Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей
Шрифт:
На другой день на рассвете в каморку Джона-Грейди вошли двое с пистолетами, наставили на него фонарик и приказали подниматься.
Джон-Грейди сел на кровати, спустил ноги на пол. Человек, державший фонарь, казался безликим силуэтом, но пистолет в его руке Джон-Грейди видел отчетливо. Это был самозарядный армейский кольт. Джон-Грейди прикрыл глаза ладонью. За порогом стояли люди с винтовками.
Qui'en es [78] , спросил он.
78
Кто вы? (исп.)
Человек опустил фонарик и велел ему
V'amonos [79] , сказал человек.
Джон-Грейди стоял, застегивал рубашку.
?D'onde est'an sus armas? [80] – спросил человек.
No tengo armas [81] .
Тогда тот обернулся к людям за дверью, сделал знак рукой. В каморку вошли двое и начали ее обшаривать. Они перевернули деревянный ящик из-под кофе, высыпали на пол все его содержимое и стали рыться в рубашках, кусках мыла и бритвенных принадлежностях. Они были в засаленной, почерневшей форме хаки, и от них пахло потом и дымом костров.
79
Пошли (исп.).
80
Где твое оружие? (исп.)
81
У меня нет оружия (исп.).
?D'onde est'a su caballo? [82]
En el segundo puesto [83] .
V'amonos, v'amonos.
Они отвели его в седельную, где он взял свое седло, вальтрапы, а Редбо стоял и нервно переминался с ноги на ногу. Они прошли мимо каморки Эстебана, но было не похоже, чтобы старик проснулся. Они светили Джону-Грейди, пока он седлал коня, потом он вывел Редбо наружу. У конюшни Джон-Грейди увидел остальных лошадей. Один из людей в хаки держал мелкашку Ролинса, а сам Ролинс сидел, ссутулившись, в седле на Малыше, руки у него были скованы наручниками, а поводья волочились по земле.
82
Где твой конь? (исп.)
83
Во втором деннике (исп.).
Кто-то из мексиканцев толкнул Джона-Грейди в спину стволом винтовки.
Что происходит, дружище? – спросил он Ролинса, но тот не ответил, а только наклонился, сплюнул и отвел взгляд в сторону.
No hable. V'amonos [84] , сказал главный.
Джон-Грейди сел в седло. На него тоже надели наручники, потом сунули в руки поводья. Затем все остальные тоже забрались на своих лошадей и двинулись в открытые ворота. Когда проезжали мимо барака, где жили пастухи, те уже стояли в дверях или сидели на корточках под навесом. Смотрели на всадников. Впереди главный, за ним его первый помощник, потом американцы, а дальше, по двое, остальные шестеро. Они были в форме, в головных уборах и держали карабины поперек седел. Процессия двинулась по дороге на сьенагу. И дальше на север.
84
Не разговаривать. Поехали (исп.).
III
Ехали весь день – сначала по низким холмам, потом по плато на столовой горе. Миновали те места, где собирали лошадей, и оказались там, куда попали четыре месяца назад, переправившись через реку. Привал сделали возле ручья и, усевшись на корточки вокруг холодного кострища, перекусили фасолью и тортильями на газетке. Джон-Грейди подумал, что, возможно, эти тортильи испечены на асьенде. Газета издавалась в Монклове. Он ел медленно, потому что мешали наручники, и запивал еду из жестяной кружки, которую можно было наполнять только наполовину – иначе вода начинала вытекать через дырку у отошедшей ручки. Внутренняя часть наручников успела протереться, из-под никелированного покрытия проступало меднение. Его запястья уже сделались бледно-зеленого оттенка. Он ел и смотрел на Ролинса, который сидел чуть поодаль, отвернувшись. Потом все немного поспали под тополями, выпили еще воды, доверху наполнили фляжки и продолжили путь.
В этих местах было заметно теплее, чем на асьенде, и акация цвела вовсю. В горах недавно прошли дожди, и трава в долинах ярко зеленела даже в наступавших сумерках. Время от времени мексиканцы обменивались замечаниями насчет того, что видели в пути, но с американцами в разговоры не вступали. Багровое солнце село в облака, наступил вечер, а они все ехали и ехали. Мексиканцы давно зачехлили карабины и сидели в седлах чуть ссутулившись, глядя перед собой. Часов в десять наконец сделали привал – мексиканцы спешились, велели арестованным сесть на землю среди ржавых консервных банок и головешек от костров, а сами развели огонь и поставили на него синий эмалированный кофейник и такой же котелок. На ужин пили кофе и ели рагу из каких-то волокнистых клубней с кусочками неведомого мяса. Мясо было жестким, а подлива кислой.
На ночь арестантов не только оставили в наручниках, но и приковали к стременам их седел. Всю ночь Джон-Грейди и Ролинс дрожали от холода, тщетно пытаясь согреться под одним тонким одеялом. С восходом солнца путешествие продолжилось, и арестованные были только рады, что ночевка позади.
Переход занял три дня, и наконец Джон-Грейди и Ролинс оказались в уже знакомом им городке Энкантаде. Их усадили на чугунной скамейке аламеды [85] , а чуть поодаль встали двое конвоиров с винтовками. Вскоре вокруг собралось с десяток ребятишек, которые топтались в пыли и глазели на незнакомцев. Среди детей были две девочки лет двенадцати, которые, когда арестованные посмотрели на них, стали прятать глаза и смущенно теребить подолы платьиц. Джон-Грейди окликнул девочек и спросил, не могут ли они достать сигарет.
85
Бульвара (исп.).
Конвоиры угрюмо на него покосились, но он знаками показал, что хочет курить, и девочки дружно повернулись и побежали по улице. Прочие дети остались стоять, где стояли.
Бабник всегда бабник, усмехнулся Ролинс.
Разве ты не хотел бы покурить?
Ролинс сплюнул между расставленных ног, потом посмотрел на Джона-Грейди:
Ничего тебе тут не обломится.
Может, поспорим?
На что?
На сигарету.
Как же ты, интересно, собираешься спорить на сигарету, приятель, когда у тебя ее нет?
Давай поспорим на те сигареты, которые они нам принесут. Если они достанут две сигареты, тогда я возьму и твою. Идет?
А если они ничего не принесут? Что ты мне тогда дашь?
Тогда я дам тебе по шее.
Знаешь, если уж заварилась каша, то лучше не тратить время на дурацкие подначки, а думать, как ее расхлебывать. Понять хотя бы, с чего все началось!
То есть ты, выходит, предлагаешь поднапрячься, вспомнить, кто наломал дров, и со спокойной душой свалить все на дорогого друга?
Ролинс промолчал.
Ладно, кончай дуться как мышь на крупу. Давай разберемся, что к чему.
Давай. Когда тебя брали, ты их о чем-нибудь спросил?
Нет, а что толку?
Понятно. Значит, ты решил, что вопросы – лишняя трата времени?
Ну да. А ты это к чему?
К тому, что ты небось не попросил их разбудить хозяина, так?
Так. А ты?
А я попросил.
И что они?
На это их главный сказал, что хозяин не спит, и добавил, что он давно потерял сон. А остальные захохотали.