Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей
Шрифт:
Да.
Иди. Мне самому интересно, что с тобой произойдет.
Он коротко повел рукой. Его телохранитель сделал шаг к двери и отворил ее.
Joven [105] , окликнул Перес своего гостя.
Да, сказал Джон-Грейди, оборачиваясь.
Смотри, с кем преломляешь хлеб. Будь осторожен.
Ладно. Буду.
И с этими словами Джон-Грейди вышел на тюремный двор.
У него еще оставалось сорок пять песо из тех денег, что сунул ему Блевинс, и он пытался купить себе нож, но безуспешно. Он никак не мог понять, то ли ножи в этой тюрьме вообще не продаются, то ли они не продаются исключительно ему. Он не спеша прошел через двор и в тени, под южной стеной, увидел братьев Баутиста. Джон-Грейди остановился и стоял, пока они знаками не пригласили его подойти.
105
Парень (исп.).
Quiero comprar una trucha [106] ,
Братья дружно закивали.
?C'uanto dinero tienes? [107] – спросил тот, кого звали Фаустино.
Cuarenta y cinco pesos [108] .
Они долго сидели и молчали. Темные индейские лица были задумчивы. Братья размышляли, словно подобная сделка могла обернуться самыми неожиданными последствиями. Наконец Фаустино зашевелил губами, готовясь сообщить решение.
106
Хочу купить нож (исп.).
107
Сколько у тебя денег? (исп.)
108
Сорок пять песо (исп.).
Bueno. D'amelo [109] .
Джон-Грейди посмотрел на них. В их черных глазах замерцали загадочные огоньки, и даже если они выступали сигналом беды, обмана, измены, то Джону-Грейди сейчас было некогда в этом разбираться. Он сел на землю, стащил левый сапог, сунул руку внутрь и извлек влажный комок песо. Братья следили за его движениями. Джон-Грейди снова надел сапог, затем зажал комок указательным и средним пальцем, а потом ловким движением бросил сложенные купюры под колено Фаустино. Тот не шелохнулся.
109
Хорошо. Давай (исп.).
Bueno. La tendr'e esta tarde [110] .
Джон-Грейди кивнул, встал и пошел.
В тюремном дворе стоял запах дизельных выхлопов. К воротам то и дело подъезжали автобусы. По тому, как часто они подъезжают, Джон-Грейди понял, что нынче воскресенье, день, когда заключенных навещают родственники. Джон-Грейди сел у стены в полном одиночестве. Где-то заплакал ребенок. Потом он увидел, что по двору идет индеец из Сьерра-Леона, и окликнул его. Тот свернул в его сторону.
110
Получишь ближе к вечеру (исп.).
Джон-Грейди пригласил его присесть, что тот и сделал.
Индеец вытащил из-под рубашки небольшой, влажный от пота бумажный сверток и стал его разворачивать. Потом протянул Джону-Грейди. Внутри был табак и курительная бумага.
Джон-Грейди поблагодарил, взял бумагу, насыпал на нее грубого табака-самосада, скатал в трубку, провел языком по краю завертки. Потом передал пакет хозяину, и тот тоже свернул самокрутку, а пакет спрятал обратно под рубашку. Извлек из кармана самодельную зажигалку, сделанную из полудюймовой водопроводной муфты, выбил огонек и, прикрывая ладонью, протянул Джону-Грейди, а потом прикурил сам.
Джон-Грейди поблагодарил его и поинтересовался, не ждет ли тот посетителей, но индеец отрицательно покачал головой. Тот же вопрос американцу он не задал. Джон-Грейди решил, что его знакомый сейчас поделится с ним какими-нибудь последними новостями, которые ходят по тюрьме, но не дошли еще до его ушей, однако, судя по всему, тот подобными сведениями не располагал. Он просто сидел и молча курил, потом бросил окурок на землю, встал и удалился.
В тот день Джон-Грейди не пошел обедать. По-прежнему сидел у стены, смотрел на двор и пытался понять, что же, собственно, происходит вокруг. Сначала ему показалось, что заключенные, проходя по двору, бросают на него слишком уж странные взгляды. Потом, напротив, заподозрил, что они умышленно отводят глаза, стараются вообще на него не смотреть. Тогда он пробормотал себе под нос, что если продолжать в том же духе, недолго и рехнуться или вообще сыграть в ящик. Подумав, он решил, что и от разговоров с самим собой тоже ничего не стоит окочуриться. В какой-то момент, вдруг резко дернувшись, он понял, что ненароком задремал. Час от часу не легче, пронеслось у него в голове.
Он посмотрел, велика ли тень. Если тень от стены занимает половину двора, значит времени четыре часа пополудни. Он посидел еще немного, потом встал и направился к братьям Баутиста.
Бросив на него взгляд, Фаустино сделал рукой знак приблизиться. Затем велел сдвинуться влево и наконец кивнул и сообщил Джону-Грейди, что тот как раз на нем и стоит.
Джон-Грейди посмотрел себе под ноги, но ничего не заметил. Фаустино снова кивнул и сказал, чтобы он присел. Джон-Грейди послушался.
Hay un cordon [111] , опять раздался голос Фаустино.
Джон-Грейди опустил глаза и увидел возле самого сапога конец веревки. Осторожно взялся за него и потянул. Тут из-под песка и мелких камешков появился привязанный к этой веревке нож. Джон-Грейди быстро накрыл его ладонью, потом, оглянувшись по сторонам, переложил в карман. Проделав эту операцию, он встал и пошел прочь.
