Похищение столицы
Шрифт:
— Да, это именно так. Мы знаем с тобой, Катуша, что так оно и бывает. Ты наш канал не упомянула — милицейский. А и в милиции теперь старроки сидят. И все-таки, Ибрагим запер на ключ Гусинского. Телевизор дал в камеру, и рыбу с картошкой жарил, но ключ от камеры у себя в кармане держал. Скоро и Старрока туда сунут. Мы с тобой, Катуша, его место займем: я — начальник, ты мой заместитель.
— А Каратаева? Так и будем здесь в лесу держать, как графа Монте-Кристо?
— Каратаева?.. А это от него зависит, кому хочет служить: сынам Кавказа или гражданам Израиля? Пусть выбирает.
— Я уже выбрал! — сказал Олег.— На Кавказе девочки красивые есть — вот как эта, которая нам чай подает. Вино там есть,
Потеплело сердце Автандила, сел он в угол дивана, закинул нога на ногу:
— Давайте говорить о деле. Но только Катушу попросим пойти к себе. Она женщина, зачем слушать мужской разговор?
— Мне майор Катя не мешает, наоборот, я хочу, чтобы она была в курсе всех моих дел. Она — мой командир и во всем советчица.
— О-о!.. У нас на Кавказе женщина знает свое место, но если у вас, русских, женщина имеет так много почета и может сидеть там, где сидят аксакалы — пусть так и будет. Что я должен вам говорить?
— Хочу знать: чего вы от меня хотите?
Автандил вытянул шею и страшно завращал темно-бурыми выпуклыми глазами. Ответил не сразу. И когда заговорил, то голос его звучал как-то хрипло и речь рвалась на части. Он волновался.
— А чего хочет Старрок? А чего хочет Муха?.. А?.. Вот этого же хотим и мы. Я говорю «мы», и это правда. Я один — что такое? Ничего. А если мы, то это уже мы! Мэр Москвы — большой начальник, и очень хорошо, но за его спиной стоит Церетели. А рядом с Церетели лепит из глины русских царей другой Церетели — его сын. А у жены сына есть брат Лабас Г огоберидзе. У Лабаса есть дядя — Г иви Г огоберидзе. Этот Г иви каждый день видит президента Грузии. Открывает ему дверь и даже может что-то сказать. А вы признайтесь: можете вы сказать что-нибудь своему президенту?.. Нет, не можете. Я тоже не могу. Ну, вот — теперь вы видите, как много надо денег. Я дам вам список этих важных персон, их будет десять. Может быть, двадцать.
— Ну, двадцать — многовато, а если десять, то ладно. Дайте их банковские счета. Может быть, мне удастся для них кое-что сделать. Но я могу работать только на своем компьютере, а он в Москве. Скоро вы нас отпустите из своего плена?
— Понимаю. Я вас понимаю. Человек не птица, но и он любит свободу. Пока отдыхайте, а мне надо думать.
Они разошлись, но скоро явилась грузинка, сказала:
— Хозяину плохо. Болит голова.
Катя пошла с ней вниз. Автандил с мокрой повязкой на лбу лежал на диване. На спинке кресла валялся его жакет. В кармане блеснула золоченая полоска коробочки, в которой хранились иголочки с паралитическим веществом. Подсаживаясь к полковнику и склоняясь над ним, Катерина как бы ненароком сунула пальчики в карман и захватила коробочку. Перебросила ее в карман своего жакета. И обхватила голову полковника своими теплыми мягкими руками. Автандил любил эти прикосновения, слышал, как от них по всему телу растекался живительный ток.
— Болит. Опять болит!..
Лицо было багровым, глаза налились кровью.
— Надо измерить давление,— предложила Катя.
— Да, да. Вон там в шкафу — прибор. Японский, электронный.
Екатерина ловко настроила на руку повязку, накачала воздух. Цифры показали: 260 на 130.
— Нужно вызывать врача. Давление очень высокое.
— Не надо врача! Позови девочку, она может делать укол. Пусть принесет ампулу папаверин с дибазолом.— И сам закричал: — Зура!..
