гор с восточной стороны, отбрасывали ей на волосы свои темно-золотые огни. Волосы казались просвечивавшими насквозь. Вдруг она уставилась в какую-то точку на снеговом хребте. Альдос заметил, как пристально она туда смотрела.
— Смотрите! — воскликнула она с некоторым беспокойством. — По снегу этой горы что-то движется! Спешит к самой вершине, вон-вон под самым небом! Что это?