Похищение из сераля
Шрифт:
Не пойти ли вместе потанцевать?
Ты любишь буги-вуги
Ты любишь буги-вуги
Ты любишь буги-вуги
Ты любишь буги-вуги
Ты любишь буги-вуги
Ты танцуешь буги-вуги каждый день1
………………………………………………………
Когда танец все-таки закончился, дамы вокруг завздыхали, а София сказала:
— Мы так никогда не сможем. Вы такие ловкие….
— Никогда не говори "никогда" – есть такой замечательный девиз, – тотчас возразил Городецкий. – Представьте, что вы – не монументальные башни, а молоденькие девчонки, которым страсть как хочется пошалить. Почувствуйте себя свободными ото всего, полностью раскованными. И тогда нужные движенья под музыку буги-вуги у вас сами появятся. В чем прелесть этого танца? В нем нет предписанных движений, каждый вытворяет
Глава тридцать четвертая. Новые искусы
Разучивание новых танцев оказалось для венских аристократок очень увлекательным занятием. Освоив к своему изумлению буги-вуги (не до виртуозности, конечно), София, Элиза и Каролина жаждали других танцевальных новаций и Макс стал им их предлагать: сначала чарльстон (после буги-вуги это было как-то по детски), затем степ (вот это ритмичное шлепанье по паркету то носком, то плоским каблуком ботиночек дамам исключительно понравилось!) и, наконец, твист (здесь за образец он взял знаменитый танец Умы Турман и Джона Траволты). На показах с ним была всегда неугомонная Агата, но вскоре подтянулась и настырная Каролина, откровенно льнувшая в танцах к "герру учителю".
— Смотри, этот учитель где-нибудь в уголке враз твоему Гарраху рога наставит, – стращала ее ревнивая Элизабет, на что Каролина отвечала игривым ржанием и призывными взглядами в сторону явного мачо. Впрочем, словечко "мачо" дамам ранее не было знакомо, но Макс их, конечно, просветил. Сам он поглядывал на Софию Хотек (высокую, статную, холеную, но и кокетливую, как оказалось) и с удовольствием втягивал ее во все более фривольные танцы. Эрцгерцогиня воспринимала его вольты вроде бы как должное, но бывалый эротоман узнал многие приметы пробудившейся женской чувственности: трепет рук в его настырных пальцах, пылающие щеки, непроизвольное облизыванье губ, закрытые глаза во время танца, дрожание кожи на бедрах при скользящем их касании, порывистые сжимания его плечей и рук, внезапное напряжение во взгляде….
Элизабет не смогла выдержать его перенацеливания на эрцгерцогиню и, улучив момент, энергично выразила свое возмущение:
— Каким ослом надо быть, чтобы притязать на неприкасаемое! Прилюдно Вас не казнят, но навсегда отобьют охоту зариться на "высочество". Отобьют вместе с причиндалами!
— Вы видели, Элиза, как мотыльки летят вечером на огонь костра? Передние из них сгорают на виду у мотыльков второго-третьего ряда, но те не летят прочь, а мчатся в тот же костер. То ли мотыльки так глупы, то ли сиянье огня так властно. В любом случае отвернуть мне сейчас от заинтригованной Софии невозможно: это ее оскорбит и приведет в неистовство – если я правильно понял стержень ее натуры.
— Она действительно неистова, – нехотя признала Элизабет. – Черт меня дернул пригласить ее к Каролине! Могла бы понять, что вы с ней сойдетесь!
— Ну, этого пока не случилось, к тому же случай может помешать – например, Фердинанд бросит свою охоту и приедет в Вену….
— Или землетрясение случится, – язвительно предположила княгиня Кински. – Самым правильным было бы куда-нибудь Вас услать, герр Городецки….
