Похищение из сераля
Шрифт:
— Тунис стал уже колонией Франции. Отчего она должна уступить соседнюю Триполитанию более слабой Италии?
— Оттого, что сейчас моя бесстыжая страна нацелилась на Марокко, чему вдруг стала мощно противодействовать Германия. Делать своей противницей еще Италию Франции неблагоразумно. А втянув ее в войну с османами, Клемансо надеется убить двух зайцев: еще более ослабить султана, который очень уж подружился с Германией, и сделать Италию поневоле своей союзницей – хотя формально она является членом Тройственного союза: итало-австрийско-германского.
— Тонковато, – поморщился Городецкий. –
— Так ли уж сильна защита Босфора? – поморщился в ответ де ла Мот. – Ведь русские ее ни разу преодолеть не пробовали! А надо лишь высадить крупный десант на его берега при огневой поддержке Севастопольского флота и занимать крепость за крепостью. Там всего 30 км и вот он Стамбул! Под дулами броненосцев султан медлить не будет и заключит мир!
— Я уверен, что одним из непременных условий этого мира станет передача Истанбула-Константинополя Российской империи, – сказал Городецкий. – Они даже имя для него успели придумать – Царьград!
— Это не так уж будет страшно для Европы, – спокойно отреагировал журналист. – В Средиземном море сейчас оперирует несколько мощных флотов: Британии, Франции, Италии и Австро-Венгрии. Ну, прибавится к ним часть флота России, который всегда можно будет легко блокировать: не на выходе из Дарданелл, так в густо насыщенном островами Эгейском море. Был же мощный флот у османов еще 80 лет назад, но объединенная русско-англо-французская эскадра уничтожила его у берегов Пелопоннеса, в бухте Наварин….
— С Вами приятно дискутировать, Альбер! – рассмеялся Макс. – Вы оперируете теми же аргументами, которые мне только-только пришли в голову. Где Вы, кстати, намереваетесь поселиться в Стамбуле?
— Только в "Пера-паласе"! Все прочие отели Стамбула – просто постоялые дворы, кишащие насекомыми! А там создан прекрасный оазис с европейским шиком! Берут там с нас, конечно, дорого, но, право, есть за что.
— Тогда я к Вам присоединюсь, – решил Городецкий.
— Мы можем даже заселиться в один номер, – предложил француз. – Будет дешевле и веселее.
— А вдруг на Вас западет какая-нибудь искательница приключений? – прищурился Макс. – А тут я ночевать заявляюсь?
— Я предупрежу таковую, что любовь будет возможна только в ее алькове. Ибо, завидев Вас, она может заметаться между двумя кавалерами и принять неверное решение….
— Это какое же?
— Отдаться нам обоим и вдруг одновременно?!
Меж тем поезд повернул на север и в окне появилась азиатская часть Стамбула: много минаретов над половодьем 2–3 этажных домишек. Посреди Босфора виднелось широкое судно с обилием пассажиров: очевидно, паром. А поезд еще раз круто повернул и стал притормаживать.
— Вот теперь мы окончательно приехали, – объявил Альбер. – Вокзал Сиркеджи.
Пройдя после паспортного контроля через одноэтажное здание вокзала, выстроенного в странном немецко-восточном стиле (просторного, полупустого, с овальными мозаичными окнами под потолком и с круглыми скамеечками вокруг тонких колонн зала), сдружившиеся попутчики вышли на скромную площадь, посмотрели на купол и минареты Айя Софии, высящиеся над верхней частью города в километре от
За мостом дорога пошла в гору довольно круто ("Вот тебе и пологая горка!" – удивился Максим), а потом извозчик свернул на подобие бульвара, по которому лошади бойко тянули по рельсам вагоны – конный трамвай, конка! Но подъем становился все положе, извозчик свернул вправо и этот переулок уперся в новенькое шестиэтажное здание абсолютно европейского типа.
— Вот и наш Пера-палас! – воскликнул Альбер, сунул извозчику банкноту в 5 курушей и первым сошел на тротуар перед отелем. К нему тотчас подошел обычный швейцар, о чем-то спросил и махнул рукой тут же крутящемуся носильщику. Тот схватил оба чемодана из шарабана и понес за будущими постояльцами в отель.
Вестибюль поразил даже видавшего виды Городецкого: обширный, высокий, драпированный бордовым плюшем, уставленный обширными креслами, меж которыми стояли журнальные столики с кипами газет на них, а также единичные пальмы в кадках. В дальнем конце холла виднелись двери в ресторан. Портье за стойкой, видимо, узнал Альбера и обратился к нему на французском языке. В какой-то момент понадобился и паспорт Макса, в который портье вцепился и спросил по-немецки: – Так Вы из Австро-Венгрии, герр Городецки? Желаете поселиться отдельно?
— Нет, – был краток и лучезарен Макс. – Мы с мсье де ла Мотом желаем жить вместе. Пуркуа па?
— Я, я, натюрлих, – засмущался портье и выдал им по ключу от номера 4-14.
Номер, впрочем, оказался скромным: вдоль его стенок вплотную к окну стояли две кушетки, накрытые пледами, а в их изножьях – по креслу. Из узенькой прихожей можно было попасть в туалет с унитазом и ("О счастье! – подумал Макс) в душевую. В прихожей были два узких шкафа для одежд и телефон на полочке. Все.
— То есть завтракать, обедать и ужинать мы будем обязаны в ресторане, – предположил Макс.
— Никак нет, – засмеялся Альбер. – Можно все заказывать в номер и нам привезут это "все" на колясочке. Жаль только, что это будет гарсон, а не боннэ. Впрочем, что Вы имеете против ресторана? Там как раз бывают очень пикантные постоялицы….
— Боюсь, что я в отеле буду только завтракать, – сказал Городецкий. – Моя работа предполагает контакты, контакты и контакты. И днем и вечером – где-нибудь в ресторане…
— Никогда не думал, что продажа автомобилей – такое утомительное занятие. Бросьте ее, становитесь журналистом. У Вас получится, уверяю. Человека, владеющего словом, сразу видно….