Пограничная тишина
Шрифт:
— Вы ее не бойтесь, — кивая на овчарку, проговорил Батурин по-прежнему тихо. — Не тронет. А вы здорово прыгаете!
— Ой как вы меня напугали! — стараясь унять дрожь, сказала Настя.
— Бывает и хуже... Куда вы так спешили, разрешите узнать?
— К вам бежала.
— Это ко мне, что ли?
— К пограничникам, а не к вам...
— А я и есть пограничник, — обрадованно улыбнулся Батурин.
— А вы знаете, зачем я бегу?
— Не могу знать, зачем и куда. Может, уж кому свидушку назначили?
— Да.
— Не могу. Присядьте и не маячьте, — со строгостью в голосе проговорил Батурин.
— А ежели я не сяду, а пойду, куда мне надо, вы что, стрелять будете?
— Нет. У меня подружка есть, — сержант дернул за поводок. Собака, возбужденно подняв уши, ощерила страшные острые клыки.
— Мне нужно рассказать... — покорно присаживаясь на мокрую траву, начала было Настя.
Но Батурин ее перебил:
— Расскажете там, где надо, — он прилег на бок и негромко свистнул.
Из ближайшего куста осторожно выглянул солдат.
— Проводите ее к капитану Ромашкову, — приказал Батурин.
— Идем, девушка, — сказал солдат. — Вот сюда идите, впереди меня.
— Куда вы меня ведете? — спросила Настя. — Мне в сельский совет нужно. Там есть какой-нибудь начальник?
— Найдется.
— А кто?
— Идите и молчите.
— Мне нужен капитан Ромашков, понимаете?
— Не положено отвечать.
— Почему не положено?
— Разговаривать с задержанными не положено.
— Я говорю, что к нам пришел какой-то страшный человек.
— Ну и что?
— Хлеба просит, хочет через перевал пройти.
— Никуда он не уйдет. Там дороги нет. Давайте, гражданка, помолчим.
— У вас все такие молчуны? — вызывающе спросила Настя.
— Лучше помолчим, девушка, — строго сказал Кудашев.
А они шли по той самой тропинке, где Настя часто ходила с Валей в лес за грибами. Лес здесь сохранился от топора порубщиков, рос буйно и мощно. Широкими зелеными шатрами поднялись старые дубы. Темными свечами в небо устремились высокие пихты. Под ближайшей из них, с автоматом поверх плаща, стоял капитан Ромашков. Увидев Настю, он скорыми шагами пошел к ней навстречу.
— Настенька, почему вы здесь? — взяв ее за руку и отведя в сторонку, спросил Михаил.
— Я бежала к вам...
— К нам? Зачем?
— Меня мама послала. К нам пришел чужой человек... Я так бежала, что коленку оцарапала. — Настя подняла край юбки и показала залитую кровью ногу.
— Сейчас перевяжем. Хорошо, что пришла... Мы его уже давно проследили с собакой. Тебе больно? — натягивая бинт, спросил Ромашков.
— Не очень.
— Сейчас ваш дом окружают. Останься пока здесь.
— Он стрелять будет?
— Очевидно, да. А возможно, и нет...
— Если начнут стрелять, то как же наши.
— Постараемся взять его без шума. Я не туго затянул?
— Спасибо. Все хорошо.
— Не очень-то. Нога распухла.
— Пройдет. А ты знаешь, я этого человека видала, встречалась с ним.
— Где ты могла его видеть?
— В тот самый день, когда мы... когда ты... приезжал к Евсею Егоровичу.
Настя покраснела и умолкла. Подавив смущение, она рассказала, как шла одна в лесу и встретила двух незнакомых людей, которые угостили ее дыней.
— Я сразу не могла вспомнить, а потом узнала его, припомнила глаза, нос... А другой был постарше, плешивый.
— Может быть, ты ошибаешься? — наклонясь к ее лицу, спросил Ромашков.
— Нет. Это же было совсем недавно. Тот был такой вежливый, внимательный, — наивно продолжала Настя.
— Вежливый, внимательный, — расстегивая полевую сумку и роясь в ней, повторял Ромашков.
— Да, да! Ты не смейся! — настойчиво твердила она. — У него такая улыбка...
— А ну, взгляни, — протягивая фотографическую карточку, попросил Ромашков. — Может быть, он?
Настя посмотрела на фотографию и удивленно вскрикнула:
— Правда, он! Его уже поймали, да?
— Да... Этот вежливый кого угодно отправит на тот свет. Солдата одного убил.
Настя вздрогнула и выронила из рук фотографию.
Подошел солдат с автоматом в руках. Покосившись на девушку, он отозвал капитана в сторону. Сообщив ему что-то, быстро ушел и скрылся в кустах.
— Ты меня извини, Настенька. Начальство вызывает. Посиди здесь, отдохни.
— Я чего-то боюсь... Дрожу вся, — тихо проговорила Настя.
— Все будет в порядке.
Михаил снял свой плащ и накинул ей на плечи. Оглянувшись, хотел поцеловать, но, зная, что за ними наблюдают несколько пар любопытных солдатских глаз, не решился. Ободряюще помахав Насте рукой, ушел вслед за связным.
Поправив плащ, Настя прислонилась к пихте спиной. Она задумалась о Миколке, матери, сестренке Вале, оставшейся на сеновале. На глазах Насти показались слезы.
Глава шестнадцатая
В хате звонко гудели мухи. В люльке сладко похрапывал Миколка. Во дворе тревожно и заливисто лаял Косматый. На разные голоса орали петухи.
Немного утолив голод размокшими в ведре кусками хлеба и помятой картошкой, Сапангос подошел к окну. Посматривая во двор, он часто оглядывался и на дверь. По его расчету, хозяйской дочери пора уже было вернуться, но она не приходила. Да и корову, как ему казалось, слишком долго выдаивали. После жадно проглоченной пищи ему захотелось пить. Пройдя в кухню, он выпил ковш воды и снова вернулся в горницу, встал у окна.