Девочка принесла железный ящик со шприцами, стала налаживать укол. И пока она выбирала из пахнущей спиртом ваты нужную иглу, засасывала из ампулы лекарство, Катя достала коробочку и в момент, когда Зура делала укол в ягодицу, ткнула и золоченую иголочку. Через
— Нукзар! Нукзар!..
Катя подошла к телефону, хотела позвонить, но в комнату, как очумелый, вбежал кавказец лет тридцати, кинулся к полковнику.
— Что с ним?
Зура показывала шприц с иглой:
— Я делала укол. Он просил, и я делала.
— Что за укол?
Кавказец схватил ампулу, там значилось: папаверин с дибазолом.
— А другое лекарство — ты вводила?
— Нет, ничего не вводила. Только это. Но я и вчера, и раньше — почти каждый день делаю укол.
— Надо везти в больницу, пока не поздно,— предложила Катя.
Кавказец повернулся к ней:
— Вы майор Катя?
— Да, я его заместитель. Надо срочно везти в больницу.
— Больница далеко, в Александрове. У меня есть права, но — грузинские. Вы можете вести машину?
— Конечно. Но я не могу оставить здесь того человека, который на втором этаже. Я за него отвечаю, он должен всегда быть со мной рядом.
Нукзар растерялся, он тоже боялся отпустить от себя Олега. Грузин хотя и не знал всего существа задуманной его шефом операции, но понимал, что Каратаев его пленник, и, как поступить в сложившейся обстановке, кавказец не знал.
Катерина, видя его замешательство, решительно заявила:
— Где машина? Зовите американца, несите полковника в машину.
— Хорошо, но я поеду с вами.
Через десять минут они выезжали за ворота усадьбы.
Вдалеке Катя видела мелькание машин. Поняла: дача Автандила находится в пятишести километрах от дороги из Москвы в Александров, но на каком километре этой дороги — не знала. Олег сидел в углу заднего сиденья за спиной Катерины. «Молодец! — оценила его тактику Катерина,— не хочет смущать кавказца, сидит так, что тот его все время видит». Автандил мешком валялся в правом углу заднего салона. Кавказец нервничал; он то смотрел по сторонам, то оглядывался назад, словно не знал еще, правильно ли он поступает. Но если уж говорить правду, Катя и сохраняла спокойствие, но тоже не знала, куда ей везти Автандила. Обратилась к кавказцу:
— У вас есть сотовый телефон? Дайте его мне.
Позвонила Мухе:
— Господин генерал! Полковнику Маманашвили плохо, он потерял сознание. Я везу его на машине в больницу.
— В какую больницу? Г де вы находитесь?
Катя — к кавказцу:
— Сколько километров отсюда до Александрова?..
Кавказец бледный, как лист бумаги, что-то пролепетал невнятное. И хрипло выкрикнул:
— Остановите машину!..
Это был миг, когда и Олег и Катя поняли: кавказец с ними не поедет. Он выхватит пистолет и начнет в них палить. И это был миг, который решил все: Катя затормозила машину, а Каратаев левой рукой обхватил горло кавказца, а правой выхватил у него из кармана пистолет, за которым тот уже потянулся. Олег душил горца, а Катя спокойно достала коробочку Автандила и в плечо захрипевшего кавказца глубоко погрузила иголочку. Он вздрогнул, захрипел еще сильнее и обмяк. Каратаев испугался, отпустил свою жертву, но в затылок ему наставил пистолет. С минуту они подождали; кавказец, откинув назад голову, уперся плечом в дверцу автомобиля, а Катя сказала:
— Мы свободны! Поедем.
А в телефоне тревожно бился голос генерала Мухи:
— Катя! Катерина! Где вы? Я направлю вам навстречу наряд милиции. Говорите же!
И Катя спокойно ответила:
— Мы будем в писательском поселке, на даче у Петра Трофимовича. Это дедушка Артура. Позвоните Артуру или подполковнику Тихому. Они знают. Но прошу вас: не говорите ничего Старроку.
— Я сам хотел попросить вас об этом. Выезжаю.
Катя тронула, и они поехали. На этот раз она ехала тихо.