Погребенные тайны (в сокращении)
Шрифт:
— Ты меня слушаешь, Алекса?
— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо. Пожалуйста.
— Алекса, — сказал голос. — Я тебя вижу. Видеокамера установлена прямо у тебя над головой. От нее идет инфракрасный свет, ты его не видишь. Я слышу тебя через микрофон. Все передается через Интернет. И когда ты будешь говорить со своим отцом, он тоже будет все видеть и слышать.
— Пожалуйста, дайте мне с ним поговорить!
— Да, конечно. Скоро. Но сначала давай убедимся, что ты знаешь, что говорить. Если скажешь все правильно
— Он вам все отдаст. Пожалуйста, выпустите меня сейчас. Можете закрыть меня где-нибудь в комнате или в чулане, если хотите. Не нужно этого. Пожалуйста, ну пожалуйста…
— Если будешь делать все в точности, как мы просим, тебя сразу выпустят.
— Ты чудовище! Знаешь, что будет, когда тебя поймают? Хоть немного представляешь, психопат?
Молчание.
— Слышишь меня, мразь?
Снова молчание.
Только тут Алекса поняла, до какой степени она зависит от этого человека с татуировкой совы на затылке. Сова остался единственной ниточкой, которая связывала ее с миром. Нельзя больше оскорблять Сову.
— Прости, — сказала она. — Пожалуйста, ответь мне.
Ни слова. Теперь она поняла, что значит «гробовая тишина». Она содрогнулась и тихо заплакала:
— Прости. Вернись.
— Алекса, — произнес наконец голос, и она ощутила сладкое облегчение. — Ты будешь нам помогать?
— Да, буду, буду. Пожалуйста, скажи, чего ты хочешь.
— Алекса, я хочу, чтобы ты сунула руку под матрас.
Она послушно запустила обе руки под тощий матрас и обнаружила, что он лежит на металлических прутьях, и они перекрещиваются, образуя ячейки в несколько дюймов. Ее руки нашарили отверстие между прутьями и нырнули под них. Левая коснулась какого-то предмета — нескольких предметов, нащупала крышку и тонкое горлышко — похоже на пластиковую бутылку. Бутылок было много. Она схватила одну и вытащила сквозь прутья. Бутылка с водой.
— Да, отлично, — сказал голос. — Как видишь, я оставил тебе воду. Тебе, наверное, пить хочется.
Она покрутила крышку одной рукой, и та открылась с приятным хлопком. Алекса поднесла ее к пересохшим губам и стала жадно пить.
— Воды тебе хватит на несколько дней, — сказал голос. — Может быть, на неделю. И протеиновые батончики есть. Тоже на несколько дней хватит. А потом ты умрешь от голода. Но еще раньше задохнешься.
Она все пила.
— А теперь ты должна меня слушать, Алекса.
Она убрала бутылку ото рта и выдохнула:
— Да.
— Если скажешь в точности то, что я тебе продиктую, а твой отец сделает в точности то, что я прошу, эта пытка для тебя закончится.
— Он отдаст тебе все, что хочешь, — сказала она. — Он меня любит.
— Вот теперь у тебя и будет случай узнать, правда ли это, — ответил голос. — Потому что, если твой отец тебя не любит, ты умрешь страшной смертью там, под землей. А я буду смотреть, как ты умираешь, Алекса. И наслаждаться.
После
Дороти без предисловий доложила:
— «Порше» зарегистрирован на имя Ричарда Кампизи. Он неделю назад заявил об угоне.
— Я так понимаю, ты уже видела его фотографию.
— Само собой. И это не Коста. Ничего общего.
— Выходит, наш приятель угнал машину. Значит, по ней его вряд ли можно будет выследить. Хорошего мало, Дороти. С исчезновения Алексы прошло уже больше двенадцати часов. Никто ее не видел и не слышал. Похоже на то, что случилось с ней несколько лет назад, только на этот раз по-настоящему.
— Думаешь, похищение ради выкупа? Надеюсь, так и окажется.
— Надеешься, что это похищение?
— Надеюсь, что ради выкупа. Это будет означать, что она жива и что отцу нужно только заплатить деньги, и все. Другой вариант…
— Да, — сказал я. — Я знаю, какой тут другой вариант.
Я позвонил Диане и попросил поторопиться с запросом на отслеживание телефона Алексы Маркус.
На этот раз дверь в дом сенатора Армстронга открыла домработница.
— Сенатора нет дома, — сказала она.
— Я вообще-то к Тейлор, — сказал я. — Пожалуйста, скажите ей, что пришел Ник Хеллер.
Она попросила меня подождать и закрыла дверь.
Дверь снова открылась через пять минут. Это была Тейлор, одетая для выхода, с маленькой черной сумочкой через плечо.
— Пора прогуляться, — сказал я.
На полпути к Маунт-Вернон-стрит я спросил:
— Тот парень, с которым Алекса ушла вчера из «Кутузки», — как его зовут?
— Я же сказала, не помню. Вы из-за этого снова пришли?
— Я просто хотел убедиться, что правильно понял. Твой отец знает, что ты катаешься в машине с парнем, которого даже по имени не знаешь?
На долю секунды в глазах у нее мелькнула паника, но она тут же приняла невозмутимый вид.
— Я с ним не каталась. Я уехала домой на такси.
— Я о том, как ты приехала в бар.
— На такси.
— Нет, — негромко сказал я, — ты приехала с ним на его «порше». — И, пока она не завралась совсем, добавил: — Есть видео с камеры видеонаблюдения в отеле. Может, пора перестать врать?
— Послушайте, я не… — начала она возмущенным тоном, но тут же словно сникла у меня на глазах. — Ну ладно, я познакомилась с этим парнем в «Старбаксе». Вчера днем. И он ко мне — ну, клеился, в общем.
Она ждала моей реакции, но мое лицо было непроницаемо.
— Мы просто разговорились, и он мне показался классным парнем. Спросил, не хочу ли я сходить с ним в «Кутузку», ну, и я… в общем, занервничала как-то, мы же только познакомились. Сказала — ладно, пойдем, но с нами пойдет моя подруга, чтобы это не выглядело так серьезно. Не как настоящее свидание, понимаете?