Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей
Шрифт:
Джон-Грейди обернулся к нему. В этот момент из рощи донесся пистолетный выстрел – негромкий, похожий на хлопок. Потом еще один.
Когда из-за деревьев снова показались капитан и чарро, у капитана в руке были наручники.
!V'amonos! – рявкнул он.
Конвоиры зашевелились. Один из них ступил на колесо и стал нашаривать в кузове цепь. Из полуразрушенного амбара появился шофер.
Все о’кей. С нами все о’кей, лихорадочно зашептал Ролинс.
Джон-Грейди промолчал. Он поднял руку, чтобы надвинуть на лоб шляпу, но вдруг вспомнил, что ни у него, ни у Ролинса шляп нет. Тогда он забрался в кузов и сел. Сидел и ждал, когда его опять прикуют цепью к напарнику. В траве у грузовика валялся сапог Блевинса. Один из конвоиров нагнулся, поднял его и зашвырнул далеко в траву.
Когда грузовик выехал из рощи обратно, был уже вечер, солнце бросало на траву длинные тени, низины налились мраком. В вечерней луговой прохладе над самой травой замельтешили птички. Ястребы, четкими силуэтами вырисовываясь на закатном небе, застыли на верхних сучьях сухого дерева, ожидая, когда подвернется жертва.
В Сальтильо они приехали часов в десять вечера. Местные жители совершали вечерний променад, кафе были полны. Грузовик остановился на большой площади напротив собора, капитан выбрался из кабины и направился куда-то через улицу. На скамейках, под желтоватыми фонарями, сидели старики, которым чистили ботинки. Плакаты призывали прохожих не ходить по газонам. На улице вовсю торговали брикетами замороженного фруктового сока. Девушки с напудренными лицами расхаживали парами под ручку и время от времени оглядывались. Глаза у них были темные и испуганные. Джон-Грейди и Ролинс сидели, завернувшись в одеяла. Никто не обращал на них внимания. Вскоре вернулся капитан, залез в кабину, и они опять поехали.
Грузовик петлял по улочкам, останавливался то здесь, то там, у домиков и магазинчиков, пока кузов не опустел. Впрочем, кое-где они брали новые ящики и свертки. Уже за полночь машина подъехала к внушительному зданию старой тюрьмы на улице Кастелар.
Джон-Грейди и Ролинс оказались в помещении с каменным полом, где сильно пахло хлоркой. С них сняли наручники, и они уселись на корточки у стены, накинув на плечи одеяла, словно монахи нищенствующего ордена. Открылась дверь, и появился капитан, на сей раз без пистолета. Он уставился на них в свете единственной лампочки, свисавшей с потолка, чуть повел подбородком, и охранник, открывавший дверь, тотчас же исчез, аккуратно закрыв ее за собой.
Капитан молча смотрел на арестованных, сложив руки на груди и упершись большим пальцем в подбородок. Джон-Грейди и Ролинс посмотрели на него, потом на его ботинки, потом отвели взгляды. А он все смотрел и смотрел на них, и все трое чего-то ждали, словно пассажиры остановившегося на полустанке поезда. Впрочем, купе капитана было от них отдельным, к тому же, в отличие от них, он занимал его по собственной воле. Да и вообще мир капитана был открыт лишь для немногих избранных и, хотя и включал в себя все остальные миры, но из них в мир капитана всякой шушере доступа не было. Пребывание в этом особом мире было неразрывно связано с его профессией, и, однажды попав в этот мир, его уже нельзя было просто так покинуть.
Капитан стал расхаживать по помещению, затем остановился. Он сообщил, что тот, кого они называли чарро, там, на заброшенной усадьбе в роще, не совладал со своими нервами. И пояснил, что этот человек приходится братом тому бедняге, которого застрелил убийца Блевинс, а кроме того, он заплатил некую сумму, чтобы были предприняты определенные меры, выполнена задача, которая оказалась возложенной на него, капитана.
Этот человек сам пришел ко мне. Я к нему не ходил. Пришел и стал говорить о справедливости. О его семейной чести. Думаете, людям все это действительно нужно? По-моему, нет. По-моему, это нужно немногим. Но все равно я удивился. Сильно удивился. У нас нет смертной казни для преступников. Тут приходится договариваться особо. Я говорю это вам, потому что вам-то как раз и придется договариваться.
Джон-Грейди поднял взгляд на капитана. Тот продолжал:
Вы не первые американцы в этой тюрьме. У меня тут есть друзья, и вы будете договариваться с ними. Я не хочу, чтобы вы наделали ошибок.
У нас все равно нет денег, отозвался Джон-Грейди, и мы не собираемся ни с кем ни о чем договариваться.
Вы уж меня извините, но вам придется… Вы ничего не понимаете.
Что вы сделали с нашими лошадьми?
Сейчас не о лошадях речь. Лошади подождут. Пока не отыщутся их законные хозяева.
Ролинс сердито посмотрел на Джона-Грейди.
Ты бы заткнулся, мрачно сказал он.
Пусть говорит, возразил капитан. Лучше, чтобы всем все стало ясно. Вам тут оставаться нельзя. Если вы останетесь в этой тюрьме, вы умрете. Тут возникают разные сложности. Пропадают бумаги, нельзя никого разыскать. Сюда обращаются люди, хотят найти кого-то из своих, но разве это просто сделать? Его нет, и все тут. Да и в бумагах черт ногу сломит. В общем, вы меня понимаете… Зачем лишние хлопоты? Кто может доказать, что такой-то здесь был? У нас его нет, и точка. Мало ли кому что мерещится. Какой-нибудь псих, например, скажет, что здесь находится Иисус Христос. Что с того? Известно, что его тут нет и не было.
Капитан подошел к двери, постучал в нее.
Незачем было вам убивать его, сказал Джон-Грейди.
?C'omo?
Лучше бы вы привели его обратно к грузовику. Привели бы обратно… Зачем было убивать-то?
В замке повернулся ключ, дверь приоткрылась, но капитан поднял руку.
Momento, сказал он фигуре, замаячившей в темноте проема.
Капитан повернулся и уставился на Ролинса и Джона-Грейди. Он долго смотрел на них и молчал, потом наконец заговорил:
Я расскажу вам один случай. Потому что вы мне нравитесь. Я тоже был молод. Как вы теперь. Я всегда водился с ребятами постарше – хотел больше знать. Однажды мы отправились праздновать фиесту де Сан-Педро и Сан-Пабло в город Линарес, в штате Нуэво-Леон. Ребята пили мескаль – знаете, что это? – а потом отправились к женщине. Они по очереди с нею развлекались, а я был последним. Но когда я вошел к женщине, она меня турнула. Сказала, что я еще мал и так далее. Как поступить мужчине? Я не мог повернуться и уйти – ребята сразу смекнули бы, что она мне не дала. Правды не утаить. Мужчина не может сказать, что он обязательно сделает то-то и то-то, а потом пойти на попятный. Начнутся толки, пересуды. Нет, это исключено.
Капитан сжал правую руку в кулак и потряс им над головой.
Может, ребята велели ей отказать мне. Может, посмеяться надо мной захотели. Может, они даже приплатили ей за это. Кто знает? Но я не мог допустить, чтобы шлюхи мною командовали. Короче, когда я вернулся к ребятам, никто не смеялся. Ясно? Я всегда умел поставить на своем. У меня слова не расходятся с делом. И со мной шутки плохи…
Джона-Грейди и Ролинса провели по каменной лестнице. Преодолев четыре пролета, они оказались у стальной двери, потом вышли на железный мостик, тянувшийся вдоль внутренней стены. Вверху темнело небо. Внизу тюремный двор.