В ходе этих танцевальных уроков и разгорающихся страстей случилось выпестованное Сашей и Агатой событие: их свадьба, благословленная (не без попреков) княжеской четой. Бракосочетание состоялось, конечно, в кафедральном соборе святого Стефана. Городецкий пытался увильнуть от роли шафера, но брачующаяся пара друзей его приструнила. Князь Ауэршперг махнул на этот факт рукой, зато княгиня Элеонора откровенно морщилась – пока не увидела, как мило общаются с этим "парвеню" княгини Кински, Гаррах и даже эрцгерцогиня! Даже эрцгерцог!! Что касается графа Коловрата и его американской жены, то они всему были рады. В свадебное путешествие новобрачные не поехали (напутешествовались!) и устроили свадебный пир во дворце Ауэршпергов. Изюминкой этого торжества стали
С неделю молодожены вояжировали по родственникам, но потом вновь появились на сходках у Каролины. К тому времени круг аристократов, желающих приобщиться к новым танцевальным стилям, несколько расширился (за счет Карла и Мари Траутмансдорф, Адольфа, а также тридцатилетней четы Андора и Паулы Пальфи, к которым присоединился неженатый Райнер Пальфи), что во-первых уравняло количество дам и кавалеров, а во-вторых позволило Максу отступить чуть-чуть в свою любимую тень, так как инициативная и уже прилично поднаторевшая в танцах Каролина взяла на себя роль основного ментора. Так они дожили, потанцовывая, до начала весны, но тут слова Элизы, видимо, достигли ушей Мирового Властителя: герра Городецкого пригласил к себе в Конопиште эрцгерцог. Пригласил он, видимо, и загулявшуюся жену, так как она была первой, кто встретил прибывшего поездом Макса (весенним трактам он не доверял) в холле замка.
— Добрый день, Ваше Высочество, – церемонно поклонился недавний партнер по танцам и скромный волокита и улыбнулся вопросительно: – Я полагал, что Вы еще там, а Вы уже здесь….
— Меня призвал мой долг, – суховато молвила дама и шопотом добавила: – Прошу, не распространяйтесь о танцах….
— В мыслях не было, – тихо бормотнул пришлец и более внятно сказал: – Благодарю Вас за любезное внимание! Где мне расположиться?
— Антон Вас проводит, – сказала уже не так любезно хозяйка и скрылась за соседней дверью, а ее место занял молчаливый крупнотелый лакей. Он взял у приезжего чемодан и пошел вверх по парадной лестнице. Макс пожал плечами и последовал за ним, обозревая на стенах и арках многочисленные рога, чучела и головы оленей, лосей, кабанов, косуль, волков, медведей и прочей лесной живности. "Неужели это все "его" охотничьи трофеи?" – поражался он. – Это же явный перебор! А выглядит вполне здравомыслящим человеком…"
В комнате ему долго засиживаться не дали, пригласив на беседу с эрцгерцогом в его кабинет. Впрочем, рядом с ним Максим увидел все того же Карла Кински. "Почему я не удивлен? – машинально подумал он. Франц Фердинанд встал с кресла, крепко пожал руку "консультанту" и указал на свободное третье кресло. Макс обменялся с Кински приязненными кивками и сел в ожидании какой-нибудь пакости. И она не замедлила явиться.
— Любезный герр Городецки, – спросил Карл. – Что Вы можете сказать нам о ситуации в Османской империи?
"Мамма мия! – мысленно возопил Макс. – Я совсем туда не хочу!". Наяву же ответил:
— Вы знаете о ней наверняка больше меня, Ваше сиятельство.
— Но нас интересует именно Ваше мнение, – встрял эрцгерцог.
Городецкий немного помолчал как бы собираясь с мыслями (лихорадочно вспоминая события в Турции начала 20 века) и, наконец, сказал:
— Против султана сложилась мощная оппозиция в лице "младотурок", получивших образование во Франции и в Германии. Уже в этом году можно ожидать их восстания, потому что взгляды младотурок стали разделять многие офицеры. Восстание, скорее всего, будет удачным и так долго правивший Абдул-Хамид будет заменен марионеткой из числа его братьев или многочисленных гаремных детей. Встанет вопрос: к сотрудничеству с кем склонятся младотурки? С Францией или все-таки с Германией?
— По имеющимся у нас сведениям их лидер, Ахмед Риза-бей, намерен проводить независимую политику, хотя корнями связан с Францией, – сказал Карл.
— Для независимой политики туркам много чего не хватает, – возразил Максим. – В первую очередь современного военного флота, который можно создать только на основе мощной и разносторонней промышленности. Флот можно было бы и купить, как это сделали десять лет назад японцы, но Османская империя и так всем, кажется, должна?
— Воистину так, – подтвердил Кински.