Погребенная заживо
Шрифт:
– Сын, я с тобой… – прошептала женщина растрескавшимися губами.
– Мама, мама! – с новой силой заплакал ребенок.
– Не плачь, я жива. Мы вместе. – сумела произнести женщина. Она наконец начинала различать предметы вокруг. Увидела и мальчика лет трех. Такого родного. Сумела опереться на землю и сесть. Как зовут сына она не помнила. Как ее имя она не помнила. Но спрашивать сейчас боялась, чтобы не напугать амнезией ребенка. У него была с собой небольшая сумка. Видно из тех, что дарят детям, чтобы те чувствовали себя чуть-чуть взрослыми. Мальчик достал из сумки маленькую бутылочку
– А ты? – спросила мать. Тот отрицательно замотал головой.
– Не хочу, тебе. – он говорил короткими фразами. Мать открыла крышку и сделала несколько глотков. Живительная влага придала сил и направила мысли на то, что делать дальше. Она посмотрела на надгробие. Буквы были золотые на черном с прожилками мраморе, это позволяло их прочесть даже при недостатке света. «Элиза Монгомери» гласила надпись. Дата жизни и смерти указывала, что ей двадцать семь лет. Вернее, будет, если доживет, через десять дней. «Надо уходить» – мелькнула в голове мысль. Она огляделась вокруг и в этот момент увидела с другой стороны могилы тело молодой женщины, в неестественном положении, что явно указывало на смерть. Мальчик шмыгнул носом.
– Мама, пора. Пошли. Я спрячу. – снова короткие фразы взволнованного мальчика удивили.
– Идем, – ответила «вероятно Элоиза» и встала. От резкого движения голова закружилась, и она чуть не упала. Снова выручил куст. На этот раз верхние ветки.
Недалеко росло большое дерево. Дойдя до него молодая женщина не задумываясь выполнила сплетение. «Воздушное лезвие» – мелькнула в голове мысль. Длинная сухая ветка упала к ее ногам.
С помощью опоры она двинулась с сыном вперед. Мальчик повел ее по тропинке с кладбища. Видимо шел тем же путем, каким попал к погребенной заживо матери.
Было еще очень рано, и никого из посетителей на кладбище не было. Ну а живых покойников, видимо, тоже не оказалось. Они были одни, вышагивая в предрассветное утро. Или уже рассвет. Мысли еще путались. В голове было только имя «Элиза Монгомери», и вопрос, который она боялась задать сыну – куда они идут. Для него понятно – домой. А кто там? Что там ее ждет. Ведь ее похоронил явно кто-то из близких…
Элизабет идет домой (нейросети). Платье на выбор читателя – светлое или темное.
Глава 3. Кто дома?
Пока шли кладбищем, а затем по утоптанной тропинке к стоявшим вдалеке домам, мысли прояснялись, как будто свежий воздух вытеснял тот туман, что господствовал в голове до этого. Что она знает о себе. Имя – предположительно. Есть сын, по крайней мере, она ощущает мальчика как родного, а он без сомнения называет ее мамой. Она магесса, причем хорошо обученная, раз плетения делает на автомате, не задумываясь, может рассчитать силу, даже находясь в замутненном сознании. Значит за плечами магическая академия, как минимум и возможность заработать себе на хлеб с маслом и сыром. При мысли о еде желудок жалобно заурчал. Не ела она уже много часов, не менее суток.
Иначе можно свихнуться будучи беспомощной и в сознании.
Что еще… Кольца на руке не было. Но это ничего не объясняло – могли снять украшения перед погребением. Если хоронили ее и мраморная плита стоит с ее именем, то сняли родственники, а если имя принадлежит ее «соседке сверху» – покойнице, то и те, кто нелегально ее захоронил.
В чужой могиле не будут искать свои, в своей могиле если лежала, то предстоит доказывать свои права на жизнь, да и вообще, что имеет право жить, а не должна обратиться в зомби.
Руки «при жизни» были ухоженными, занималась явно не физическим трудом, а умственным. Хотя… современная магическая косметология творит чудеса, формируя заново любую часть человеческого тела, особенно если требовалась простая регенерация.
«Итак, имя вероятно все же мое, хотя не исключено, что и подменили их, положив живую в гроб мертвой, а затем забив гвоздями.
По мере приближения к коттеджному поселку появились новые мысли относительно того, что ее ждет в самое ближайшее время. Рассказывать об амнезии мальчику она не хотела, по крайней мере не сейчас, еще напугается, поэтому решила узнать Магсимум возможного из беседы.
– А кто дома сейчас? – спросила она мальчика.
– Отца нет, если ты о нем…,– помолчал и добавил.– Скрю дома. И противная тетка Хелен.
Кто такая Скрю и чья тетка Хелен спрашивать было нельзя. Но по реакции мальчика было понятно, что первая вызывала доверие ребенка, а вторую он явно не жаловал.
Когда до поселка оставалось совсем немного, мальчик остановился и сказал.
– Сейчас будем прятаться, -помолчал и добавил, – я сбежал и пусть противная Хелен не узнает об этом.
Они петляли почти заросшими тропками, изредка вызывая беззлобный лай собак, но до поры до времени их никто не видел. Мальчик оказался еще тем следопытом.
Наконец он остановился. И ответил на невысказанный вопрос – как они попадут в дом, если прячутся, и никто не должен их видеть. С этим, кстати, она была целиком согласна.
Мальчик вел мать самыми глухими тропками. Наконец, они вышли к калитке, которая показалась женщине смутно знакомой. Они тихо нырнули в калитку, плотно затворив ее за собой. Охранное плетение не сработало, а значит его еще не обновляли, а может не посчитали нужным обновлять. Покойница ведь не придет.
В дом зашли со двора, и снова никто не поднял тревогу. Лишь старый пес пару раз лениво тявкнул, но сразу же снова улегся спать – ночью от бестолкового лая можно и в бок сапогом словить от разбуженного слуги. А чужих никого нет.
В доме мальчик завел свою мать в свою комнату. С балкона можно было по запасной лестнице, если что перебраться на чердак. Именно это и предстояло сделать, чтобы не быть обнаруженной Хелен. В свою комнату женщина не могла пойти. Пока не вспомнила где она, да и передвигаться по дому, чтобы попытаться что-то вспомнить сейчас было опасно. Надо прийти в себя.