Нож превзошел все его ожидания. Это был настоящий выкидной нож, только без декоративных пластин на рукоятке. Нож был сделан в Мексике и успел повидать виды. Никелировка металлической части рукоятки протерлась, обнажив латунь. Джон-Грейди отвязал веревку, вытер нож о рубашку, продул щель, куда прячется лезвие, постучал ножом о каблук, снова продул, потом нажал кнопку, чтобы удостовериться, что лезвие выскакивает нормально. Послюнявил тыльную сторону кисти и стал сбривать волоски, проверяя остроту заточки. Потом, закинув ступню одной ноги на колено другой и стоя на одной ноге, стал точить лезвие о подошву сапога. Тут послышались шаги. Джон-Грейди мигом убрал лезвие, спрятал нож и обернулся. Навстречу ему по дорожке, ведущей к загаженному сортиру, направлялись двое заключенных. Глядя на него, они заухмылялись, но прошли дальше, ничего не сказав. Полчаса спустя прозвучал сигнал к ужину. Джон-Грейди выждал, когда со двора в столовую пройдут все арестанты, потом тоже вошел, взял поднос и двинулся вдоль раздаточного прилавка. По воскресеньям многие кормились передачами из дома, и потому в столовой было не так многолюдно. Получив тортильи, фасоль и довольно подозрительное рагу, Джон-Грейди стал выбирать себе место. Наконец его выбор пал на стол в углу, за которым в одиночестве сидел мексиканец примерно его возраста, курил и время от времени отпивал воду из кружки.
111
Там веревочка! (исп.)
Джон-Грейди подошел к столу, поставил поднос.
Con permiso [112] , сказал он.
Парень покосился на него, выпустил из носа две тонкие струйки дыма, кивнул и снова протянул руку к кружке. На внутренней стороне его запястья ягуар старался освободиться от анаконды. Возле большого пальца был вытатуирован крест и пять точек. Казалось бы, татуировка как татуировка. Ничего особенного. Но, уже сев, Джон-Грейди вдруг понял, почему этот парень ужинает в одиночестве. Пересаживаться было поздно, и Джон-Грейди взял в левую руку ложку и начал есть. Хотя вокруг стоял привычный гул голосов и скрежет ложек, он вдруг услышал, как на двери столовой щелкнула задвижка. Посмотрел по сторонам. На раздаче почему-то уже никого не было, да и двое охранников как сквозь землю провалились. Сердце Джона-Грейди бешено заколотилось, во рту пересохло. Ему показалось, что он жует опилки. Потихоньку он вытащил нож из кармана и спрятал за поясом брюк.
112
Если не возражаешь (исп.).
Тем временем парень затушил окурок и поставил кружку на поднос. Где-то на улице лаяла собака, какая-то торговка громогласно предлагала свой товар. Джон-Грейди вдруг с ужасом понял: он слышит все эти звуки так отчетливо только потому, что в столовой повисла мертвая тишина. Уперев в ногу, он потихоньку открыл нож и сунул его под пряжку ремня. Парень неторопливо встал, перешагнул через скамью, взял поднос и пошел вдоль противоположного края стола. Джон-Грейди держал ложку в левой руке, а правой взялся за поднос, исподлобья следя за каждым движением парня. Тот оказался напротив него, пошел было дальше, но резко повернулся и взмахнул подносом, норовя ударить ребром Джона-Грейди по голове. Внезапно Джон-Грейди увидел весь эпизод словно в съемке рапидом. Поднос стремительно приближается, кромка на уровне его глаз, жестяная кружка накренилась, ложка в ней будто застыла в воздухе, а черная маслянистая челка парня метнулась по его узкому лбу. Джон-Грейди стремительно вскинул свой поднос, словно щит, а сам перекатился через скамейку и быстро вскочил на ноги. В днище его подноса образовалась вмятина. Он был уверен, что поднос противника с грохотом полетит на стол, но парень удержал его в руках и попытался ударить им еще раз. Джон-Грейди парировал и этот выпад, снова раздался грохот железа о железо, и тут впервые Джон-Грейди увидел нож, который метнулся к нему, словно стальной тритон, желающий укрыться от холода в теплых человечьих кишках. Джон-Грейди отскочил назад, поскользнулся на остатках еды и чуть было не упал на каменный пол. Правой рукой он вытащил нож, а левой резко выбросил поднос, угодив кучильеро в лоб и вызвав на его лице гримасу удивления. Мексиканец приподнял свой поднос так, чтобы противник не видел его маневров, а Джон-Грейди сделал шаг назад и почувствовал спиной стену. Тогда он шагнул в сторону и снова резко выбросил поднос, норовя угодить по пальцам кучильеро, которыми тот сжимал свой металлический щит. Снова железо загрохотало о железо. Отпихнув ногой скамейку, парень оказался между Джоном-Грейди и столом. На его лбу появилась кровь и потекла по виску рядом с глазом. Кучильеро сделал обманное движение подносом, но Джон-Грейди не поддался на финт, и нож противника просвистел, слегка задев его рубашку. Держа поднос на уровне пояса, Джон-Грейди двинулся боком вдоль стены, пристально глядя в черные глаза противника. Кучильеро безмолвствовал и действовал четко, без суеты, явно не испытывая к американцу никакой злобы, и Джон-Грейди понял, что его наняли.