Похищение
Шрифт:
Это как попасть на другую планету с единственной катушкой пленки в камере, как прийти на банкет после длительной голодовки – тут столько всего, что мне приходится сделать над собой усилие, чтобы не пролистать снимки сразу: если я буду торопиться, они могут исчезнуть. Лицо обдает горячей волной, словно мне отвесили пощечину.
– Почему ты все это прятал?
Он берет одну фотографию и так долго на нее смотрит, что я убеждаюсь: о нашем присутствии он забыл.
– Сначала я держал несколько снимков на виду, – поясняет отец. – Но ты постоянно спрашивала, когда она вернется домой. Я доставал их – и замирал, и терял десять минут, или полчаса, или полдня.
Он уходит, и мы остаемся одни в полумраке спальни. Эрик осторожно касается верхней фотографии, как будто это хрупкий стебель молочая.
– Вот этого, – тихо говорит он, – и я хочу для нас с тобою.
Я не могу избавиться от тех, кого не нашла. Мальчик-подросток, прыгнувший с железнодорожного моста в реку Коннектикут одним холодным мартовским днем. Мать из Норт-Конвэя, оставившая кастрюлю на огне и младенца в манеже – и пропавшая без следа. Ребенок, украденный из машины на стоянке перед почтамтом, пока нянька отправляла посылку. Иногда они стоят у меня за спиной, пока я чищу зубы; иногда их лица являются мне, прежде чем меня уносит в царство сна. Иногда – как, например, сейчас – они не дают мне покоя среди ночи.
Над землей висит густой туман, но мы с Гретой достаточно хорошо знаем этот участок, чтобы двигаться на ощупь. Я сажусь на замшелое бревно, пока Грета вынюхивает каждый уголок поляны. Над моей головой что-то свисает с ветки – что-то круглое и желтое.
Я еще совсем маленькая. Он только что посадил лимонное дерево на заднем дворе. Я танцую вокруг дерева. Я хочу попить лимонада, но плодов еще нет, дерево само еще ребенок. «А когда оно вырастет?» – спрашиваю я. Он говорит, что нескоро. Я сажусь под деревом. «Я подожду». Он подходит и берет меня за руку. «Идем, grilla, – говорит он. – Если мы собираемся сидеть здесь долго, надо бы перекусить».
Некоторые сны застревают между зубами, и когда, проснувшись, зеваешь, они вылетают прочь. Но этот слишком похож на правду. Это словно произошло на самом деле.
Я прожила в Нью-Гэмпшире всю жизнь и знаю, что ни одно лимонное дерево не выдержит здешнего климата. У нас белое не только Рождество, но порой и Хэллоуин. Я срываю желтый шар – и хрупкая сфера из жира и зернышек птичьего корма рассыпается у меня в руке.
Что такое grilla?
Утром, уже отвезя Софи в школу, я все еще думаю об этом. Добрых десять минут я брожу между мольбертами, кубиками и тазиками с мыльными пузырями, чтобы как-то загладить свое вчерашнее недостойное поведение. Сегодня утром я собиралась позаниматься с Гретой, но меня отвлекает отцовский кошелек на полу машины. Он брал его пару дней назад, чтобы расплатиться за бензин на заправке; я обязана заехать в дом престарелых и вернуть ему деньги.
Я паркуюсь на стоянке и открываю заднюю дверь.
– Место, – велю я Грете, и та дважды шлепает хвостом по полу кузова. Ей приходится ютиться там со снаряжением для первой помощи, большущим баком воды и набором дополнительной сбруи и поводков.
Я вдруг чувствую укол в запястье – кто-то по мне ползает. Мысли набирают небезопасную скорость, горло сжимается: больше всего на свете я боюсь пауков, клещей и прочих кровососов. Я срываю куртку и, обливаясь холодным потом, прикидываю, далеко ли удалось отбросить паразита.
Страх мой совершенно беспочвен. В поисках пропавших людей я взбиралась на горные хребты, я стояла лицом к лицу с вооруженными преступниками, но оставьте меня в комнате с самым крошечным паукообразным – и я, скорее всего, потеряю сознание от ужаса.
Всю дорогу до дома престарелых я учащенно дышу. Отца я встречаю на зрительской трибуне, откуда он наблюдает за уроком йоги.
– Привет, – шепчет он, чтобы не потревожить стариков, приветствующих солнце. – Как ты тут оказалась?
Я выуживаю из кармана его кошелек.
– Подумала, что тебе это пригодится.
– Вот он где, – говорит отец. – Очень полезно иметь дочку-поисковика.
– Я нашла его дедовским методом – случайно.
Он уводит меня за собой по коридору.
– Я знал, что рано или поздно он отыщется, – говорит отец. – Все всегда находится. У тебя есть время выпить со мной кофе?
– Вряд ли, – отвечаю я, но все равно иду в кухоньку, где он наливает мне полную чашку, а оттуда – в его кабинет.
Когда я была маленькой, он приводил меня сюда и, чтобы я не скучала, пока он говорит по телефону, показывал фокусы со скрепками и носовыми платками. Я беру в руку пресс-папье со стола. Это камень, раскрашенный под божью коровку: мой подарок, сделанный, когда мне было примерно столько же лет, сколько сейчас Софи.
– Если хочешь, можешь выбросить, я не обижусь.
– Но я люблю это пресс-папье!
Он забирает у меня камень и возвращает его на место.
– Пап, а мы когда-нибудь сажали лимонное дерево?
– Что?
Прежде чем я успеваю повторить вопрос, он внимательно присматривается ко мне, хмурит брови и подходит ближе.
– Погоди-ка. У тебя тут что-то торчит… Нет, ниже… Давай я сам.
Я подаюсь вперед, и он прикладывает руку к моей шее.
– Неподражаемая Корделия! – восклицает он, точь-в-точь как тогда, когда мы вместе показывали номер. И вытаскивает у меня из-за уха жемчужную нить.
– Это ее ожерелье, – говорит отец и ведет меня к зеркалу, висящему на двери кабинета. Я смутно вспоминаю свадебную фотографию, которую видела вчера. Он застегивает замочек – и мы оба смотрим в зеркало и видим того, кого там нет.
Офис «Газеты Нью-Гэмпшира» расположен в Манчестере, но Фиц по большей части работает в собственном офисе, оборудованном во второй спальне его векстонской квартиры. Живет он прямо над пиццерией, и запах соуса маринара проникает внутрь с восходящими потоками горячего воздуха. Проклацав коготками по лестничному линолеуму, Грета усаживается у порога, где высится картонная фигура Чуббаки [2] в натуральную величину. На спине у монстра крючок, на крючке – ключи. Ими-то я и пользуюсь, чтобы попасть в квартиру.
2
Персонаж цикла «Звездные войны»
Я проплываю по океану одежды, разбросанной по полу, и стопок книг, которые, кажется, размножаются, как кролики. Фиц сидит за компьютером.
– Привет! – окликаю его я. – А ты ведь обещал проторить для нас тропинку.
Собака врывается в офис и пытается взобраться к Фицу на колени. Он почесывает ее за ухом, и она прижимается к нему, попутно смахивая со стола несколько фотографий.
Я подбираю их. На одной изображен мужчина с дыркой во лбу; из дырки торчит зажженная свеча. На второй улыбается мальчик с двумя пляшущими зрачками в каждом глазу. Я протягиваю снимки Фицу.